Сергей Дмитрюк - Лик зверя

Очнулся я на полу зеркальной комнаты. Перед глазами был туман, а холодный металлический голос настойчиво повторял: «…эксперимент прерван. Испытуемый не выдержал предложенной психической установки на критическую ситуацию. Срочно покиньте помещение! Система замкнута… система замкнута… система замкнута…»

Я с трудом поднялся на ноги и вышел в коридор. Остановился у двери, прижавшись спиной к стене и пытаясь унять беспорядочное кружение перед глазами. Из комнаты напротив два ассистента Макебы в серебристых халатах выносили на носилках человека.

— Вот и этот не выдержал! — сочувственно сказал один из них, указывая на меня.

Второй согласно кивнул:

— Там слабые не нужны.

Я посмотрел на добровольца, лежащего на носилках; узнал в нем Шандора Радича, парня из нашей группы. Проводив глазами ассистентов Макебы, я шагнул в проход и понял, что потерял ориентацию, наткнувшись на стену коридора. Потирая ушибленный лоб, заметил, как из соседней с моей комнаты вышла Тая Радж. Девушка была бледной и осунувшейся, с трудом переставляла ноги, но испытание выдержала. Молодец! Интересно, что ей предложил Модулятор в качестве тестов? Любопытно было бы взглянуть на ее программу, ведь женщины видят мир несколько иначе, больше полагаясь на свои чувства, нежели на холодный разум.

Тая увидела меня, улыбнулась ободряюще и, держась за стену, направилась к выходу. Я посмотрел ей вслед и, шатаясь и борясь с тошнотой, побрел в противоположную сторону. Сейчас меня больше всего беспокоило не собственное самочувствие, а совсем другое.

В аппаратной кипела работа. Широкие приборные панели перемигивались разноцветными огоньками. Большие экраны под потолком маячили призрачными картинами и непонятными образами, сотканными в единую программу для каждого испытуемого. Макеба сидел на винтовом стуле перед вогнутым пультом, усыпанным кнопками, и сосредоточенно следил за показаниями приборов на вертикальном щитке и за происходящим на экранах. Время от времени он отдавал короткие распоряжения своим помощникам, сидевшим у дублирующего пульта и корректировавшим импульсы, поступающие от Модулятора.

Макеба не сразу заметил мое присутствие в аппаратной. Я стоял, прислонившись к дверному косяку, стараясь остановить нескончаемое кружение перед глазами. Наконец, Макеба обернулся в мою сторону. Вид у него был озабоченный. Он быстро встал и подошел ко мне.

— Что же это вы, голубчик? Уверяли меня, что справитесь, а сами? Я же предупреждал вас! Ну-ка, сядьте, сядьте! На вас лица нет. Вот, понюхайте. — Он достал из кармана своего халата какую-то ампулу, разломил ее и поднес к моему лицу.

Я глубоко вдохнул воздух и замотал головой:

— Бр-р-р!.. Что это?

— Самый обычный аммиак, — пожал плечами Макеба. — Да, да! Вдохните, вдохните еще! Вам нужно прийти в себя.

— Спасибо… Я уже… уже пришел в себя.

— Да? — начальник Учебного полигона подозрительно посмотрел на меня. — Стивен! Вызови-ка сюда врачей! — обратился он к сидевшему неподалеку ассистенту.

— Не нужно врачей! — остановил я его. — Что с экспериментом?

— Ах, вы об этом? Что ж, по-моему, кое-что получилось. Правда, испытание еще не закончено для всех. — Макеба сел на свой стул, что-то включил на пульте. Снова повернулся ко мне: — На ваш тест явно отреагировали только двое…

— Кто? Как их имена? — Я в нетерпении облизнул пересохшие губы.

— Первый… — Макеба взглянул на дисплей в центре пульта. — Первый — это Джино Карручи.

— Как он вел себя?

— Весьма странно. Судя по всему, он пытался покончить с собой. Естественно, в виртуальной реальности это не возможно. Мы ввели условную фразу в самый критический момент действия…

— А второй? — перебил я его, чувствуя, как сердце в груди замирает от волнения.

— Вторым был Клим Фехнер. Но с ним все гораздо сложнее. Его реакция была не столь выражена, как у Карручи. Трудно понять, что именно он испытывал в этот момент, но, тем не менее, во время подачи условной фразы его артериальное давление резко подскочило и пульс участился на порядок.

— А остальные? — спросил я.

— Все остальные испытуемые никак не отреагировали на вашу условную фразу. И давление, и сердцебиение — у всех все в норме.

Макеба замолчал, внимательно глядя на меня. Я обдумывал сказанное им. Произнес в раздумье:

— Значит, Карручи и Фехнер?..

— Да, — кивнул Макеба и добавил: — К сожалению, теперь мы вынуждены будем списать Карручи до следующего раза. Ведь он не выдержал испытания.

— Ни в коем случае! — воскликнул я. — Ни в коем случае нельзя делать этого! Не чините ему никаких препятствий. Пускай он вместе со всеми добровольцами летит на Терру.

— Ну, знаете, — начал было Макеба, но, взглянув на меня, осекся. — Хорошо. Если это так важно для вас и если вы возьмете на себя всю ответственность…

— Безусловно, — заверил я его.

— Что ж, — пожал он плечами. — Тогда я не против.

— Большое спасибо!

Я встал и пожал ему руку.

— Только никому не говорите про наш разговор. Ни слова! Хорошо?

Макеба сделал вид, будто откусывает себе язык. Я попрощался с ним и вышел из аппаратной. В тот же день я вызвал по визиофону Совет ОСО, Громова.

Мы оказались с ним лицом к лицу, как если бы Громов вошел и сел в моей комнате между стеной и экраном. Невидимая граница контакта фронтальных сторон стереопроекций заключала в себе все разделявшее нас расстояние. Я сообщил Громову о результатах проведенного мною эксперимента и о своих наблюдениях за добровольцами. Выслушав меня, начальник Особого отдела о чем-то долго думал, постукивая пальцами по крышке стола. Я терпеливо ожидал его решения.

— Знаешь, Влад, — сказал наконец Громов, — твоя изобретательность и смекалка заслуживает похвалы, но, думаю, мало что доказывает. Ты только не огорчайся.

— Как же так? — начал было я, но Громов остановил меня жестом руки.

— Все это вполне может быть результатом слишком богатой фантазии или угнетенной психики. Ты же сам указывал на постоянную подавленность Карручи, его явное душевное нездоровье. А ведь любой из этих двоих наверняка знаком с историей религий и древней литературой, хотя бы в рамках академической программы. Подумай сам, что может нарисовать в затуманенном мозгу подобная фраза в момент наивысшего нервного напряжения? То-то!

— Во всяком случае, — добавил он, видя мое огорчение, — твердо сказать, что мы обнаружили резидента Сообщества, пока нельзя. Но есть еще кое-что интересное во всей этой истории. По своим каналам мы уточнили некоторые биографические данные Фехнера и Карручи. В целом оба говорят о себе правду, за исключением некоторых незначительных деталей. Так, Джино Карручи действительно провел все свое детство в Амазонском заповеднике, находясь на попечении своего отца, факт гибели которого документально подтвержден несколькими свидетелями того трагического события. Биографические данные Фехнера тоже совпадают с установленными нами свидетельствами знавших его людей.