Сергей Дмитрюк - Чаша огня

— Его основное увлечение это древние религии востока — буддизм, манихейство, даосизм. Видимо, поэтому он и перебрался поближе к Гималаям, издревле слывшим средоточием и твердыней учения Будды. Именно в Гималаях, где-то среди снеговых вершин и льдов сокрыта недоступная простому человеку легендарная и вожделенная Шамбала… Так мне в свое время рассказывал сам Зениц. Мы с ним беседовали как-то на эту тему, — пояснил Чандра. — Отыскать дорогу в Шамбалу, вот заветная мечта Вула Зеница, цель всей его жизни.

— Дорогу в Шабалу? — задумчиво повторил я. — Но Шамбала это всего лишь аллегория веры, символический путь к постижению своего истинного «я» для каждого человека. Глупо искать пути туда среди гор и ущелий.

— Это для нас с вами, — заметил Чандра, и в глубине его темных глаз мелькнула великодушная улыбка. — Но для Зеница Шамбала — вполне реальная страна, скрытая от сторонних глаз снегами и льдами великих гор. Он верит в то, что где-то там, на север от Канченджанги лежит пещера. Вход в нее узок, но затем она расширяется и приводит в целый подземный город, из которого прорыт туннель прямо в страну Шамбалы.

— И именно этот туннель он отважился найти?

Чандра пожал неопределенно плечами.

— А что вы можете сказать про Зеница? — обратился я к блондину.

— Действительно, Вул Зениц излишне замкнутый парень, — подтвердил Тор Грин. — Я, конечно, понимаю, что у каждого человека свой характер, привязанности, но когда все время вот так вот только в себе, то неизвестно, что на таких «дрожжах» у него там, в голове подходит. Разумеется, я не хочу сказать, что в один прекрасный день это его «тесто» подойдет, полезет наружу, и все мы будем иметь от этого одни неприятности. Нет. Но, скажите, разве нормальна для современного человека такая замкнутость? Слова из него вытянешь! Общаться он практически ни с кем не общается, друзей настоящих у него тоже нет.

— И он всегда был таким, как сейчас? — спросил я.

— Нет, не всегда, — вмешался Чандра. — Когда он только приехал к нам в институт, он был вполне нормальным человеком. Достаточно общительным и веселым. Но после нескольких вылазок в горы, он буквально на глазах начал меняться. Особенно это стало заметно в последнее время. В нем появилась какая-то болезненная рассеянность и несобранность. Даже внешне он сильно изменился. Иногда создается впечатление, что он постоянно витает в каких-то своих фантазиях, или находится в трансе. Не знаю, может быть, он пережил какое-то душевное потрясение или даже горе, о котором не говорит ни кому. Иногда такое бывает. Человек вдруг замыкается, переживая в себе какую-то боль…

— А вы не пробовали посоветовать ему, обратиться к врачам? Вдруг он действительно чем-то болен.

— Я заговаривал с ним на эту тему несколько раз, но он всегда отшучивался и говорил, что абсолютно здоров. Хотя, глядя ему в глаза, я заметил что-то такое, что насторожило, и даже напугало меня.

— Что именно?

— Мне трудно объяснить это словами… Такое бывает, когда смотришь в глаза робота — холодные и безжизненные, лишенные собственной воли, подчиненные какой-то программе, управляющей им.

Я задумался над его словами. Определенно во всей этой истории было что-то не так. Спросил:

— Скажите, двадцать шестого августа Вул Зениц находился в институте?

— Двадцать шестого? — Чандра на минуту задумался, потер подбородок. Покосился на Тора Грина.

— Двадцать шестого августа Зениц отсутствовал, — сообщил тот. — Вообще, последнее время он часто уезжает из института, не объясняя причин. Зачастую, его не бывает по несколько дней.

— А как он объяснил свою последнюю отлучку?

— Накануне Зениц поставил в известность сектор управления о своем предстоящем отсутствии двадцать шестого и двадцать седьмого августа в институте в связи с необходимостью посетить родственников, живущих в шестой климатической зоне, — так же четко отрапортовал Тор Грин.

— Ого! У него там действительно живут родственники?

— Насколько я знаю, там, в экспедиции экзоархеологов работает его мать. Они занимаются изучением остатков древних городов в районе Южного полюса по программе «Тени Предков», которые были обнаружены здесь после схода вечных льдов еще три столетия назад.

— Да, я в курсе, — кивнул я, чувствуя кольнувшую в сердце тоску. Ведь и моя мать была экзоархеологом. Именно она со своими коллегами Акирой Кендзо и Эйго Харой сделали в свое время удивительные находки на Марсе, подвигшие ученых Трудового Братства детально пересмотреть всю древнюю историю Земли и человечества. — Так что же там случилось?

— Со слов Зеница, там произошла какая-то авария. Его мать пострадала вместе с несколькими геологами.

— И Зениц действительно ездил в Антарктику?

— Видимо да, — пожал плечами Тор Грин. — Он же отсутствовал в институте два дня. Где же ему еще быть?

Блондин с легким недоумением посмотрел на меня. «Действительно, где?» — подумал я, а вслух спросил:

— Когда он вернулся?

— Двадцать седьмого, днем. Где-то около трех часов…

— Вы его видели после этого?

— Да мы столкнулись с ним в физической лаборатории.

— Как он выглядел?

— Как обычно. Разве что, был рассеян больше обычного. Во всяком случае, так мне показалось. Но я списал это на его душевное состояние после случившегося с его матерью.

— Это все?

— Все, — блондин пожал плечами.

— А вы, — обратился я к Чандре, — встречались ли вы с Зеницем в промежуток между двадцать пятым и двадцать седьмым августа?

— Нет, — покачал тот головой.

— Хотите что-нибудь добавить?

— Думаю, нет, — Чандра нахмурился еще больше.

— Ну что ж. Большое вам спасибо. Вы мне очень помогли.

Я пожал обоим преподавателям руку и направился к выходу, потянув за собой Куртиса. Уже у самой двери Чандра окликнул меня.

— Молодой человек!

Я обернулся.

— Да?

Историк замялся.

— М-м… понимаете… — казалось, он не находил нужных слов. — Мы все очень обеспокоены судьбой этой девочки. Такого у нас еще никогда не случалось. Если вам не трудно, держите нас в курсе ваших поисков.

Он печально посмотрел на меня, и на его уставшем лице отразилась скорбь.

— Да, конечно! Обязательно!

Когда мы с Антоном уже вышли в коридор, я остановился около дверей, и с уверенностью произнес:

— Так, все ясно. Это он!

— Что тебе ясно? — Куртис недоверчиво посмотрел на меня. — Может, объяснишь, наконец?

— Где его комната? — отрывисто спросил я, не отвечая на вопрос друга.

— В жилом корпусе, на втором этаже, — неохотно ответил Антон, хмурясь, все больше.

— Пошли!

Я решительно зашагал по коридору. Куртис неуверенно последовал за мной. Несколько девушек, проходивших мимо, с удивлением посмотрели нам в след. Видимо их поразил мой решительный и суровый вид. Спустя несколько минут мы уже стояли около дверей комнаты Зеница. Я осторожно взялся за ручку и прислушался. За зеленоватой поверхностью волокнистого стекла, из которого была отлита дверная плита, едва различимо маячило мутное пятно света. Было тихо, как в ночном лесу. Я взглянул на Антона. На лице у него было явное недовольство. Я резко сдвинул дверь влево и быстро вошел в комнату. Остановился у порога, осматриваясь.