Ольга Швецова - Стоящий у двери

Денис никогда не считал себя трусом, не был и нерешительным, наоборот, слишком быстро приступал к делу, часто не успевая обдумать всё как следует. Отвечая только за себя, не оглядываясь ни на кого, это было просто и легко. Чаще за него решал кто-то другой. Начальник сталкеров Казаков, или Дредд-Доронин тогда в пути. Думать ему просто не приходилось: был приказ, были четкие инструкции почти на все случаи жизни. А когда оглушенный первым серьезным чувством Денис не знал, что предпринять, никто не мог дать ему совет, и не было подходящей инструкции. А сам он не спросил.

Тимофей отучил от излишней доверчивости, теперь попросить было труднее вдвойне. До сих пор Денис чувствовал боль – обман напарника ранил сильнее, чем он предполагал. Всё так запуталось! Станислав уже помог тем, что не позволял сидеть без дела. Еще недавно Денис думал, что жизнь закончилась. Что нет выхода и ничего нельзя с этим поделать. Да, нельзя. Но можно жить дальше и попробовать исправить то, в чем ошибся. Нужно встретиться с Еленой и забрать ее оттуда. Навсегда. Теперь осталось придумать как… Наступала ночь, и он снова думал только об этом.

Станислав понимал всё. И когда Денис шуршал, мешая тому спать, снова в недовольном ворчании слышалось прозвище «Ромео». Кто же это такой, что все его знают?! Все, кроме самого Дениса…

Остальное время было заполнено делами, только и успевай поворачиваться. Кузнец теперь доверял ему и более серьезную работу, Денис научился придавать форму мягким заготовкам, правда, тонкую обработку Геннадий все же выполнял сам. Было любопытно, можно ли вот так научиться заново профессии кузнеца, но оказалось, что профессию тот и не менял. Пришлось привыкнуть только к новым условиям, самому налаживать себе мастерскую. А до войны Геннадий занимался изготовлением кладбищенских оград, когда требовалась не штампованная, а эксклюзивная работа. И шутил еще, что форма наконечников одна и та же. Охотника из Дениса пока не вышло, умения хватало только на то, чтобы не спугнуть вконец свинью на водопое своим топаньем и хрустом веток под ногами. Но он перестал ощущать себя нахлебником, теперь община не просто содержала своего гостя.

Почти каждый день по вечерам Денис выходил из дома, без всякой необходимости, – просто не мог уже сидеть в четырех стенах. Хотелось действий! Но сейчас придется подумать, крепко подумать. Елена сказала: «Мы увидимся, и ты расскажешь…» Теперь стоило придумать слова заранее, а не обмирать от ужаса в полном молчании. Потому что нечего сказать. Кроме того, что жизнь отдельно от нее – не жизнь. Напыщенно как-то… Но правда! И свой глупый уговор с Тимофеем придется как-то объяснить. Где он? Куда подевался? И не придет ли сюда? Вернувшись в дом, Денис решил серьезно поговорить об этом со Станиславом, все-таки наемник может быть опасен для общины.

– Стас… Не придет ли сюда Тимофей?

– Боишься?

– Нет. Хотя если он меня найдет, то вряд ли это хорошо закончится. Я ж с ним такую дорогу прошел, видел его в деле. Убьет, как комара прихлопнет. Так мне и надо, наверное. Может, он как раз к реке пошел, куда меня Лена направила?

– Не пошел. И не жди его. Судя по тому, что ты мне рассказал, никто его больше не увидит. Замуровали Тимофея в цемент где-нибудь в бункере, когда он за оплатой пришел. В таких делах заказчик иногда сам может управиться не хуже наемника. Только под подозрение попадать не хочет. А наемника никто не хватится, да и платить ему не придется.

Денис обдумал сказанное. Странно, что самому в голову не пришло. И правда, зачем оставлять в живых того, кто слишком много знает? Особенно когда тайна и есть твоя главная цель, а человеческая жизнь ничего не значит. Вот только одна проблема… Знал ли этот неизвестный заказчик о том, что Тимофей пришел не один? И какие последствия это может иметь для самого Дениса? Главный Привратник был, кажется, стариком довольно противным, но все же единственным родственником Елены. Да и умирать ему не хотелось. Что теперь будет с девушкой? И, конечно, Алексей своего не упустит! Пожалеет, навешает лапши на уши, они же с Леной друзья детства, уж он-то точно знает, что надо сказать и что сделать. Политик. Такой же, как и Главный…

С некоторых пор Алексею разонравились приватные разговоры – все равно ничего хорошего для себя не услышишь, только опять окажется втянутым в очередные хитросплетения и заговоры. Впрочем, нечего жалеть: сам втянулся, по собственной воле. Да еще и четырех человек в жертву этому принес. Поэтому надо выжимать пользу из этой ситуации по максимуму, всю, какую только можно. Грицких даже не скрывал своих намерений, не называя, впрочем, вещи своими именами. Речь шла о недовольстве в Совете, а не о предстоящей смене лидера. Алексей не удивлялся отсутствию остальных Привратников, этот этап у заговорщиков еще впереди. Заручившись поддержкой и обещанием слушаться его указаний на первых порах, Юрий Федорович перешел к повседневным делам и сплетням. У Алексея был только один вопрос к нему: что с расследованием обстоятельств смерти Нестерова? Слова-то произнесены перед похоронами, но ничего за ними не последовало. Задать такой вопрос он не мог, и не задавать его – тоже. Неприлично умалчивать о серьезном деле, тем более убит его покровитель, в некотором смысле – самый близкий человек после Елены. А спросить… Не спрашивал. Алексей оправдывался перед самим собой тем, что не хочет попадать под подозрение, что его интерес может быть неверно истолкован. Но себя не обманешь: он просто не хотел об этом говорить. Ни с Грицких, ни с кем-либо еще. Неверно стратегически, нужно было заставить себя. Но «силовик» избавил его от трудного выбора:

– Мы с вами совсем забыли о наемнике. Народ хочет знать, кем он был, кем послан. Что сказать им?

Решение задачи в таком ключе Алексею понравилось. Привратник мыслил еще более приземленно: не кто убил, а что теперь сказать людям? Нужно было что-то отвечать, угадывая новое направление.

– Жаль, соседи ни при чем. Хотя новая война нам сейчас не нужна совершенно… Не до этого. И не до расследования, если честно.

– Вот именно. Некоторое время мы протянем на общих словах, оправдываясь занятостью, еще немного времени даст нам смещение Никитина. А потом всё – след простыл, поздняк метаться. Спишем за истечением срока давности.

Алексей знал, что в прошлом Юрий Федорович имел какое-то отношение к правоохранительной системе, но никогда не интересовался, к какому именно ведомству. Судя по ответу – исключительно к бюрократическому.

– Здесь ведь может быть один подход: ищи, кому выгодно, «куй продест», как говорили раньше. – Взгляд у Грицких был тяжелый, в самую душу заглядывал. Но душу молодой Привратник давно где-то оставил и забыл о ней, Совету нужна не душа, а действия. И здесь нет места эмоциям: лишь планы, проекты и решения. Только легкая усмешка на лице нового советника… – Не смеетесь, Алексей, значит, латынь вам немного знакома. Другой бы уже хохотал над словом, неприличным для русского уха.