Святослав Зайцев - Семицвет: молодость богов. Части 1-2

Можно было представить себя древним космонавтом. Когда оправдан риск и мужество. От костра до палатки навскидку метра четыре, кстати.

Интересно, если взять Светин утюг и попытаться попасть им точно в Царско-Сельскую автономную область на карте Империи. Область совсем крохотная и практически посредине. Он сможет утюгом в неё точно попасть? С метра попадет. А с двух? Вряд ли. А вот если взять загруженную тележку из супермаркета, прижать её к себе и резко разогнаться — то попадет. Правда, при этом заденет Китайскую АССР и проедется по Якутии.

Вдалеке сверкали молнии. Ветер усилился. Он аккуратно поднялся на колени, ноги затекли, а руки дрожали от ужаса.

А ведь нужно было просто выбрать между утюгом и тележкой. Хотелось монетку кинуть. Сразу все понятно станет. Впрочем, можно было представить, что она упадет решкой! Выходит, тележка, а потом утюг. Ну и отлично. Тележка так тележка.

А что он делает перед тем, как начать серьезное дело — контрольную по математике, например? Погружается в состояние, представляя, что великий математик. Так вот сейчас он станет великим космонавтом. Только страшно — первый раз в космос-то! А что он делает, когда боится? Правильно.

Первое движение далось с трудом. Мышцы отказывались слушаться — он замерз. Замерз и боялся. Слишком долго сидел на столе. Часа четыре, не меньше. И ему даже казалось, что он во сне — пытается убежать, прыгнуть или что-то сделать, а тело двигается медленно.

Но вот, преодолев пару метров он схватил средний из трех камней и кинул его точно в туда куда хотел. Палатка прогнулась. И, кажется, камень задел Японию. Но думать было некогда. Он схватил тележку — самый большой камень, и кинул в то место, где по его разумению должна лежать змея. Вообще, не кинул, конечно, а скорее резко положил.

Следующий камень. И ещё один. И ещё.

Он увидел, как тварь под палаткой мечется между ловушки из камней, пытаясь выбраться А камней мало осталось. Поэтому он поднял тот, что бросил первым и ударил снова. Кажется, попал в голову. Затем ещё один. И ещё. И ещё.

Стемнело. А он, как заведенный, продолжал и продолжал кидать камни. Хотя Змея, вероятно, была давно мертва.

Он остановился только тогда, когда ногу свело судорогой. И вот теперь — едва стоял на ногах тяжело дышал, скривив лицо от боли. Медленно сел на траву, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть. Руки дрожали, но уже не от страха, а от усталости.

Снова загремел гром.

Нужно было прибраться в лагере и сменить одежду — он был весь в грязный. Развести костер и приготовить есть. А поесть нужно было. И при одной мысли о мясе в животе заурчало так, что даже переурчало волны и ветер. Но мяса у него с собой не было. Зато оно однозначно было где-то в палатке — в районе его головы.

Он внимательно к себе прислушался. Безумство его нисколько не пугало. Разгреб камни у палатки и увидел змею — он сломал ей скелет в нескольких местах и практически раздавил голову. Явно перестарался.

Камни положил у костра — уверенно взял змею в ладонь и крепко сжал. Чудовищное, крепкое тело. Тонкое, гибкое и удивительно сильное. Торжество силы.

Он сжал ещё сильнее.

Она была ещё теплая. Говорят, яд у змей только в голове, а в теле нет. Он отрезал ножом голову, чувствуя, как продолжает трепыхаться её тело и бросил голову в костер. Даже уничтоженное, даже сломанное в нескольких местах и раздавленное тело змеи продолжало дергаться в его ладони. Вот это был настоящий воин!

Его охватила странная, ничем не передаваемая радость, открылось второе дыхание, схватив нож и зажигалку, он бросился на другой берег. Там — пляж из розовой слюды. И стволы деревьев, выброшенные на берег.

Он разжег костер из выброшенных веток, покрытых сухими засохшими водорослями и стал кидать те, что покрупнее. Они заполыхали достаточно быстро. А гроза все не начиналась. Хотя ветер усиливался. Но костру не мешал, а только раздувал его сильнее. Он стал стаскивать туда и другие дрова — гигантские стволы. Кажется, потревожил муравейник… Дрова разгорались. Получившийся костер был даже больше, чем он.

Только теперь до него дошло, что он не только проголодался, но и замерз. И вот сейчас от этого костра исходил приятный и плотный жар. И когда Алексей почувствовал, что согрелся полностью — хлынул дождь.

А ведь он просидел на столе несколько часов, все затекло и конечно хотелось двигаться. Он стал прыгать вокруг костра, носиться, как безумный, схватив какую-то палку. Кажется, что-то кричал и даже разревелся — столько всего! Но кто узнает — что он плакса? Кого стесняться? Некого! Можно было беситься вокруг костра и делать все, что захочешь. Впервые в жизни он мог делать все, что хочет.

И его искренней радости и его слез никто не увидит. Никто не узнает об этом. И все смоется дождем. Все уйдет. Он может делать все что хочет.

Вдоволь наскакавшись вокруг костра, он снял со змеи кожу — которая снялась на удивление легко, как перчатка.

Выгреб из костра большое, обугленное бревно и, аккуратно, вытянув на двух палках поджарил мясо. Палки быстро сгорали, приходилось менять. И как же прекрасно запахло!

Мясо было практически безвкусным и жестким, сильно усохло — осталось всего ничего. Но все же оно прекрасно пахло, а желудок, кажется, принял ровно столько пищи, сколько должен был.

Бревна гудели. И даже нет — они выли. Костер вибрировал, иногда бревна трещали громче, чем ливень и ветер. И гудели.

Он даже кинулся в Озеро — просто потому, что вспотел, и ему хотелось помыться. Забежал с разгону на гигантскую волну, боясь, что вода будет холодной. А вода оказалась на удивление приятной, почти горячей. Он окунулся в теплую, роскошную воду, и у него захватило дыхание.

Змеиный перестал казаться чем-то чужим и странным. Змеиный был прекрасен — древний, нетронутый кусок земли, со своим характером и своим нравом, а когда он смотрел на потрясающей красоты звезды, то подумал, что прямо здесь и сейчас — в открытом космосе, его мир несется с бешеной скоростью вокруг центра вселенной. И тогда в его мире запели первые птицы.

И ещё он вспомнил о том, что где-то там, за Змеиным островом и массой воды, розовым пляжем, за островками из белого камня, утками и чайками, за болотом и костром был совершенно другой мир.

В этом мире его отец мечется из стороны в сторону. Он звонит в полицию каждые пять минут, чтобы узнать — нашли ли они его мальчика, рыжего, толстого, его сына.

Ещё в этом мире была Лиза. Она, конечно, не носиться по дому вместе с отцом, не истерит, а хмурая, напряженная, с полицейскими и собаками — рыщет по лесу как кошка-ищейка. Полукошка-полусобака. Лисица.

Там есть Света. Добрая, но глупая. Правда, готовит хорошо.