Константин Калбанов - Фронтир 3

— Так-то оно так, да только Бойли не приняли то помилование. Говорят, что мол если не отслужил все два года в черных шевронах, то и мира не будет. Хорошо хоть кровную вражду только мне объявили, а семья в стороне осталась. Батя хотел было поперек встать, да Сергей уговорил моих не вмешиваться. Вражда она до добра не доведет. Тяжко бате пришлось, но все же отрекся он от меня, по моей же слезной просьбе.

— Это же получается, что тебе домой путь заказан.

— Получается, что так. Потому оно и к лучшему, что Сарка определилась, прямо камень с души. Куда мне семьей обзаводиться и оседать, коли кровники за плечами.

Это да. Сергей видел, какое облегчение испытал Ануш при известии о замужестве девушки. Ну, а как иначе-то, если в его сердце прочно свила гнездо пинкская красавица. Парень уж заявил, что отправится с Сергеем к куроки, а у Сергея по большому и выбор-то был невелик. Высокая Гора прекрасно знает кто они с Алексеем и лучше бы он и Хитрый Змей были бы единственными, владеющими этой информацией.

Кстати, Хват (он напрочь отказывался именоваться иначе, хотя и имел паспорт на имя Лукана Губачека), тоже решил последовать за Варакиным, заявив, что такого удачливого парня в жизни не встречал. А еще его влекла развеселая, полная приключений и будоражащая кровь жизнь. Никакие уверения, что с этим покончено и теперь Сергей собирается жить жизнью простого хуторянина не могли его убедить в том, что это будет действительно так.

Возможно причина еще и в том, что там, у куроки, бывший вор нашел свою семью, живую сестру и племянников. Почувствовал человек, что не один теперь на этом свете, а это много значит. Очень много. Настоящую цену этому знают только те, кто пережил подобную утрату и шел по жизни один. Без семьи и родни человек и не живет вовсе, а лишь существует.

— И куда ты теперь? — Поинтересовался у Ануша Бедрич.

— Куроки приглашали к себе. Поставлю хутор и буду жить поживать. Захотят Бойли, пусть попробуют сунуться.

— К куроки? А не опасно?

— Да что ты, дядько Бедрич. Там около сотни рустинских хуторов стоит, да и сами куроки на земле оседают.

— Выходит, правду про них говорили?

— Правду, дядько Бедрич. Правда не все хотят оседать на земле, но большинство куроки уж осели и остальные подтянутся. Соседи их не понимаю и считают чудаками, но куроки не особо их слушают. За хуторян горой стоят, ну и те тоже не отстают. Живут дружно, участок какой захочешь тот и выделят. Если скотину будешь разводить, то в холмах, там и пастбища и сенокосы, а как пашню поднимать, то на равнине. Так чего еще нужно?

— Если так, то да. Ну, а ты Сергей как? Будешь ставить хутор? Я уж и место присмотрел.

— Прости Бедрич, но я решил то же к куроки податься.

— Это как это? — Тут же заволновался хуторянин.

Даска, его жена, даже рот прикрыла ладошкой и стрельнула взглядом в сторону дочери. Ее примеру последовали все домашние, в смысле устремили взоры на девушку. Одна только Эмка, счастливая и притихшая сидит рядом с суженым, ухватив его за локоть и прижав голову к сильному плечу. Казалось, что она сейчас и не здесь вовсе.

— А вот так, старина, — совершенно спокойно ответил Сергей.

— Так мы же вроде все обговорили, — не унимался Кафка, — ты хутор рядом со мной собирался поставить.

— Э-э не-эт Бедрич, — возразил сергей поглаживая руку Эмки, лежащую на его локте. — Это ты хотел, чтобы я хутор поставил рядом с тобой и жили мы добрыми соседями. Я же тебе ничего не обещал. Понимаю, за дочь переживаешь, не хочется кровиночку отпускать в глубь пинкской территории. Но ведь ты и сам живешь на землях куроки и с ними общаешься, так что ничего нового, разве только подальше получится. С другой стороны, я ни на чем не настаиваю, мое слово прежнее, ты мне ничего не обещал, а я ни на чем не настаиваю. Посчитаешь, что дочери твоей идти за другого, так и говорить не о чем.

— Как это не о чем!? — Вдруг встрепенулась наконец уловившая смысл разговора Эмка. — Тятя! Мама! — Но родители только потупили взор.

— Спокойно Эмка. Родителей понять можно, чай не для того тебя растили, чтобы отпускать туда, куда Марик телят не гонял.

— Да как ты можешь?

— Могу, дуреха. Еще как могу. Жить без благословения та еще глупость, тогда и внуки не внуки, и племянники как чужие.

— А как женой была бы?

— Тогда и разговор иной, а сейчас ты в родительском доме и в их воле.

Вообще-то этот разговор Сергею был как серпом по причинному месту. Он даже не представлял насколько была Эмка ему по сердцу. Только когда она выбежала к нему он понял, насколько ему хочется быть рядом с ней. Но иначе поступить он не мог. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Хотя он и относился ко всем этим благословениям с иронией, но сама девушка будет чувствовать за собой вину до конца своих дней. Что поделать, воспитание и устои.

— И что, сделаешь так как я решу? — Пристально глядя в глаза Сергею спросил Бедрич.

— Сделаю, — решительно рубанул Сергей, в тайне надеясь, что все разрешится благополучно. — В целом свете у меня не так много друзей и близких людей, чтобы по глупости лишаться хоть одного. Одно скажу, жизнь положу, чтобы только твоя дочь и внуки счастливы были, — искренне произнес Варакин, а потом так буднично закончил, хлопнув себя по коленям. — Ну, пожалуй пора отдыхать. Как говорится, утро вечера мудренее. Место-то найдется, или на сеновал?

— Ты меня не позорь, — вскинулась Даска, она хозяйка в доме и за очаг первый спрос с нее, — При таком-то доме и места не сыскать.

— Права Даска, Сергей. Ты нас обижать не спеши. Нешто думаешь позабыли чем тебе обязаны.

Отдыхать их уложили как королей, Сергея вообще в отдельную комнату, как самого дорогого гостя. Тело обрадованно отозвалось сладкой истомой. За последнее время ему все больше приходилось спать в открытой степи, не раздеваясь, на шкуре постеленной на холодную землю или прямо на снег. Словом веселье ниже среднего, не считать же всего лишь одну ночевку в гостинице, хотя там удалось от души попариться. А нахождение в госпитале успело его изрядно расслабить.

Сергей даже не заметил, как уснул. Казалось, не успел он донести голову до подушки, как оказался в сладких объятиях морфея. И сон ему снился замечательный, хотя он и не помнил о чем именно, просто сладко спалось, не так как раньше, когда и не поймешь, то ли спишь, то ли бодрствуешь. Так, больше находишься в полудреме, готовый в каждое мгновение вскинуться, при первом подозрительном звуке.

Именно поэтому он и не услышал, как дверь в его комнату открылась с едва различимым скрипом и серая тень практически беззвучно скользнула к его кровати. Потом замерла перед ним, словно набираясь решимости и наконец склонившись откинула край одеяла и юркнула под него прижавшись к Сергею горячим телом.