Виктор Гутеев - Дорога домой

— Я спросил, почему именно я?

— Потому что мне был нужен решительный человек, чужак, с планеты, обладающей допотопным ядерным оружием. А чтоб ты не считал себя страдальцем невинным, скажу, что тот грузинский снайпер тебя бы прикончил. Ты до сих пор дышишь лишь потому, что выбор пал именно на тебя.

— Со мной ясно. Дэйсон здесь при чём?

— Моя вина. Не предусмотрев ошибки его сотрудницы, мы даже смотреть не стали присланные файлы. А когда Дэйсон выяснил, что жители аномалии знают то, чего знать не должны, догадаться об остальном было делом техники.

— Убивать зачем было?

— Дэйсон — что взявшая след собака. Зацепившись за нитку, он не успокоился бы, пока не размотал весь клубок. Этот человек ни перед чем не остановится, а кому-либо знать, что жители аномалии не жертвы, а агрессоры, вовсе не обязательно.

— Думаете, никто больше на сопоставит концы?

— А концов больше нет. Один лежит перед тобой, а вторая погибла полчаса назад при невыясненных обстоятельствах. Так что концы, кроме тебя, сопоставить никто не сможет.

— Теперь и меня грохнете?

— Так и должно было быть, но когда я даю себе слово, я его держу. Тебя предупреждаю, если расскажешь, что здесь слышал, мы с твоей Землёй сотворим нечто похожее на Лайлону. Надеюсь, оснований считать меня шутником у тебя нет.

— Почему в меня стрелял именно Алекс? — проигнорировав угрозу, поинтересовался Алексей.

— Чтоб твоя несостоявшаяся гибель вызывала как можно меньше вопросов.

Видя недоумение на лице Алексея, Пакшес пустился в объяснения.

— Когда война перетекла в системы вахнов, один из наших полевых агентов подселился в его разум. Под влиянием навязанных мыслей Алекс начал меняться. Из друга он постепенно превратился в непримиримого противника, свидетельствующего против тебя в суде и устроившего сцену на крейсере вахнов. Неприязнь к тебе бывшего друга видели многие, а неприязнь порой превращается в ненависть, которая может привести к непредсказуемым последствиям.

Пакшес поднялся со стула, подобрал с пола тесак и шагнул к вскочившему на ноги Алексею.

— Хочешь узнать, почему Дэйсон умер именно так?

— Поведай.

— Это, — указал он на Дэйсона, — и это, — поднял он окровавленный тесак, — для того, чтобы не оставить тебе выбора.

С этими словами Пакшес замахнулся и двинулся на Алексея.

— Последний вопрос, — сверля Пакшеса взглядом, сказал Алексей, — вы причинили нам столько боли и горя, с совестью порядок? Или такого понятия у вас, бездушных ублюдков, просто нет?

— Такое понятие есть. Успокаивает то, что однажды мы спасли и вас и вахнов. Пришло время, и мы всего лишь попросили вернуть долг.

— Долг вернуть, — перекатывая на языке такие привычные слова, повторил Алексей, — хорошо у вас всё, гладко. А главное, виноватых нет.

— Для нас выбор был очевиден. Поэтому, Вольнов, не суди строго.

— Когда-нибудь, — процедил Алексей сквозь зубы, — всё встанет на свои места и на весь ваш мерзкий род объявят охоту. И запомни мои слова Пакшес, люди примут в этом действии самое активное участие.

Алексей поднял руку с пистолетом и, демонстративно прицелившись Пакшесу в лоб, нажал курок.

Брызгая внутренностями расколотого черепа, Пакшес осел рядом с убитым им Дэйсоном.

В том месте, где только что была его голова, висел переливающийся голубым цветом энергетический сгусток. Вплотную подлетев к лицу Алексея, сгусток несколько секунд провисел против его глаз, затем потерял цвет и бесследно исчез.

Приподнятое настроение, и без того не покидающее солдат и матросов, в момент появления эскадры в родных системах вылилось в потоки бурной радости.

Дом. Это слово, ещё недавно воспринимаемое как что-то из прошлой, беззаботной жизни, сегодня слетало с уст вернувшихся с войны солдат в совершенно ином свете. Сегодня сбылась мечта, сегодня уставшие воины вернулись домой. Вернулись с победой. Поседевшие, уставшие от тягот люди шутили, смеялись, говорили на множество тем, но мысли большинства уже витали там. Где под родными крышами их возвращения терпеливо ждали самые близкие люди.

Бойцы его батальона не были исключением. Вглядываясь в лица солдат, Алексей невольно припоминал собственные моменты, когда эйфория оттого, что дома и всё позади, долго кружила голову.

— К погрузке.

Прогрохотавшая под сводами команда привела в движение выстроенные на шлюзовой палубе тысячи. Пока первые счастливцы под команды офицеров влились в ведущие к трапам живые цепочки, их сослуживцы терпеливо ждали возвращения ушедших к планете челноков.

Ко времени возвращения кораблей флотилии в порты приписки приуроченные к победе торжества давно закончились. Однако это не помешало чествовать вернувшихся солдат как никого до этого.

Торжественные построения перемешались с победными речами, смотрами и встречами с жителями. Повсеместно шли награждения, поощрения победителей и великое множество торжественно-развлекательных мероприятий.

Для Алексея развлечения закончилась в первый же вечер. Нежданно прибыл правительственный курьер и вручил пергаментный пакет, смыслом содержания которого было требование к майору армии Вольнову Алексею срочно прибыть на Аркану.

Правительственный курьер — дело крайне редкое, и большинство знакомых, по-своему воспринимая это событие, желали Алексею успеха. Алексей тоже желал себе успеха, но в голову всё чаще заползали мысли об идущем разбирательстве по поводу гибели Алекса и Дэйсона.

Оказалось, нет. На одном из приёмов Алексей получил из рук президента очередную Серебряную комету и стал единственным офицером республиканской армии, трижды удостоенным высшей награды. Отовсюду сыпались поздравления. Очень быстро устал на них реагировать, но это было полбеды.

На этот раз умалять его заслуги никто не собирался. Исторический полёт к Каменной тысячи раз крутили по каналам республиканских ТВ. Его лицо смотрело с миллиардов обложек и информеров. Алексей в одночасье превратился в национального героя, и даже личное требование всё это прекратить не возымело действия.

Вернувшись в расположение дивизии, подал заявку на увольнение из рядов армии. Спустя несколько дней, ясным солнечным утром попрощавшись с сослуживцами, Алексей шагнул за ворота части и направился в близлежащий порт.

Выбравшись из-за заборов режимных объектов, в полной мере ощутил бремя нового статуса. Каждый, а узнавали его даже дети, считал своим долгом что-то сказать или просто хлопнуть по плечу. Если первое время это хотя бы не портило настроения, то через восемь суток, когда Алексей добрался до штаба ВКФ, состояние приближалось к глухому раздражению.

Дела уладились на удивление быстро. Поблагодарив седого подполковника за участие, Алексей засобирался, но пожилой мужчина, выйдя из-за стола, попросил следовать за ним и вышел в коридор. Путешествие по тихим казённым этажам привело к двери кабинета главкома ВКФ.