Роман Глушков - 08.2.Кальтер: Свинцовый закат

На ведущем прямиком к центру Припяти широком проспекте истинный масштаб экспансии деревьев был заметен как нигде. Но несмотря на обилие пробивающихся через асфальт деревцев, бежать по проспекту было гораздо легче, нежели дворами. Он не был загроможден хламом, да и участков, на которых встречался еще не разрушенный асфальт, тут имелось предостаточно. Однако я не выбрал этот замечательный для бегства маршрут по двум причинам. Первая: мне не хотелось подыгрывать Скульптору, носясь по улице, где меня будет видно за полкилометра. И вторая: над зданием видимого отсюда Дворца культуры «Энергетик», к которому выходил проспект, мерцало багровое зарево. И оно не походило на отражение закатных лучей солнца. А если вспомнить, что днем Искатель шел именно в том направлении, становилась ясна причина, из-за которой погасший очаг местной культуры теперь являл собой источник света в прямом смысле слова.

Поэтому я не стал пользоваться легкой, но сомнительной дорогой, предпочтя ей альтернативную. Пускай она тоже не была скатертью, но ступив на нее, я отрекался от остальных путей бегства, а также своих сомнений, какие были связаны с каждым из них. «Жребий брошен!» – мог бы пафосно провозгласить сейчас Леня Мракобес. Но вместо этого я лишь молча оглянулся назад и рванул через проспект, мимо магазинов «Колосок» и «Книги», туда, где начиналась улица Дружбы Народов.

Из букв на магазинных вывесках тоже можно было при желании составить пару-тройку прозрачных анаграмм. Однако то ли у Скульптора иссякла фантазия, то ли ему просто наскучила эта игра, но пока я добежал до установленного у въезда на улицу Дружбы Народов памятника, мне вслед не прилетело ни одного, даже самого туманного намека. Впрочем, слишком рано было надеяться на то, что я улизнул от апостола Монолита. По ту сторону проспекта, из детсада, во дворе которого я переводил дух, раздавались зловещие звуки. Опять в руках безумного творца что-то скрежетало, громыхало и лязгало, но здания, слава Богу, пока не рушились. И потому я смел надеяться, что раз за прошлые Великие Очищения троица апостолов не разнесла Припять по кирпичикам, стало быть, и сегодня до такой крайности дело не дойдет. Не воспримут же апостолы, в конце концов, меня за серьезного злоумышленника, ради поимки которого можно не жалеть сил и средств? Все, чего я заслуживаю, так это заполучить по хребту несколькими железяками, вывесками или…

…Или деревянными вагончиками, что остались на заброшенном армейском КПП при въезде на проспект Ленина!

Я озирался как ошалелый, но все равно едва не проморгал брошенные в меня сразу три снаряда, каждый – размером с половину товарного вагона. В отличие от летающих букв, эти вражьи аргументы уже не несли в себе скрытого послания. Кроме, может быть, намека на то, что Скульптор решил взяться за меня основательно. Впрочем, я никогда не рассчитывал на его снисхождение, поэтому и не удивился.

Запущенные по навесной траектории, вагончики взмыли вровень с крышами девятиэтажек, и когда я наконец заметил новую напасть, она уже распростерла свои карающие длани у меня над головой. Прикинуть, куда упадут подброшенные в воздух снаряды, было легко. И если мастер телекинеза не изменит в последний миг их полет, наши пути пересекутся, не пробегу я и дюжину шагов. Поэтому, дабы не подставиться под удар, пришлось резко остановиться и отскочить назад.

Не предназначенные для падения с таких высот, деревянные сооружения грохнулись об асфальт и вмиг рассыпались на дощечки, которые разлетелись по сторонам вместе с кусками жести, брызгами стекол и обломками сохранившейся в вагончиках мебели. Впопыхах я не рассчитал радиус поражения этих осколочных бомб и был засыпан градом щепок и прочего мусора, едва успев прикрыть голову руками. Слева от меня, высекая искры, проскребла по асфальту панцирная койка, справа проскакал помятый алюминиевый чайник, а за спиной бабахнул лопнувшим кинескопом тяжелый допотопный телевизор. Что ни говори, а мне повезло больше, чем той колдунье, которой тоже свалилось на голову подобное строение, принесенное ураганом в волшебную страну из штата Канзас вместе с оказавшейся внутри домика девочкой и ее песиком. Другой мир, другие сказки…

Когда же бомбардировка отгремела, позади меня возникла дощатая баррикада, к счастью, невысокая. Однако помимо нее на улице появилось еще кое-что новенькое, что никак нельзя было оставить без внимания. Оттуда, откуда прилетели вагончики, выкатился, громыхая, металлический шар диаметром в рост взрослого человека. Сразу бросилось в глаза, что сфера изготовлена по той же технологии, что и гигантский каток, но слеплена из подозрительно знакомых мне деталей. И верно: теперь Скульптор спрессовал в комок почти весь железный антураж игровой площадки детсада «Дружба». Причем не забыл присовокупить ко всем этим грибкам, ракетам, горкам, шведским стенкам и каруселям подобранные по дороге фрагменты раскуроченной фабричной вывески. То, чего я опасался, свершилось, и отныне эта дрянь на букву «Х» воистину стала полной. А ее шарообразная форма прозрачно намекала, в какую игру решил сыграть со мной на сей раз наш массовик-затейник, чтоб он наконец лопнул от смеха!

Именно игру, а иначе зачем Скульптор вообще затеял эту свистопляску? Неужели ему не под силу поднять меня в воздух и шмякнуть о землю или отфутболить в стену ближайшего здания? Стоило гнать на кучку раскольников тысячетонный каток, когда Скульптор мог без лишней канители попросту растерзать их на клочки всех разом? Как, наверняка, и тех мутантов, коих он заковывал в железные клети утром. Похоже, редко выходящим на свободу регуляторам экологического баланса так наскучивает заточение, что, очутившись вне Саркофага, они стараются натешиться вволю, дабы им было что вспоминать до следующего Великого Очищения. Вопросы, на которые мы – пешки в руках апостолов Монолита – вряд ли получим когда-нибудь ответы…

После всего того, что Скульптор вытворял с катком, я уже не удивился, с какой легкостью он обращается со столь несерьезной для него игрушкой. Доводилось мне побывать футбольным вратарем, но никто отродясь не бил по моим воротам мячом весом в пару тонн. Само собой, я не собирался принимать брошенный мне апостолом вызов. Но и отказаться от участия в матче с ним тоже было невозможно.

Скульптор наподдал по шару, и тот, взмыв в воздух, устремился ко мне – удар, который не сумел бы отразить даже Кинг-Конг. Я шарахнулся в сторону, поскольку не желал быть размазанным по асфальту, как паштет по хлебной корке. А шар, вращаясь в полете подобно настоящему мячу, протаранил баррикаду из разбитых вагончиков. После чего, оставляя за собой глубокие вмятины, выкатился на тротуар, где проделал в зарослях кустарника просеку и въехал в давно выбитую витрину одноэтажного универмага.