Павел Корнев - Дивизионный комиссар

Наговски — не самая распространенная фамилия. Люди, которых зовут Марк Наговски, встречаются еще реже.

Марк Наговски, пропавший без вести двадцать пять лет назад…

Невероятное совпадение или ячейку действительно арендовал мой отец?

Этот ссохшийся труп — мой отец?!

Стряхнув оцепенение, я влил в себя остававшийся в бокале коньяк, обернулся от окна и потребовал:

— Документы!

— Мы ведь разговариваем с вами неофициально? — забеспокоился Натан.

— Разумеется! — уверил я его. — Будьте добры…

Банкир посмотрел на меня с нескрываемым сомнением, но все же выдвинул верхний ящик и выложил на стол папку с платежными ведомостями. Перелистав подшитые в нее бумаги, уже в самом конце я отыскал заявление на открытие депозита, после наугад просмотрел несколько погашенных счетов и убедился, что Натан ничего не напутал и эту чертову ячейку действительно оплачивал Марк Наговски!

И тут меня озарило!

«Ноль, семь, три, один, один, ноль» — это ведь 31.10.07!

Дата моего рождения!

Отец установил кодом дату моего рождения!

Я передвинул бокал банкиру, тот поспешно опустошил свой и налил нам по новой.

— И как мы с этим поступим? — спросил Натан Корда. — Если газетчики пронюхают, что банк разгласил информацию о клиенте, пусть даже и на основании ордера, это выйдет нам боком.

Нам? Вот именно — нам!

Надеяться, что в управлении не вспомнят фамилию моего отца, просто глупо. Рано или поздно кто-нибудь знакомый с личным делом сложит одно с другим, и тогда самое малое, что сделает капитан, — это отстранит от расследования. А то и вовсе отправит в неоплачиваемый отпуск.

Не хотелось бы. Более того, у меня просто чесались руки отыскать сволочей, которые после стольких лет вытащили отца из могилы, и поотрывать им головы!

Это неуважение. Черт возьми, это просто неуважение!

К тому же люди, которых заливают бетоном, обычно не умирают своей смертью. Об этом тоже не стоило забывать.

Так ради бога, что же такое хранилось в ячейке?!

Я молча допил коньяк, плюхнулся в кресло и постучал пальцами по краю стола.

— Мы ведь знакомы уже сколько — лет пять? — произнес какое-то время спустя. — Самое малое, что я могу сделать в этой ситуации, — это заявить газетчикам, будто из банка ничего не пропало.

— А имя клиента? — сразу уловил Натан в моих словах некую недосказанность.

— Какое имя? — удивился я. — Двадцать пять лет прошло! Документы давно уничтожены! А ячейку вы не трогали, потому как с этими невскрываемыми ячейками слишком много возни.

— Истинная правда! — подтвердил Корда.

— Но не должно остаться никаких следов. Ни одной бумажки, ни одной ведомости. И этого разговора тоже не было.

Управляющий разлил из графина остатки коньяка и поднял бокал.

— Не сомневайся! — заверил он меня. — За друзей!

Мы чокнулись, выпили, помолчали какое-то время, осмысливая произошедшее.

— За мной должок, — объявил управляющий.

— Пустяки! Зачем еще нужны друзья?

— Нет-нет! Обращайся в любое время.

— Договорились. — Подобный исход дела показался мне идеальным. — Ладно, пора идти общаться с газетчиками.

И я пошел. Спустился в операционный зал и неожиданно даже для себя самого свернул в помещение с индивидуальными ячейками. Но тела отца там уже не оказалось.

— А где покойник? — спросил у снимавшего отпечатки пальцев криминалиста.

— В морг увезли, — ответил тот.

Я кивнул и покинул банк через главный вход. Немедленно полыхнули ослепительным сиянием магниевые вспышки, над толпой поплыл белесый дымок.

— Господин комиссар! — заголосили газетчики. — Заявление для прессы!

— Без комментариев! — отмахнулся я и начал протискиваться к полицейскому автомобилю.

— Есть жертвы?

— Была перестрелка?

— Какова сумма похищенного?

— Полиция упустила грабителей?

— Правда ли, что налетчики использовали сущность?!

Я обреченно вздохнул, обернулся и выдал заранее заготовленную речь:

— Вломившиеся в банк грабители были вооружены. Они оказали прибывшим на вызов патрульным ожесточенное сопротивление и сумели скрыться с места преступления, при этом денежное хранилище осталось в неприкосновенности. Жертв среди полицейских нет. Ничего не похищено. Мы полностью контролируем ситуацию, идет активный поиск преступников. А теперь — пропустите!

И, растолкав репортеров, я поспешил прочь от возбужденно галдевшей толпы. Тихонько заурчавший двигателем полицейский автомобиль покатил следом.

— Ты, между прочим, не соизволил ответить на мой вопрос, — догнал меня неприметный господин в помятом сером костюме и матерчатой кепке.

— Без комментариев.

— Даже не спросишь, на какой именно? — удивился Кай Дворкин.

Захотелось щелкнуть его по его крупному носу с горбинкой, который он имел обыкновение совать в чужие дела, но вместо этого я только пожал плечами:

— Все вопросы к специальному комиссару Навину, это его расследование. А я просто заходил в гости к Натану Корде.

— Оно и чувствуется, — ухмыльнулся Кай, уловив запах коньяка. — Но тут сгоревший автомобиль увозили, он чертовски похож на тот…

— Проболтаешься Анне, ноги сломаю, — немедленно перебил я репортера. — Усек?

— А если не проболтаюсь? Что взамен?

Я остановился и пристально глянул на Дворкина:

— Считаешь, здоровые ноги — это мало?

— Виктор, дай мне хоть что-нибудь! Чтоб ты знал, мне за квартиру платить надо! И кушать хотя бы раз в день!

— Слушай, Кай, окажи небольшую услугу…

— Оставить тебя в покое? — хмыкнул репортер. — И не надейся!

— Вовсе нет, — поморщился я. — Просто подними архивы «Осеннего вестника», попробуй отыскать досье на одного человека. Неофициально. А я взамен подкину тебе кое-какую информацию для размышления.

— О сущности?

— О сущности, ограблении банка и всем таком прочем. Но если наткнешься в архивах на что-то интересное и решишь пустить это в ход, я тебе не только ноги сломаю, но и руки.

— Заметано.

— Двадцать пять лет назад пропал один человек, Марк Наговски. Узнай о нем все, что сможешь.

— Завтра, — пообещал репортер, выщелкнул из коробки папиросу и, смяв бумажный мундштук, зажал его в зубах. Немного постоял так с зажженной спичкой, потом закурил и, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями, кивнул. — Да, завтра. Подходи с утра в «Принцип».

— А успеешь?

— Думаю, много времени это не займет. А нет — тогда позже пересечемся.

— Ладно, бывай.

Я забрался в полицейский автомобиль и назвал водителю адрес.

Когда приехал домой, Анна уже спала.

На следующее утро я в кои-то веки проснулся первым. Прислушался к размеренному дыханию Анны, осторожно выбрался из-под одеяла и тихонько прокрался на кухню. Там, стараясь не греметь посудой, сварил кофе и вернулся обратно. Выставил чашечки на прикроватную тумбочку и, склонившись к девушке, тихонько прошептал: