Павел Корнев - Дивизионный комиссар

— Держи.

— Не надо, — отказался тот.

— Пей давай! — потребовал я и, видя его неуверенность, добавил: — Так пей! Льда и содовой не держим!

Парень влил в себя алкоголь, выдохнул, жутко скривился и уселся на стул. Я с бутылкой в руке подошел к столу Яна, набулькал ему, плеснул немного себе.

— Будем! — Навин стукнул стаканом о мой, в два длинных глотка выпил виски и воздел к потолку указательный палец. — In vino veritas!

Артур криво усмехнулся; от Яна его гримаса не укрылась, и комиссар назидательно произнес:

— Если хочешь у нас работать, — научись пить.

— Что? — недоуменно встрепенулся парень.

Я хохотнул, осушил свой стакан и достал из шкафа щетку для одежды. Начал приводить в порядок пиджак и брюки и время от времени одобрительно кивал, прислушиваясь к нравоучениям Яна.

— Правильное употребление алкоголя — вещь для нас архиважная. Постоянный стресс имеет обыкновение накапливаться, и, если не научишься расслабляться, надолго тебя не хватит.

— Расслабляться можно по-разному, — возразил Артур.

— Абсолютно верно! — согласился с ним Навин. — Можно сходить на концерт или в кино или даже почитать книгу, но скажи начистоту: вот ты только что столкнулся с безвременьем, куда ты предпочтешь отправиться прямо сейчас: на танцульки или в бар? Только честно.

Левин недолго поколебался, потом сознался:

— В бар.

— Именно! — развеселился Ян. — Сначала человек каждый вечер захаживает в бар, потом начинает выпивать в обед и вот уже заливает шары с самого утра. Кончается это все очень плохо. Именно поэтому — опрокинул пару рюмок в компании коллег, успокоил нервы и завязал. Понял?

— Понял, — кивнул парень. — Но ведь специальный дивизион не для меня! Я даже ничего не помню!

— Не беспокойся, на курсах натаскают. Главное, от шока быстро отошел. Значит, способности есть.

— Но я вообще ничего не помню! Ничего!

Ян взял трубку затрезвонившего телефона, молча выслушал сообщение, потом подошел к зеркалу, поправил узел галстука и усмехнулся:

— А для тебя ничего и не было. Просто остановилось время.

— А вы?

— Что мы?

— На вас это разве не повлияло?

— Мы — это особый случай, — пожал плечами Навин. — Священники утверждают, что каждый человек при рождении получает бессмертную душу, а я тебе так скажу — каждому при рождении выдается время. Кому-то больше, кому-то меньше — не суть важно. Важно, как человек своим временем распоряжается. Правильно говорили древние: tempori parce! — с важным видом заявил он. — Большинство просто плывет по течению, они как щепки в бурном потоке. Fugit irrevocable tempus! Но некоторые — и это как раз наш случай — при необходимости способны идти наперекор, используя для этого собственное время. То, которое наполняет кровь и заставляет биться сердце, понимаешь?

— Не очень, — признался Артур.

— Разберешься, — отмахнулся Ян и спросил у меня: — Виктор, а ты нож ему уже оформил?

— Все никак не соберусь с капитаном на этот счет поговорить.

— Сегодня не получится, сейчас совещание начнется, — предупредил Навин и вздохнул. — Пошел отдуваться.

— А почему отдуваться? Алхимика вычислил? Вычислил.

— Вычислил, — кивнул комиссар. — Только вот его подельники до сих пор на свободе! Звонили криминалисты, они обнаружили на складе следы взрывчатки, а пробы, взятые с бака, показали, что там хранилось какое-то органическое вещество. И знаешь — меня это пугает.

— Мне бы твои проблемы, — вздохнул я, взглянув на хронометр. — Через час у меня встреча с Адамом Мароном, и, если он не даст внуку отбой, начнется бойня. Без случайных жертв точно не обойдется.

— Ну что могу сказать? Тебе придется быть чертовски убедительным, — рассмеялся Ян Навин и отправился на совещание.

Я уселся за стол, набрал номер редакции «Осеннего вестника» и попросил пригласить к телефону Анну.

— Привет, любимая, — сказал, когда девушка взяла трубку. — Звонила?

— Да! — отозвалась подруга. — Ты когда дома будешь? Я ужин приготовить хочу.

— У меня в семь встреча, так что не раньше восьми.

— Только не задерживайся!

— Хорошо.

Закончив разговор, я раскрыл папку с досье на «Синдикат» Аарона Малоя и поднял взгляд на замявшегося Левина:

— Чего тебе?

— Да насчет ножа, — неуверенно произнес Артур, — а нужен он мне?

— Обязательно, — подтвердил я и решил: — Давай так, завезешь меня сегодня домой, свой старый нож на время дам.

— Хорошо, — кивнул парень, присел на краешек стула и вновь оторвал меня от бумаг. — А насчет внутреннего времени… Это комиссар всерьез говорил?

— Да кто его разберет, когда он всерьез говорит, а когда лапшу на уши вешает. Но определенное зерно в его рассуждениях, конечно, есть.

Я вернулся к чтению документов, но сразу раздался телефонный звонок.

— Крамер, — послышался из трубки голос Эрика Роя, он замолчал, потом добавил только одно слово: — Пьет.

Больше не сказал ничего. Да ничего больше говорить и не требовалось.

— Черт! — с чувством выругался я, взял повешенный на спинку стула пиджак и скомандовал Левину: — Хватай досье и поехали.

Пить Крамеру было нельзя. Совсем. Организм тронутых совершенно не переносил алкоголя; Петр об этом прекрасно знал, но время от времени срывался. И заканчивались подобные загулы обычно хуже некуда.

— Куда? — удивился Артур.

— Бар «Фонарь» знаешь?

— «Фонарь»? — удивился Артур. — Подвозил туда несколько раз инспектора, а что?

— Ничего. Поехали.

Пить Крамер предпочитал исключительно в этом заведении, чем и обеспечил Эрику Рою немало седых волос. Инспектор полиции — не тот посетитель, которого легко выставить за дверь. Отказать ему в выпивке Эрик тоже не мог: когда требовалось, Петр Крамер был чертовски убедительным.

Заработать прозвище Мигрень непросто даже полицейскому.

Когда подъехали к бару, перед входом мрачным пугалом маячила неподвижная фигура сержанта Фольга. Он просто стоял и молчал, но проходившие мимо крыльца люди, чувствуя на себе его угрюмый взгляд, невольно ускоряли шаг; зайти внутрь ни у кого и мысли не возникало. Впрочем, в баре они бы в любом случае надолго не задержались.

— Подожди на улице, — попросил я Артура, сам распахнул дверь, и в нос сразу ударил крепкий дух табака, перегара, рвоты и чего-то еще куда более отвратительного, чем все остальное.

Мертвечины? Не уверен.

— А! Виктор! — обрадовался мне Крамер, сидевший за столом в компании наполовину опустошенной бутылки крепкого пойла, граненого стакана и пепельницы, набитой окурками и полностью, от головки и до конца, сгоревшими спичками. — Не стой в дверях! Давай выпьем!

Окончательно распотрошив коробку, он выудил из нее очередную папиросу и чиркнул спичкой о боковину коробка. Полюбовался на зашипевшее пламя, прикурил, но только затянулся дымом, как его легкие начал рвать резкий надсадный кашель.