Павел Корнев - Дивизионный комиссар

— Уважаемого! — с отвращением пробурчал я себе под нос, но шеф услышал.

— Даже не приближайся к нему, Виктор! — ткнул он в меня обломком с хрустом приказавшего долго жить карандаша. — Его телохранители опровергают свои показания и утверждают, что их вынудили дать их под угрозой насилия!

— И что теперь будет?

— Улики против Волина у нас исключительно косвенные, а он отрицает какую-либо связь с этим делом. У него даже хватило наглости утверждать, что его заманили в Осень обманом и ноги его здесь больше не будет!

— Но на основании этих улик мы обезвредили банду Малоя! — напомнил Ян.

— Адвокаты заявляют, что это простое совпадение, — шумно вздохнул капитан и махнул рукой. — В общем, так! Мы прекращаем расследование в отношении Волина, а он не станет выдвигать против полицейского управления встречный иск. Его телохранителям предъявят обвинение в хулиганстве.

— Вышел сухим из воды? — скрипнул я зубами. Возникло желание отыскать паршивца и вышибить ему мозги, но пришлось выкинуть эту блажь из головы.

Одно дело расстрелять гангстера, готового развязать войну банд, и совсем другое — убить по одному лишь подозрению. И подозрению шаткому. Меня не оставляло ощущение, будто во всей этой истории мы не принимаем в расчет какой-то важный фактор.

Например, у кого последняя часть излучателя?

Кому ее передал отец?

И зачем он вообще затеял эту странную игру?

— Улик против Волина нет, — напомнил шеф и повторил: — Даже не приближайся к нему, понял?

— Понял, — буркнул я. — Может, и установку ему вернуть?

Капитан взял новый карандаш, задумчиво посмотрел на него и отложил в сторону.

— С установкой все непросто. — И шеф вновь вздохнул. — Она была уничтожена при бандитском нападении, и городу еще предстоит компенсировать дому-музею понесенный материальный ущерб.

— А на деле? — поинтересовался Навин.

— Принято решение переправить ее и все пять частей излучателя в Святой Кейн. Сегодня. Сейчас. Специальный дивизион обеспечивает доставку груза на вокзал, инспектор Крамер со своими людьми контролирует ее в поезде. — Шеф выставил к потолку указательный палец. — Это не обсуждается, решение принималось не мной. Ясно?

— Ясно, — вздохнул я.

— Исполняйте, — глянув на часы, распорядился капитан и вдруг попросил: — Виктор, останься.

Навин и Крамер покинули кабинет, а я забеспокоился:

— Что-то случилось?

— Ты ведь знаешь, что на место начальника специального дивизиона рассматривались кандидатуры твоя и Яна? — неожиданно спросил шеф.

— Ну и?

— Принято решение о назначении Навина, — заявил капитан. — Хочешь узнать почему?

Я внутренне поежился, подозревая, что вопрос задан вовсе неспроста и выслушать вердикт мне придется в любом случае.

— И почему же?

— Ничего личного. — Шеф откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул. — Но при расследовании этого дела было установлено, что человеком, причастным к смерти профессора Шмидта и похищению излучателя, был твой отец, Марк Наговски.

Вот спасибо тебе, папа!

Я подумал, стоит ли разыгрывать удивление, решил не унижаться и через силу заставил себя улыбнуться:

— Я не знал своего отца.

— Это не отменяет того факта, что он был гангстером.

— Информация проверенная?

— Нам удалось восстановить подпись на письме, адресованном Дэвиду Волину. Том самом, которое обнаружили в камине Романа. Подняли из архива документы — твой отец до сих пор числится в розыске. Мне очень жаль.

— А уж мне как жаль!

— Сын за отца не в ответе, — капитан поднялся из-за стола, обошел его и похлопал меня по плечу, — но начальником специального дивизиона может быть только человек, в чьей биографии нет абсолютно никаких темных пятен.

— Решение уже принято? — прищурился я. — Или есть возможность на него повлиять?

— Виктор! — страдальчески сморщился шеф. — Я знаю, у тебя хватает влиятельных друзей, но сейчас это уже ничего не изменит.

— За Яна кто-то попросил?

— Мне звонили из офиса городского прокурора, — признал капитан. — С учетом вновь открывшихся обстоятельств они забракуют твою кандидатуру в любом случае. От меня в этой ситуации уже мало что зависит. Извини.

— Ничего страшного.

— Вот и замечательно, — несколько расслабился шеф, явно ожидавший от меня куда более бурной реакции. — Выезжайте в мэрию, вас там уже ждут.

— А вы?

— До завершения операции поступите в распоряжение советника Гардина. Старший Ян.

— Разрешите идти?

— Иди.

Я вышел в приемную, прикрыл за собой дверь и медленно выпустил воздух из легких.

— Виктор, — озадаченно улыбнулась секретарша, — ходят слухи, ты попал в немилость?

— В немилость? — Я перегнулся через стол, старательно смотря в пронзительно-голубые глаза, а не в глубокое декольте расстегнутой верхней пуговки кофточки. — Хочешь начистоту?

— Хочу! — даже подалась мне навстречу заинтригованная дамочка.

— Только между нами?

— Разумеется!

— И никому?

— Никому!

— Я не в немилости… — и после небольшой паузы. — Я в полной заднице!

Секретарша заливисто рассмеялась, но сразу прикрыла рот ладошкой и отмахнулась от меня:

— Фи, Виктор! Как не стыдно?

— Такова жизнь. — И тихонько похохатывая, я спустился на седьмой этаж.

Такова жизнь — да. Хорошо хоть в криминальную полицию не сослали или вовсе от работы не отстранили. А карьера…

А что карьера? Не складывай все яйца в одну корзину, и не придется рвать на себе волосы, когда кто-то начнет отплясывать твист на одной из твоих грохоток. Наша совместная с Алексом контора на подъеме, так стоит ли расстраиваться? И без того поводов для дурного настроения хватает.

Забежав на минутку в кабинет, я надел плащ, прихватил шляпу и в компании Яна спустился в оружейную комнату. Там мы зарядили карабины, нагрузились переносками с запасным боекомплектом и отправились на парковку.

— Думаешь, стоит подряжать на это дело столько народу? — спросил Навин, глядя, как рассаживаются по машинам бойцы штурмового дивизиона. — Малой мертв.

— А что мешает Волину нанять кого-то еще? — пробурчал я.

Нет, если рассуждать объективно, претензий к Яну у меня не было и быть не могло.

Просто остался осадок после разговора с капитаном, и все.

— Ты в порядке? — уточнил Навин.

— Сердце давит, — ответил я, кивнул давешнему седому сержанту и уселся в машину к инспектору Крамеру, но в итоге прогадал — настроение у Петра оказалось ни к черту.

За всю дорогу он не вымолвил ни слова, лишь хмурился и раздраженно жевал сигару. Артур Левин сосредоточенно крутил баранку и вступать со мной в разговор тоже не спешил, а вести беседу с сержантом Фольгом мог лишь человек, склонный к общению с самим собой.