Вячеслав Бакулин - S.W.A.L.K.E.R. Звезды над Зоной (сборник)

– Нда?.. – недоверчиво пробормотал зампотыл, сверля его взглядом. – Ну смотри… Ежели чего – ты меня знаешь…

Пупок знал. «Грибников» Вавилыч на дух не переносил. Сам – бывший борец, КМС, награды имеет, медали-дипломы, какие-то там места занимал… И с наркотами боролся всеми доступными ему способами. А уж изобретательности у него хватало, мозгой шевелить мог, даром, что спортсмен бывший…

– Ладно, – подвело твердую черту суровое начальство. – Выпущу, хрен с тобой. Автобус готов, только ручник что-то барахлит, раз на раз схватывает… Заводи, жди баб, скоро подойдут. Николавна за старшую, как всегда. Отвезешь – привезешь… И – смотри у меня! – еще раз пригрозил он пальцем.

Пупок вытянулся в струну:

– Сделаем, ваше премноговысокоблагородие!..

Ваилыч вздохнул неодобрительно на этот Пупков выкидон – и отошел.

«Пазик» был стар – Пупков ровесник. Когда-то желтый, теперь он был невесть какого грязного буро-серого цвета с ржавыми блямбами по всему кузову, двумя выбитыми окнами, на месте которых красовались фанерные листы, и дырой вместо левой фары. Всего в хозяйстве у общины было три автобуса – пригнали их из соседнего колхоза лет десять тому назад, – но Пупку доверяли только этот. Да и то сказать – доверия того… Двадцать верст туда, да к концу дня двадцать обратно – вот и весь его ежедневный маршрут. Но – все чин-чинарём… Дорога хоть и лесом-полем идет, проселок, а укатана за столько-то лет, редко где колдобины попадаются. Да и кому ее тут разбивать? Чужих километров на триста окрест никого, а то и больше. Разве что к северу бывший лесник бирюком живет. Но у того из техники – кухонная плита тысяча девятьсот лохматого года выпуска, духовку которой он вместо сейфа использует, да автомат старый.

Пока Пупок заводил чихающий и глохнущий мотор, по одной, по две начали подтягиваться бабы. С рюкзаками, со снастями да с удочками. Озеро было полно рыбы – крупной, отборной, чистой, не фонящей – а общину нужно было как-то кормить. Мужики – кто на охоте, кто в дальнем выходе, кто в суточном наряде в охране стоит – все делами заняты. А рыбалка – это, почитай, удовольствие, особенно по летнему зною. Сиди себе на бережку, знай, вытягивай. Или с сетями, с бреднем по шейку в воде… Раза три за день окунулся – вот и на неделю улову. Ушицу, там, сварить, на жареху, а то и впрок запасти…

– Давай, давай, бабы… Заходим, не толпимся, рассаживаемся… – степенно кивал Пупок, стоя у дверей гармошкой, сложив руки на пузе и для солидности крутя большими пальцами. – Щас заведемся, поедем… Не работа – отдых! Да и то… На себя работаем, чай, не на дядьку…

Чувствовал он себя при этом если не генералом – так уж полковником как минимум. А чего… Считай, на весь день он над ними командиром-начальником на своем водительском посту. Главный рулевой! Официально-то, конечно, Николавна бабьим коллективом рулит, старшая повариха. За полтинник уж ей – здоровенная тумба, руки-окорока, как приложит в ухо – не обрадуешься, – но Пупок-то для себя знал, кто на самом деле главный. Водитель, он что ж… Водитель – он на то и водитель, особенно если до дому двадцать верст и за руль никто ни сном ни духом. Его уважать надо! Водитель, он ведь… хочет – везет, не хочет – не везет. Вот как скажет – сломался, де, автобус, ремонтировать буду, в ночь останемся – так там же на озере все и заночуют… А куда деваться? Все от него зависит, от его волеизъявления. Так что относиться к нему, к Пупку, должно с уважением, в глаза заглядывать искательно и преданно, каждое слово внимательно и трепетно ловить, и тут же поддакивать. Авторитет! Тут ведь как дело-то обстоит?.. Кто больше всего нужен – у того и авторитету вагон.

Правда, с авторитетом пока как-то плоховато клеилось – брюхо опять подвело. Когда вдали показалась Николавна с большущим рюкзаком на обширной чемпионской спине, Пупок вдруг почувствовал, что дело худо… Живот, который все утро был смирнехонек и окружающих трубными звуками не пугал, вдруг взбунтовался. На короткий миг Пупок ощутил себя лягушкой с соломинкой между ног – пузо вдруг стремительно вспучилось и опало аккурат в тот момент, когда Николавна занесла уже слоноподобную ногу на подножку автобуса.

– Фу ты, нехристь… Все ж таки дама в автобус лезет, ни кто-нибудь… Перетерпел бы… – под развесистый гогот из салона сморщила нос начальница. – Сяду-ка я, пожалуй, в конец… Дорога дальняя, духота… А если и ты еще начнешь поддувать – вообще смерть…

Авторитет стремительно уплывал, и допустить этого Пупок никак не мог.

– Какой стол – такой и стул, – едко и мстительно ответствовал он. – На завтрак объедки одни давали. Ты за кухней своей следи получше…

Николавна презрительно сплюнула, отвернулась и, ускрёбшись боками, протиснулась в автобус.

– Вавилычу скажу – пусть тебя на охрану поганой трубы ставит, – донеслось изнутри. – Тебе там самое место. И запах тот же.

Пупок дернулся было съязвить – да умолк… Поганая труба была местом известным. В прямом смысле поганая – тянулась она от самого Периметра за поселок к меленькой речке-вонючке, и по ней в эту речушку стекали отходы бытовой и прочей внутренней жизнедеятельности жителей поселка. Работенка считалась так себе, ни пришей ни пристебай, и почетом особым не пользовалась – кому ж охота сутки напролет нюхать редкостной мерзости амбре, от которого порой аж глаза слезились! И хотя считалась труба стратегическим объектом – как же, шпиёны, мать их, могут по ней за Периметр проникнуть! – да только средь поселковых давно уж получила название стра пер гической. И получить суточный наряд на ее охрану ой как не хотелось… Потому пришлось Пупку засунуть язык чуть глубже, чем обычно, и приступать к выполнению своих прямых обязанностей.

– Ладно, ладно… – забираясь в кабину, мстительно бормотал он. – Попомнишь еще, обширная ты моя… Как пить дать автобус в обратку не заведется. Погляжу, как тогда запоете.

– Ну?!.. Долго там ворчать еще будешь?.. – послышался из салона голос всеслышащей Николавны. – Извольте заводить, барин!

Пупок, решив соблюдать высокомерное, полное собственного достоинства молчание, выжал сцепление и дернул рычаг. Коробка зарычала, с трудом втыкая первую передачу, – и в унисон ей протяжно и грозно заурчало Пупково брюхо. Путь, по всему, предстоял долгий и муторный.

Первые километр-полтора дорога шла лесом. Порыкивал иногда двигатель, скрежетала коробка передач, скрипела подвеска на редких кочках, бабы в салоне терли о чем-то своем, бабском, забыв вроде бы о недавнем Пупковом позоре – словом, день налаживался. Работой своей Пупок был доволен. Обязанности просты – день через день прописано было ему гонять автобус на озеро, возить заготовительниц на рыбный промысел. Это – летом. Зимой же Пупок сам становился заготовителем, ходил так же через день в лес, таскал дрова, коих на нужды поселка требовалось не так уж и мало. Вавилыч вроде не обижал – положено было Пупку за его нехитрую работенку вещевое и продовольственное довольствие в меру потребностей, а также пять патронов в месяц наличкой. Вещевуху и продпаек он использовал по прямому назначению, а патроны копил, складывая в цинк со взрезанной наполовину крышкой, пытаясь скопить на автомат, утерянный три года назад в болоте в свой первый и последний выход в боевой дозор, и надеясь все ж хоть немного вернуть доверие начальства. Начвор Патрон Гильзыч тогда сильно осерчал и под любым видом запретил незадачливому воину приближаться к своей вотчине – складу вооружения – меньше чем на сто шагов. Правда, обещал сменить гнев на милость, если Пупок стоимость автомата возместит. Вот Пупок и копил, старался.