Владимир Махов - Смертник

– Врешь ты все.

– Не все, Перец. Далеко не все. Скажи мне, как идет ход, и я отпущу пацанов. Сам увидишь.

– Хочу увидеть.

– Ход.

– Увидеть хочу.

– Хорошо, раз пошла такая пьянка. Думаешь, ты диктуешь условия? Ошибаешься, Перец. Хромой! – Сэмэн обернулся к «патриотовцу», скучающему рядом. – Грека в расход.

Хромой кивнул, достал из кобуры пистолет, взвесил в руке и направился к Греку. Тот стоял не двигаясь и смотрел смерти в глаза. Сзади для верности ему крепко сжали руки. В висок уперлось обжигающе холодное дуло, и проводник невольно дрогнул.

– Прощай, Грек. – Сэмэн вздохнул. – Хромой!..

– Подожди! – Перец дернулся. – Оставь его. Я покажу, где ход. Уведи Грека.

– А может, надо бы пристрелить проводника, Перец, в назидание, так сказать?

– Оставь его.

– Так и быть, послушаюсь тебя. Пока ты говоришь, Грек будет жить.

– И пацанов отпусти.

– Обещал же, отпущу.

Сэмэн подал знак, и Хромой убрал пистолет. Грек не знал, то ли благодарить Перца, то ли ругать его за отсрочку.

Перешагивая через высокий порог, сталкер услышал слова Сэмэна:

– Не пытайся обмануть, Сусанин. Грек останется под рукой, пока я лично не смогу убедиться в том, что план верен. Думай об этом, когда попробуешь меня кинуть.

Далекий женский крик со временем не затихал, а, наоборот, разрастался, ширился. Он зазвенел в щелях сарая, вывернул из окон уцелевшие куски стекла и швырнул их вниз. Осколки воткнулись в землю в двух шагах от мышеловки. Крик не смолкал, летел дальше, наконец взметнул в воздух тучи пыли и вкатился в сарай.

Красавчик стоял у радужной стены, напряженно всматриваясь в черный провал двери, сорванной с петель. Темнота клубилась. Серый дым вливался в сарай через порог, змеился по полу и послушно замирал у края мыльного пузыря.

Сталкер отвлекся, изучая природу дымного облака, в центре которого наливалась радужным сиянием прозрачная пленка. Когда Красавчик оторвался от странного зрелища, было уже поздно – он пропустил начало.

Из пустоты дверного проема выступал хозяин, такой же неумолимый, как сама Зона, огромный, необъятный, в темной хламиде, прикрывавшей нагое тело. Капюшон скрывал лицо, вместо которого тоже клубилась тьма. Монстр медленно выплыл на середину сарая, завис в воздухе и нацелил бездонную пустоту на мышь, попавшую в ловушку. Потом хозяин качнулся и поплыл прямо на Красавчика. Он остановился в паре шагов от стен мыльного пузыря.

Красавчик, полумертвый от страха, отступил и пятился до тех пор, пока не уперся лопатками в радужную стену – дальше хода не было. Он не заметил, в какой именно момент с головы хозяина слетел капюшон. В единый миг сквозь серую пустоту проявилось восковое лицо, лобастое, с голым черепом, надвинутым на массивные надбровные дуги, почти закрывающие глаза, втянутые внутрь. В ноздрях, вывороченных наизнанку, пульсировали темно-синие жилы, в огромной щели безгубого рта при желании могла поместиться голова Красавчика.

Хозяин приблизился вплотную, полы его хламиды едва не касались стенки мышеловки. Откуда-то из нутра выпросталась костистая, страшная рука с вздувшимися пузырями суставов на тонких длинных пальцах. Она подобралась к стене и замерла в нескольких сантиметрах. Хозяин ждал. Он давал Красавчику время проститься с собой.

Сталкер так и сделал – грязно выругался и нацелил ствол автомата в лицо хозяину.

Рука монстра коснулась стенки мышеловки, и мыльный пузырь лопнул.

Хозяин оказался быстрее. Красавчик так и не успел нажать на спусковой крючок…

Он проснулся в холодном поту. Во сне сталкер подкатился вплотную к самой стенке и вдавился в нее щекой. Сердце колотилось о ребра. Красавчик встал и расправил плечи, разгоняя по жилам адреналин. Пить хотелось нестерпимо. Пошли вторые сутки, как во фляге кончилась вода. Что же будет день на четвертый, к примеру? О пятом и думать не хотелось.

Помощь запаздывала, но надежда еще жила. Если Глухарь вышел на следующий день после звонка, то не сегодня завтра он дойдет. Что бы ни случилось. Списываем сутки на выброс – все может быть. Еще одни на всякие непредвиденные обстоятельства. Послезавтра – крайний срок.

Мысль о том, что Глухарь мог сгинуть в Зоне, просто не приходила Красавчику в голову.

Наступало утро. Из окон сочился мутный, блеклый свет. Такое же пасмурное утро настигло сталкера в пути. Это случилось на следующий день после того, как он заснул в ночлежке…

Красавчик проснулся посреди ночи. Он узнал голос, остановивший его в баре, несмотря на то что никогда не видел этого человека. С ним говорил тогда тот самый садист – Хромой, который пытал на ферме бедолагу мутанта.

Что понадобилось шестерке Сэмэна в баре, когда вход туда «патриотовцам» был давно воспрещен? Этому типу могло понадобиться что угодно. К примеру, встреча с агентом, в силу каких-либо причин безвылазно находящимся на территории бара. Да, были и такие, которым путь непосредственно в Зону был заказан. Жучара трепетно относился к тем, кто слишком много знал о подземном лабиринте. Или же Хромой занимался элементарным сбором сведений о новоявленных мутантах.

Не стоит забывать и о том, что Жучара мог начать самостоятельную игру с «Патриотом». Тем более что Сэмэном дело не ограничивалось. В движении за чистоту расы участвовали и другие значительные фигуры.

Кстати, о мутантах. Сталкеру оставалось надеяться на то, что Хромой не принял близко к сердцу бредовое заявление Монаха о мутациях внутреннего характера. Но если исходить из того мнения, которое Красавчик успел составить о Хромом, то дело обстояло с точностью до наоборот. Тупой вояка как раз и отнесся к пьяному заявлению вполне серьезно. В этом случае сталкеру трудно будет передвигаться по Зоне, имея на хвосте отважную пятерку охотников в черных комбинезонах.

Вывод? Красавчику следовало смотаться в деревню Боровая, перерыть там все вдоль и поперек, добыть для торговца ценный артефакт, который тот, судя по воспылавшему взору, отнес к разряду особо ценных, вернуться в бар «Сталкер», срубить деньжат и лечь на дно. То есть, по сути, сделать то же самое, что и было намечено. С одной лишь оговоркой – это все следовало прокрутить в максимально ускоренном режиме.

Когда Красавчик выбрался за ворота северного поста, серый рассвет только набирал силы. Сталкер шел с великой осторожностью, в буквальном смысле этого слова продираясь между разросшимися гравиконцентратами. Литовец прав: еще немного, и бар окажется окружен плотным кольцом аномалий. Тогда единственный ход, соединяющий «Сталкер» с остальной Зоной, будет проходить под землей. Вот почему торговец холил и лелеял все, что касалось бункера.

Жучара не дурак, должен понимать, что «патриотовцы» старательно отыскивают все ходы и выходы. Казалось бы, чего проще? Надо раз и навсегда взорвать подходы к бару. Таким образом, все треволнения, связанные с внезапным ударом из подземелья, канут в небытие. О плохом сталкеру думать не хотелось, но если завтра все эти комариные плеши сомкнутся в одну, то владения торговца без подземных ходов ждет долгая и мучительная агония.