Александр Плетнёв - Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде

Вообще удивляет, почему армейские генералы столь спокойно восприняли ваше главенство.

— Я попробую объяснить, — адмирал слегка замялся, — вернее это всего лишь догадка. Кстати, Вы заметили, что когда мы оказались здесь, — он обвёл рукой помещение, — это ощущение лёгкости.

— Словно это планета с меньшей силой тяжести, — вдруг оживился Генда.

— Вот, — правая рука Ямомото слегка дёрнулась вверх, словно он хотел жестом подкрепить свои аргументы, но он тут же сдержал себя, — что вы раньше знали о других планетах и тем более о их силе тяжести как физическом понятии.

— М-м-м, ну не совсем чтоб ничего…, — попытался высказать своё предположение Генда, начиная понимать к чему клонит адмирал.

— Мы в нагрузку приобрели некоторый багаж знаний, а наши излишне упрямые генералы вероятно и ещё что-то, что делает их более терпимыми к моей персоне. В конце концов, они получат то к чему стремились. Я им мешать не буду, пусть резвятся в доме у янки как хотят.

А чувство лёгкости скорей от обновлённого и здорового тела, — адмирал с довольным видом провёл по своёй коленке, словно по удобной и хорошо отлаженной машине, — вы вон вообще больше чем на тридцать не выглядите.

— Ощущения неповторимые, — согласился Генда, — и что удивительно — память всех прожитых лет. За такое и менее стойкие готовы продать душу дьяволу.

— Вот и вы Гнеда заговорили о мистике, — словно с укоризной промолвил Ямамото.

— Слишком много всего…, — неопределённо пожал плечами Генда, — очень сложно бороться с собственными суеверием и мистическим наследием предков. Хотя часто мы не замечаем удачу, закономерно считая благоприятный исход заслугой за наше мастерство и упорство. Зато начинаем скрежетать зубами и выть, что всё настроено против нас, когда духи синто или, говоря языком европейцев, госпожа Фортуна поворачивается спиной.

— Суеверия проросли глубокими корнями в саму человеческую сущность ещё с тех времен, когда прямоходящий примат был не способен объяснить явления природы.

И вы правы говоря о мастерстве и упорстве, — адмирал сам себе кивал головой, — наука и умение превзойдут удачу и суеверие.

Что бы там не говорили англосаксы о своей богине удачи, этой капризной даме тоже приходиться оглядываться на такие понятия как логика и эффективность.

Наши успехи и локомотивное везение в русско-японской войне основано на отличной выучке японских матросов и офицеров. И естественно на неорганизованности и плохой подготовке русских. Неудача же при Мидуэе…

Он сделал паузу, чем тут же воспользовался нетерпеливый Генда:

— А то что янки разгадали наш код?

— Мы так успешно били американцев, что стали несколько беспечны, уверовав, что сможем разделаться с ними не концентрируясь на ударах полностью. И поплатились за это.

Даже зная наши планы, Нимиц одержал победу фактически на грани фола. Хотя я и допускаю, что произошла некая трагическая цепь случайностей.

— Все без исключения копаются в собственных ошибках, и не менее тщательно в чужих, выискивая упущенные возможности и правильные решения.

Ямамото кивнул соглашаясь:

— Опыт — это наши ошибки.

— Я имею в виду наших генералов и флотских офицеров, — добавил для уточнения Генда, — я в своё время уже успел пройти через это. Теперь на них свалилось столько информации, — задумчиво протянул Генда, — противоречивой, а порой и абсурдной.

— Журналисты, — презрительно усмехнулся Ямамото.

— Да, обычный поиск сенсаций. И мне уже начинают задавать неприятные вопросы.

— По поводу послевоенной деятельности? — Ямамото с пониманием вскинул брови, — с твоей стороны было очень разумно

Генда не стал отвечать. Вопрос не требовал ответа. Лавиной обрушились воспоминания.

«Мы проиграли». Интересно который раз по счёту он повторил эту фразу? И пусть некоторые обвиняли его в чрезмерном спокойствии, психологически он чувствовал себя не лучше других. Даже имея знакомство с западной культурой и их законами, он заразился общим психозом. Ведь многие действительно думали, что победители ступят на землю Ямато и начнут расстреливать всех налево и направо. Хотя казни всё же были. Позже, после спектаклей-судов. И многие выбирали путь самоубийства.

Американцы совершенно не хотели возиться с послевоенной Японией. Доходило до того что на территориях бывших под японской оккупацией, продолжали поддерживать порядок и нести полицейскую службу японские солдаты.

Он нисколько не удивился, когда ему предложили занять одну из должностей в силах самообороны. Одним из критериев отбора в управленцы американцы поставили знание английского языка, но и не только — на многих японских офицеров и политиков у янки были широкие досье, и его (Генды) пребывание в Вашингтоне на должности военного атташе сыграло немаловажную роль. Этот надутый индюк Макартур даже что-то пропел про его военные и организационные таланты. Опять же явно с подачи кого-то из Вашингтона. И аргументы этот важный генерал приводил вполне веские, дескать, «что если кому-то надо приводить страну в порядок после поражения в войне, то только человеку способному мыслить как европеец». Что ж, работа заграницей всегда курировалась кадровыми разведчиками, а рядиться в «шкуру» гайдзина оказалось не так уж сложно.

Янки с их жаждой денег и моральной нечистоплотностью смотрели на остальной мир через призму своих мировоззрений, чем он неоднократно пользовался.

К сожалению, для возрождения Японии и её вооружённых сил, он не видел пока иных путей кроме как в сотрудничестве с бывшим врагом, тем более что интересы побеждённых и планы победителей по некоторым направлениям совпадали (США усиленно готовились к противостоянию с русскими).

Потому все предложения ультраправых обществ и групп под лозунгами реванша, воспитания национального характера и возрождения самурайского духа, их методы Генда считал либо преждевременными, либо недейственными.

По его разумению под Америку надо копать глубоко и крайне осторожно, что он и начал делать, обрастая новыми связями, нужными людьми, единомышленниками и целой сетью порой ничего неподозревающих исполнителей.

Как ни странно к реализации некоторых проектов его подтолкнули сами американцы, а точнее политика крупного капитала США.

Попытки подавить бывшего конкурента, подчинив своему контролю японские монополии, и последующий отказ от этих планов, привели, в конце концов, к тому, что янки сами способствовали к некоторому слиянию или возникновению совместных предприятий. И произошёл закономерный откат — японские научно-промышленные структуры стали проникать на американский рынок и производство.