Александр Плетнёв - Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде

При всём старании лётчиков и плотности артобстрела, у ничтожить все пусковые установки японцам не удалось, а среди американских военных нашлись герои, которые смогли восстановить повреждённые системы обнаружения и наведения на цель.

В глубине территории под землёй урчали дизеля, питая электроэнергией ракетные системы и аппаратуру, под землёй же сидели и одуревшие операторы, глядящие на мониторы, испещрённые непонятными зелёными точками. Так, даже не цели — намёки, при всей неразберихе и сумасшедших помехах. Лишь побитые и покорёженные антенны локаторов торчали снаружи и, несмотря на свой подпорченный вид, выдавали информацию, высветив в нескольких милях от берега две яркие засветки.

Усыпанные землёй и мелкими камнями, подняв пыль, откинулись крышки пусковых установок, уже ураганом выталкивая на нетерпеливых стартовых двигателях ракеты. Пыхнув белым дымом „Гарпун“, чуть выше ложились на горизонтальный маршевый полёт к цели.

Ракеты проревели над разорённой базой, запрограммировано упали до высоты 50 метров над уровнем океана, оглушив мелькнувшим воем силы десанта, и далее, хватанув ГСН отражённый луч от вытянувших свои борта кораблей, опустились ещё ниже (5 метров) на прямую атаки.

Танки (резервуары) кораблей прикрывавших крейсера естественно были пусты. Танкеры вообще использовались как войсковые транспорты. Они уже стояли на своей самоубийственной позиции, а кран-балки не переставали спускать на воду катера и шлюпы с десантом. Управлять кораблями остались добровольцы — минимум для поддержания интервала и дистанции.

Последние шлюпы с десантниками уже отплыли на сто метров, как мимо них, буквально над самыми головами промчались одна за другой, с минутными паузами, стремительные сигары. Они их и не заметили, шлюпы лишь колыхнуло и показалось, что лица обдало жаром, в нос ударила вонь сгоревшего топлива, а на головы опустился белый дым. В следующий миг позади раздались взрывы.

Их было слишком мало — матросов на танкерах, что бы бороться с пожарами и за живучесть кораблей. Получив команду они в спешке спускали спасательные шлюпки, бросая стыдливые взгляды на капитанов, оставшихся погибать со своими кораблями. А те, стоя на мостике, глядя на подбирающийся огонь, пытались удержать пылающее, упрямо не желающее тонуть железо на курсе прикрытия более важных крейсеров.

Капитан 1 ранга Томедзи Окада считал удары сотрясавшие танкеры, удивляясь живучести, по сути дела, этих гражданских судов и поражаясь пробивной слабости хвалёных американских противокорабельных ракет.

Три, четыре! Пятая ракета втыкалась в борт, танкер уже был весь объят пламенем, но никак не тонул. Потеряв управление, он начал сваливаться с курса, медленно сближаясь с крейсером.

Переведя взгляд на временную связку — крейсер „Тикума“ и танкер „Эримо“, капитану вдруг удалось разглядеть следующую серию ракет.

До этого программа гнала „Гарпуны“ на минимальной высоте в довольно устойчивые к ударам борта кораблей. Очередная партия выполняла предстартовую малую горку. Тут ракеты уже легко пробивали палубы, укорачивая агонию мишеней, и корабль прикрывавший „Тикума“, встретив несколько крылатых гостей, стал медленно погружаться в воду.

Один „Гарпун“, не долетая до цели, сделал свечку и, пикируя под небольшим углом, как буридановский осёл между двух кормушек, так и не выбрав ни одну, всколыхнул воду меж танкером и тяжёлым крейсером. Близкий направленный вниз кумулятивный удар даже не вмял бронированный борт корабля.

Всё произошло чрезвычайно быстро, капитан Окада и предположил бы, что это всё привиделось, только в небе ещё целую минуту висела белая дымная дорожка ракетного выхлопа, чётко нарисовав „высокоточную“ траекторию.

— Умная, тварь! Оказавшись сверху, словно выбирала цель покрупней, да вероятно высоты для манёвра не хватило, — губы капитана изогнулись в угрюмой гримасе.

Дальше — хуже. „Тикума“ получает и в борт и в палубу, горит, но держится. Удар сотрясает и „Тонэ“.

Томедзи Окада нервничает, борясь с естественным желанием предпринять манёвр уклонения, и вынужденно сбить наводку своих орудий, но сдерживается, понимая, что это не снаряды летят в них, а самонаводящиеся ракеты. А их таким примитивным способом не обманешь.

„Тикума“ уже лежал на боку — держать уже было нечего, и вокруг кишело от спасательных лодок и болтыхающихся матросов.

Может капитану крейсера Томедзи Окада почудилось, но этот корабль, эта вроде бы железяка, являла для него то, может навсегда утерянное ощущение родных берегов, тот клочок суши именуемый ЯПОНИЯ. Крейсер „Тонэ“, как чувствуя смертельный удар, вздрогнув, заскрипел, застонал металлом. Хитрая боеголовка ракеты, кумулятивным зарядом прожгла палубу, проникнув внутрь корабля, и только потом, второй боевой частью, где-то внутри освободила заложенную в ней энергию.

Пошли отрывистые доклады о вторичных детонациях, внешних и внутренних пожарах, поступлении забортной воды. Стал появляться быстро растущий деферент на нос и крен на левый борт. Команда отчаянно бросилась бороться за живучесть корабля.

Капитан 1 ранга Томедзи Окада, приказал, идти к берегу, надеясь посадить судно на мель и продолжать, во что бы то ни стало вести бой.

Подлетая к базе, вертолёт „Си Стельон“ попал в самоё пекло. Сначала его чуть не сбила своя же ракета. Потом, когда вертолёт уже садился, пошла очередная волна вражеских бомбардировщиков. Бой дотянулся и до южной стороны территории базы. Стало вдруг как-то неуютно. Даже сквозь грохочущую молотилку лопастей вертолёта было слышно, как застрочили пулемёты и скорострельные пушки, засвистели пули, послышался вой самолётов и падающих бомб.

Мимо, буквально в нескольких метрах по борту, по восходящей глиссаде тянул моноплан, крутя пропеллером в носу, пуская за собой струю чёрного дыма. Лейтенант Врайт оторопело смотрел на красные опознавательные знаки. Второй пилот Мич Дилан заорал, когда кабина наполнился треском и грохотом, рвущих обшивку вертолёта пулемётных пуль, через секунду ещё одна вражеская машина промчала мимо — утяжелившее вес вертолёта на 453 килограмма титановое бронирование спасло экипаж „Сикорского“, однако на приборах замаячила сигнализация о повреждении двигателя и управления.

Лейтенант, плотно сжав губы, сажал вертолёт, ставший вдруг неуклюжим и неповоротливым. Едва винтокрылый транспортный „кабан“ тяжело и жёстко приземлился, прозвучала команда покинуть машину. И вовремя, следующий горящий самолёт шёл почти у самой земли, когда чиркнув крылом о бетонное покрытие, мгновенно потерял управление и уже на брюхе скользил к геликоптеру, разбрасывая искры, погнув, подмяв под себя остановившийся пропеллер.