Руслан Мельников - Из глубин

Стаса снова затошнило — на этот раз сильнее. Голова ныла просто невыносимо. Да что же это за напасть такая?! «Что-то мне совсем хреново», — подумал он. И спросил вслух:

— Что здесь произошло?

— Не знаю, — на этот раз темнота ответила не сразу. Голос — его голос, которым разговаривал с ним мрак «Аида», — прозвучал растерянно и даже испуганно.

Закрыв глаза и стиснув зубы, Стас преодолел новый приступ тошноты. Пошатываясь, вышел из коридора, опасливо глянул на ненадежный потрескавшийся и перекошенный потолок.

В проеме между плитами застрял кусок искореженного металла, на котором, кажется, что-то написано. Точно: можно различить три буквы, проступающие сквозь слой пыли и копоти. Вернее, две буквы и одну цифру. Стас посветил фонариком. Прочел… «БК-7». И что бы это значило?

Он не понимал. Но что-то явно понял другой Стас, говоривший с ним из темноты.

— Не может быть! — прошептал призрачный сопровождающий. — Этого же не может быть!

Того, другого, Стаса, который был рядом, где-то в темноте, и который сам был темнотой, странная надпись напугала до полусмерти.

Полу? Смерти?

— Чего не может быть? — прохрипел Стас.

Да почему же ему сейчас так отвратно-то? Никогда еще так скверно он себя не чувствовал.

— Мы же… я же… а это здесь… — растерянно бормотала темнота голосом Стаса. — Неужели… Так значит…

— Что? — с трудом выдавил из себя Стас. — Что это значит?

— Нет-нет-нет! Это невозможно!

— Да что невозможно-то?!

Говорить становилась все труднее. Голова раскалывалась. К горлу опять подкатывала тошнота. С чего бы? Может, противогаз подсасывает? Может, фильтр неисправен? Да нет, проверял же. Все должно быть нормально.

Но было ненормально. Все было очень-очень ненормально.

Из желудка поднималась волна, которую уже не остановить. Стас едва успел сорвать противогаз. Ничего, он уже достаточно глубоко под землей, он далеко от поверхности и радиации. Здесь, наверное, можно и без противогаза. В противогазе он попросту захлебнется в собственной…

— А-а-агх-х!

Рвало его долго и мучительно. Прямо на «химзу», на снятый противогаз, на пыльный, в копоти, бетон под ногами. Было больно и нехорошо. Совсем нехорошо. Словно внутри ворочалась, терзая кишки, какая-то шипастая тварь. Словно жевал потроха маленький камнегрыз.

Что-то кричала темнота. Но что именно, Стас смог различить, только когда прекратилась рвота.

— Противогаз! — выл ему в уши его собственный голос. — Надень противогаз!

Эту вонючую грязную маску? Нет, надеть ее на себя он не сможет. Его снова тошнило.

— Надевай противогаз, мать твою, и беги!

— Куда? Зачем? — простонал Стас и не услышал своего голоса. Он не понимал. И чего ему сейчас хотелось меньше всего — так это бежать. Голова гудела. Непонятная слабость сковывала тело. Руки и ноги тряслись.

— Да беги же ты! Скорее!

Почему он должен бежать? От кого и от чего?

— «Крот»! Это наш «крот»!

— Что? — создавалось такое впечатление, будто тот, другой, Стас сошел с ума. Как же не вовремя!

— «Боевой крот»!

Точно, спятил. Или это он сам давно уже слетел с катушек. А что, запросто! Слетел и не заметил. Точнее, заметил, но не придал этому должного значения. Ведь нормальные люди сами с собой не разговаривают и свою рожу без зеркала увидеть не могут.

— Какой еще крот? — хрипло спросил Стас.

— «БК-7»! Субтеррина! Подземная лодка!

Лодка? Откуда здесь лодка? Да еще и подземная. Это вообще как? Мозг отказывался воспринимать информацию.

Теперь какой-то маленький камнегрызик точил изнутри не потроха, а череп. Сильно, очень сильно тошнило. Тело била мелкая дрожь. Температура, что ли? Состояние, не самое подходящее для разгадывания дурацких загадок.

— Атомная лодка! — никак не унималась темнота. Голос ее становился все истеричнее. — Здесь взорвался реактор, понимаешь?! Прямо здесь! Реактор «крота»! При старте! Здесь мы все взорвались! Сдохли! Все! Мы! И я тоже! Тоже! Тоже! Тоже! Давно!

Да, это была самая настоящая истерика. Казалось, другой, растворенный где-то во мраке и бетонной пыли разваленного ангара, Стас вот-вот начнет хохотать над тем фактом, что он «Тоже! Тоже! Тоже!».

— Дурак! Дурак! Какой я дурак! Дохлый дурак! Дурак-призрак! Дурак-мертвяк! Идиот! Ходячая падаль!

Это была речь безумца, но в ней все же проскользнуло кое-что, что могло объяснить паршивое состояние Стаса. О, еще как могло! Атомный реактор… В сознании не сразу, с запозданием, но все же включилась тревожная лампочка. Если здесь действительно взорвался реактор, то…

Стало жутко от одной мысли об этом. Ноги подкосились, Стас привалился спиной к стене. Господи, сколько бэр он нахватал, пока шел сюда? И какую дозу получил, оказавшись в эпицентре взрыва. Да еще со снятым противогазом. И сколько зараженной пыли успел вдохнуть?

Стас тупо смотрел на перепачканную рвотными массами маску в дрожащих руках. Только теперь он заметил клок выпавших волос на внутренней поверхности резины.

Поздно. Ни противогаз, ни «химза» ему уже не помогут.

«Здесь взорвался реактор, понимаешь?!»

Тот, другой Стас, который смешался с темнотой, еще что-то кричал. То ли себе, то ли ему. Но слова другого Стаса ускользали, не успевая отложиться в сознании. Куда-то ускользали и собственные мысли. Все, кроме одной.

Облучение — вот в чем причина! А ведь можно было и самому догадаться по симптомам. Слабость, головная боль, помутнение сознания, температура, рвота…

Проклятая рвота!

Его снова полоскало — долго и больно. Когда все закончилось, Стас обнаружил себя лежащим на полу в вонючей липкой луже. Противогаз валялся где-то в стороне. Из носа и ушей текла кровь.

— Беги! — снова кричала ему темнота его собственным голосом.

Он попытался, но бежать, конечно, не смог. Жуткая слабость не позволила даже подняться на ноги. Единственное, что удалось Стасу, — это проползти несколько шагов, размазывая зловонную лужицу в широкий влажный след.

Лужа его не отпустила. Стаса захлестнула новая волна боли и рвоты. Когда рвота прошла, осталась только боль. Жуткая, страшная боль во всем теле. Казалось, его жарят изнутри, а кожа снаружи распухает, пузырится и лопается.

Больше Стас ничего не видел, не слышал и не осознавал. Не очень долгий, но очень мучительный процесс заканчивался. Он умирал.

«Как я». — Стас открыл глаза, когда обреченный Двойник еще был жив, но выжить уже не мог.

Отсек управления подземлодки заполнял мрак. Сейчас здесь не горел ни один диодик. «Боевой крот» был мертв. Давно.

«Как я».

Впрочем, Стасу свет был не нужен. Особое зрение не нуждается в освещении. Мертвый может видеть и без света. Наверное, потому что мертвый.

Мертвый…

Жуткое слово! Даже применительно к другим. А когда примериваешь его на себя…