Руслан Мельников - Из глубин

— Замолчи! — потребовал Стас. Он больше не желал развивать эту тему. — Хватит о Кате!

— Хорошо, давай поговорим о других… Киря мечтал выйти на поверхность без защитного костюма и дышать там полной грудью, без противогаза. Его желание исполнилось. «Химза» и противогаз Кири разъедены Туманом.

— Вместе с кожей и плотью, — напомнил Стас.

— Зато теперь Киря может ведрами черпать воздух, которого ему так не хватало. И сталкерский костюм не сковывает его движений.

— А Михеич? Вера? Таня? Додик? — Стас помнил, как они погибли. Неужели и их смерть… смерть после смерти — тоже результат каких-то сокровенных желаний.

— Михеич грезил о море, — объяснял Колдун. — Он хотел, чтобы вокруг было много воды, в которой можно нырять и плавать. И море приняло его.

«Только это было подземное море, покрытое плавающей падалью», — мысленно добавил Стас.

— Вера подсознательно мечтала пожертвовать собой ради любимого мужа. Так и вышло: отсек связи заслонил полковника от казанских гранат, и Вера ценой своей жизни спасла Гришко. Таня хотела избавиться от опухоли мозга, о которой никто, кроме нее, не знал, но которая неумолимо ее убивала. В итоге нашего медика избавила от опухоли пуля. Правда, вместе с опухолью она вынесла из черепа половину мозга. Ну а Додик просто пожелал умереть быстро, чтобы не чувствовать ни боли, ни страха. Плевок-молния Олгой-хорхоя убивает именно так.

— Бойся своих желаний, да? — скривился Стас.

— Ну, скажем так: опасайся и хорошенько обдумывай, прежде чем чего-то пожелать.

— Ну а мои желания? Они тоже исполняются? ТАК исполняются?

— Конечно. Все желания мертвого экипажа мертвой машины исполняются ТАК или ИНАЧЕ. В той или иной мере. Просто у тебя на этой лодке свой маршрут. Но и тебе не на что жаловаться, Стас. Ты хотел быть с теми, кто тебя никогда бы не принял. И ты прошел с ними этот путь. А мертвы они или живы — какая разница?

— Ну, так уж и никакой?!

— Абсолютно никакой, — невесело усмехнулся Колдун. И продолжил: — Ты хотел оказаться ближе к Кате. И ты был с ней на одной лодке, пусть и подземной.

— Вот только Катя меня ненавидела и боялась.

— Разумеется. Ты же никогда не хотел по-настоящему, чтобы она тебя любила.

— Почему это не хотел?

— Потому что сам не верил, что такое возможно.

Стас задумался. Верил ли он? Нет, не верил. Он слишком привык к той границе, что разделяла «ашников» и «гэшника». Так привык, что, даже когда ее не стало, сам провел эту черту в собственной голове и бдительно ее охранял.

— Что еще? — вновь заговорил Колдун после недолгой паузы. — Тебе хотелось стать полезным и незаменимым. И это тоже у тебя было. Ты стал таким же, как «ашники», но при этом остался собой, открыв в себе то, чем не умел пользоваться раньше.

— Да уж! Ты говорил, что я умею заглядывать на ту сторону. В другой мир.

— Так и есть. В другой.

— В мир мертвых?

— В мир живых. Ты видел его глазами своего Двойника.

— Но я видел и то, что происходило за пределами «крота» здесь, в этом мире. В неживом мире демонов и прочей нечисти. Я видел то, чего не видели остальные.

— Не видели, потому что были уверены, что живы. Если бы они знали, что умерли, — они бы тоже видели все, что могут видеть мертвые.

— Но ведь и я был уверен, что жив! Я не знал, что я мертв.

— Но ты полагал, что можешь видеть мир мертвых. Ты истолковал мой «другой мир» так. И поэтому видел его. Всё просто, Стас.

Стас покачал головой. Не всё.

— А Двойник? Он ведь тоже для чего-то нужен. Ты говорил, у всякого Двойника есть свое предназначение. Мой Двойник умер там же, где погибли мы. Тогда зачем он вообще появлялся?

— Полагаю, твой Двойник должен был убедить тебя в твоей смерти. Иначе ты бы не поверил никому, даже мне. Ты бы не смирился и продолжал казаться живым.

— Кому казаться? — не понял Стас.

— Себе. Прежде всего — себе самому. Казаться себе тем, кем ты не являешься, — это самая большая ошибка человека при жизни и тем более — после нее. Но теперь тебе придется принять факт собственной смерти.

— Считай, что принял, — поморщился Стас.

— Но все еще корчишь из себя живого.

— Разве?

— Если до сих пор задаешь вопросы — то да. Мертвым всё равно.

— Что всё равно?

— Всё всё равно. Они, как правило, ничем не интересуются.

— Не знаю, — покачал головой Стас. — Может быть, ты прав. Может, я и корчу из себя живого. Только это получается как-то само собой.

Молчание. Тишина. Темнота.

— Тебя искали, Колдун, — вспомнил вдруг Стас. — Его звали Тютя.

— Знаю, — послышался ответ. — Он меня нашел.

— Твой знакомый?

— Не мой. Но знакомый.

— Знакомый твоего Двойника? — догадался Стас.

— Да. Старая история. Муранчиная. Ростовская.

— Какая-какая?

— Она произошла в Ростове-на-Дону. В метро.

— Там есть метро? Повезло ростовчанам.

— В том Ростове — есть. А насчет везения — не уверен.

— Что значит «в том Ростове»?

— Возможно, где-то существует другой Ростов-на-Дону, в котором метро еще не построили. Как знать…

И как понять? Колдуна всегда нелегко было понимать.

— В каком смысле — другой Ростов? — спросил Стас.

— У городов, как и у людей, тоже могут быть Двойники. Они появляются, когда город находится на грани уничтожения. Если Оригинал вымирает подчистую, Копия может остаться. Выжить. Ну, или, скажем, погибнуть не так сильно. Она даже может просигналить о себе в эфир. В радиоэфире сейчас много фантомных сигналов.

— Города-Двойники? — Стас попытался осмыслить услышанное. — Это вообще как? Как параллельные миры?

— Как параллельные города. Так будет точнее.

Да, Колдуна бывает очень трудно понять.

— Ты упомянул какую-то ростовскую историю. — Стас вернул разговор в прежнее русло.

— Да, упомянул. Она похожа на нашу. — Колдун засмеялся неприятным скрипучим смехом. — Знаешь, Стас, Двойники ведь есть не только у людей и построенных людьми городов. У историй — тоже. Многое в этом мире повторяется. Кто-то впускает в свои и чужие дома муранчу, кто-то — камнегрызов. Кто-то при этом руководствуется одними соображениями, кто-то другими. Кому-то помогает безумец-фанатик, вообразивший себя спасителем чужих душ, кому-то — влюбленный, который мечтает спасти лишь одного человека.

Лёня. Катя… Стас вздохнул. Последние слова Колдуна он понял. Все остальное было как темный лес. Темный-претемный…

— Здесь так темно, — сказал Стас.

— Можешь включить свет, — предложил Илья.

— Не могу. — Стас покачал головой. — «Крот» сломался.

— Этот «крот» не ломается. Сломался тот, что остался в «Аиде». А тот, что прошел над адом, будет работать столько, сколько нужно. Сколько тебе это по-настоящему нужно. И, судя по тому, что «крот» все еще здесь, ты в нем еще нуждаешься. Так что можешь включать свет. Можешь даже плыть на этой подземной лодке дальше.