Майк Резник - Вдоводел

— Конечно.

— И Маркиз думает, что я отдам ему двадцать миллионов кредиток, а половина стоит никак не меньше, только за то, что он разрешит мне пополнить запас ядерного горючего?

— Он надеется, что отдадите.

— Действительно, он может надеяться. Как я понимаю, альтернативный вариант — это вы.

— Именно так.

На стойке появились две кружки пива. Мужчины взяли по одной.

— Что ж, даже если вы в два раза хуже вашего знаменитого тезки, вы все равно в два раза лучше меня. Я честно это признаю. Так почему бы нам не повременить со стрельбой и не поговорить о деле.

— Мне казалось, что мы этим и занимаемся.

— Нет, — покачал головой Рождественский Пастырь. — Сейчас мы говорим об угрозах Маркиза. Давайте оставим их за рамками нашего разговора. Согласны?

Найтхаук пригубил пиво, обдумывая предложение собеседника. Наконец согласно кивнул.

— Почему не поговорить… За слова никто денег не требует.

— Между прочим, а что… э… или кто сидит у вас на колене?

— Родственная вам душа, — ответил Найтхаук. — Святой Ролик.

— И что он делает?

— Вроде бы ничего.

— Понятно, это и делает его святым.

— Как я понимаю, к религии вы любовью не пылаете.

— Справедливое замечание.

— Вы всегда ненавидели церкви?

— Должен признаться, я был священником, — улыбнулся Рождественский Пастырь. — Шестнадцать лет спасал души, поклонялся Богу, избегал искушений плоти. Вы бы мной гордились. Я был тем идеалом, каким любая мать хочет видеть своего ребенка, когда тот вырастет.

— И что произошло?

— В мою церковь ходил один молодой человек Чем-то похожий на вас, только не киллер. Однако его арестовали за изнасилование и убийство двух женщин из моего прихода. Многие улики говорили против него, но он на Библии поклялся мне, что не убивал, и я ему поверил. Провел собственное расследование и установил, что преступление совершил некий хирург, один из самых богатых и уважаемых прихожан. Но в суде я, к сожалению, ничего бы доказать не смог.

Рождественский Пастырь помолчал, допивая пиво.

— Поэтому я обратился к хорошему адвокату и изложил ему все факты, чтобы он смог посеять в головах присяжных сомнения относительно виновности подсудимого.

— Это сработало?

— Ни в коем разе. На следующий день мое начальство связалось со мной и посоветовало заниматься духовными проблемами, оставив мирские мирянам. Епископ доходчиво объяснил мне, что хирург перестанет жертвовать церкви деньги, если мы вымараем его имя, в грязи. Другие заметили, что молодого человека несколькими годами раньше арестовывали за кражу, и его смерть не станет потерей для общества. Однако уломать меня они не смогли, и тогда хирург нанял самого дорогого адвоката планеты, который в течение двух дней подал в суд пятнадцать исков. Я потерял право говорить о том, делать это, появляться там, высказывать свое мнение. Они связали меня по рукам и ногам, да еще заткнули рот.

— Похоже на то, — согласился Найтхаук.

— Я отправился к главе моей церкви, на Землю, объяснил ситуацию. Он обещал помочь, и я полетел домой. А дома узнал, что его помощь выразилась в том, что меня перевели в Спиральный Рукав. Через моего друга, работавшего в канцелярии, я узнал, что буквально за час до подписания высочайшего указа о моем переводе хирург пожертвовал церкви умопомрачительную сумму.

— И что вы сделали? — полюбопытствовал Найтхаук.

— Купил лазерный пистолет и прожег дыру в груди хирурга. Потом убил епископа, ворвался в тюрьму и освободил молодого человека. Обчистил банки, в которых церковь держала счета, ограбил полдюжины храмов на Земле и объявил войну всем церквям. Я на собственном опыте убедился, что это банда лицемеров, полностью заслуживающих тех несчастий, которые я им приношу.

— А откуда у вас такое имя?

— Рождественский Пастырь? — Мужчина улыбнулся. — С пастырем мы разобрались, а рождественский — потому что я объявил войну двадцать пятого декабря по земному календарю.

— И что?

— В прошлом, до того, как мы перешли на стандартный галактический календарь, в этот день праздновалось Рождество. — Он вздохнул. — Я уже четырнадцать лет Рождественский Пастырь. Не убил ни одного человека, не связанного с церковью, не украл и кредитки, не принадлежащей церкви. Так что не становись у меня на пути, Джефферсон Найтхаук.

— Я и не становлюсь.

— Ты требуешь у меня дань. В этом есть что-то от церкви.

— Я чувствую, если вам что-то не нравится, вы сразу видите в этом церковный оттенок.

— Правильно чувствуешь. — Рождественский Пастырь улыбнулся. — Маркиз хочет половину того, что лежит в моем трюме, так?

— Так.

— И сколько он отдаст тебе?

Найтхаук пожал плечами.

— Не знаю. Вероятно, ничего.

— Вероятно! — фыркнул Рождественский Пастырь. — Ты отлично знаешь, что тебе ничего не обломится.

— Хорошо, мне ничего не обломится.

— Отпусти меня с миром и получишь десять процентов. Тебе даже не придется докладывать об этом боссу. Просто скажешь, что я не появлялся на Аладдине.

— Маркиз узнает, что вы здесь были.

— Скажешь ему все что угодно, — раздраженно бросил Рождественский Пастырь. — Ты знаешь, на сколько тянут десять процентов моей добычи?

— Это очень крупная сумма.

— Будь уверен. Так мы договорились?

— Он узнает.

— Ладно, переходи работать ко мне, и будем считать, что это задаток.

— Грабить церкви и убивать священников?

— И жрецов, — добавил Рождественский Пастырь. — Я не хочу, чтобы меня записали в язычники.

— Бог не враг мне.

— Он враг всем! — рявкнул Рождественский Пастырь, и его глаза яростно блеснули. — Просто многие люди не знают об этом до самой смерти.

Найтхаук покачал головой.

— Ваш Бог — библейский старичок с длинной седой бородой. Я же встречался со своим Богом. Он в белом халате, с аккуратно подстриженной русой бородкой… и у меня нет ни малейшего желания убивать его. Моя цель — дьявол.

— Как же ты найдешь своего дьявола? — спросил Рождественский Пастырь. — Если у него нет рогов и копыт, как он выглядит?

— Совсем как я, — ответил Найтхаук и задумался. — На корабле у вас есть помощники?

— Нет.

— Вы уверены?

— Я обычно иду на дело в компании, — признался Рождественский Пастырь, — но в конце концов всегда остаюсь один.

— Они вас бросают?

— Или я бросаю их. В зависимости от обстоятельств.

— Тогда зачем мне работать на вас?

— Я предлагаю тебе столь высокое жалование, что мне придется держать тебя при себе. Такими деньгами не бросаются. Иначе они могут оказаться в церкви.

Святой Ролик подпрыгнул, закатился на плечо Найтхаука и угнездился там, тихо мурлыкая. Молодой человек поднял руку, погладил пушистый шарик.

— Работу я менять не намерен, — решил он после короткого раздумья, — но вот что я вам скажу: можете лететь дальше.