Александр Афанасьев - Отягощенные злом, ч. 1

Вошедший в вагон человек — остановился на середине прохода между двумя койками. Офицерские модули предназначались для проживания двоих человек — но второй, который жил здесь отправился на родину с тяжелой контузией и минно-взрывной травмой и вторая кровать пока пустовала.

— Время, Денис — негромко сказал он — пора.

Человек в шезлонге посмотрел на часы — золотые, наградные, Павел Буре, такие были у немногих.

— Минут пять еще есть...

Человек шагнул вперед, чтобы увидеть страницы книги. Взгляд наткнулся на литографию старинной гравюры. Похоже, книга была дорогая...

— И охота тебе это читать... — нарочито грубовато сказал он

Человек аккуратно закрыл книгу.

— Шекспир — сказал он — репринтное издание одна тысяча девятьсот двадцатого года. Интересно, как оно здесь оказалось...

— Да так же, как и тульский самовар, помнишь?

Тульский самовар они видели в Кабуле в одной из едален. Более чем столетней давности аппарат, питающийся дровами — по-прежнему радовал людей настоящим чаем, а хозяина едальни — прибылью. Многие из прикомандированных к ограниченному контингенту офицеров заходили в эту едальню испить на чужой земле чая из старого русского самовара — это казалось чем-то вроде оберега на этой жестокой и негостеприимной, очень негостеприимной земле.

Человек в шезлонге отложил книгу, но не встал. Молчание — нарушалось только лишь шипением кондиционера, спешно восстанавливающего нарушенную внезапным вторжением оптимальную атмосферу — двадцать два градуса по Цельсию.

— Ты бы поехал, отдохнул что-ли, командир... Второй срок без замены допахиваешь. НЕ можешь сам — я с полковником переговорю.

— Да нет. Не стоит...

Оба они знали, что майору ИВК, Императорского воздухоплавательного корпуса [47] Старое название. В семьдесят первом было изменено на привычное ВВС — но надпись «ИВК» на погонах осталась Денису Грибоедову, потомку разорванного разъяренной толпой в Тегеране посла Грибоедова — ехать в сущности некуда. Да, у него были и супруга и трое детей, они были... но в то же время их и не было. Так бывает...

— Я вот думаю... — задумчиво начал Грибоедов — увижу ли я конец этой кампании? Или только наши дети пожнут плоды...

— Да брось, командир. Рано или поздно — сломаются...

— Нет. Нет, не сломаются...

Грибоедов взглянул на часы. Подмигнул своему второму пилоту, лейтенанту Стецкому

— Время. Пошли...

Они вышли в космос — и дверь закрылась за ними с привычным шипением.

Примерно в то время, как вертолет майора Грибоедова добрался до контрольной точки «Июнь» — в километре от контрольной точки, в небольшой неглубокой пещере, вход в которую был накрыт маскировочной сетью лежали два человека...

Эти два человека мало чем отличались от жителей здешних, негостеприимных мест: они были грязны, косматы и бородаты, их глаза были быстрыми и внимательными, они умели подмечать малейшие признаки того, что что-то неладно. Потревоженная неосторожным шагом каменная осыпь, сломанная ветка чахлого куста, мелькнувшая за дувалом тень, поднявшаяся в тревоге птица. Эти люди умели читать следы, говорить на пушту и на дари, самых распространенных языках афганского королевства, они знали, какое племя живет здесь, в чем оно дружит и с кем враждует, они могли призвать на намаз и полностью совершить его без малейшего недочета. Они знали имя старейшин местных деревень и действующих в округе амиров — вождей местных бандформирований, знали, сколько людей у каждого — и чем они примерно вооружены. Долгие походы по горам сделали их тела поджарыми и быстрыми как у местных, их пятки и ступни закаменели так, что они могли обходиться вовсе без обуви, они могли неделями жить на лепешках, змеином и бараньем мясе, они умели лечиться кислым молоком и жирной местной простоквашей, которую здесь называли «маза», а так же местными, произрастающими здесь растениями. Любой эмир — принял бы этих сорбозов себе в банду — вот только они в банду совсем не стремились, если, конечно, не было приказа на операцию по внедрению. Потому что они были военными моряками флота Тихого океана и относились к отряду специального назначения амфибийных сил флота, первоначально нацеленного на захват плацдармов и удержание их до подхода основных сил с тяжелым вооружением. Сейчас — они были вынуждены переквалифицироваться в охотников на террористов и бандитов, которым помогали конечно же англичане, и которые не собирались прекращать террористического сопротивления. Таких надо было уничтожать, чем они, собственно и занимались.

Стандартная численность отряда спецназа сухопутных сил — шестнадцать человек, морские пехотинцы работают шестерками, морские диверсанты — четверками, их же было всего двое. Два человека — для разведывательных задач вполне достаточно, тем более что у них не было особого снаряжения, шли налегке, питаясь тем, что удастся раздобыть. Перемещались они по ночам, по ночам же — чаще всего нападали на выявленные точки, где находились боевики, уничтожая их самостоятельно или вызывая авиацию. Днем отлеживались, стараясь не попадаться на глаза. Все дело в том, что ночью — их опознавательный знак «свой» был отлично виден — два маяка, работающих в инфракрасном спектре, ими помечали дружественные объекты. А вот днем — что воздушный патруль, что какой-нибудь придурок за компьютером где-нибудь в средней полосе России — может решить «пополнить счет», тем более что они ничем не отличались от боевиков. Именно поэтому — с наступлением рассвета они забрались в расщелину скалы, перекусить и отдохнуть перед ночным переходом. Шел одиннадцатый день их автономки...

Даже находясь на лежке — они не теряли бдительности: пока один отдыхал, второй лежал с оружием наготове. Они не использовали огонь для приготовления пищи, мясо, которое они ели было сырым, посоленным и провяленным на солнце — кстати, сырое мясо намного лучше утоляет голод, чем жареное или вареное, при термической обработке оно утрачивает большую часть своей питательности. Они не пользовались именами, их звали Шатун и Воля, что у одного было фамилией, а у другого прозвищем. Сейчас — Шатун лежал и отдыхал, а Воля, которого прозвали так за то, что его дед участвовал в восстании матросов — лежал вместе со снайперской винтовкой Драгунова, которой были вооружены они оба.

Именно он — и почувствовал первым неладное. Именно почувствовал — горы очень обманчивы, здесь все — не то, чем кажется. Почувствовал он это — по необычным перемещениям в кишлаке, за которым они наблюдали, чтобы решить — стоит ли наведаться туда ночью или пока оставить местных в покое. Первое, что насторожило его — в положенное время не прозвучал азан, призыв к намазу. Зато — он заметил на минарете двоих людей, и эти люди были совсем не имамами. Скорее всего — это были наблюдатели, вопрос только — чего они хотели. Одно он знал точно — у имамов не бывает видеокамер — зато они бывают у боевиков, которым надо заснять их подвиги.