Александр Афанасьев - Отягощенные злом, ч. 1

Магомет умел говорить хорошо. Образно, страстно, подбирая именно те слова, которые нужно. Маленьким, он слушал, как гневно и страстно говорит его отец. Результатом этих речей — стали восемьсот тысяч зверски убитых, растерзанных людей за два месяца, начиная от военных и заканчивая младенцами, не меньшее количество раненых и искалеченных, обезумевшая от пролитой крови, разоренная как после нашествия вражеских полчищ страна. Но это его не остановило — и теперь он делал все, чтобы то же самое было в стране русских — ненавистной Иттихад е-Руси.

— Прости брат... — сказал Рафак — я и в самом деле впал в грех и возгордился. Воин джихада должен быть скромным...

— Вот теперь — твоими устами говорит сам Аллах...

От сессии до сессии живут студенты весело — так что и Дарья и Малена были дома. С утра они вяло позанимались какими-то науками, Дарья добила наконец-то реферат, на которым корпела три дня — реферат посвященный вкладу выдающегося русского юриста А.Ф. Кони в юриспруденцию. И сейчас — они курили кальян на кухне и переговаривались за жизнь...

— Мала... — Дарья задержала дыхание, наслаждаясь очищенным от смолы дымом наргиле, в который она подмешала «марихуаны мужских растений», которую достал для нее Магомет — я вот думаю, зачем мы навязываем эти людям свои правила жизни, а...

— Ты про что? — Малена закашлялась, вдохнув много

— Про Восток. Это же понятно, что они не такие как мы, да? Зачем мы туда идем? Зачем мы заставляем жить по-нашему. Пусть они живут, как хотят.

Если бы Дарья видела некоторые зарисовки на тему «Тегеран 2002 год», то, наверное, не была бы столь наивна. Например, бывший футбольный стадион, заваленный трупами — двое из военных врачей, которым поручили очистить стадион, захоронив убитых как положено, умерли, не перенеся того, чему пришлось быть свидетелем: один застрелился, у другого в ту же ночь не выдержало сердце. Офицер пионерных саперных частей, чья штурмовая гаубица первой прорвалась к Площади Парадов — поседел за одну ночь и оставил армию. Двое спецназовцев, увидевших горку отрубленных детских рук на крыльце школы — потом не взяли ни одного пленного, потому что поклялись в этом на крыльце той самой школы. Да, они другие и они хотят жить совсем по-другому: с горами трупов под заунывное пение муэдзина. Но сможем ли мы — живя рядом с этим оставаться самими собой — вот в чем вопрос.

— Ты о чем? Они же дикари, — хохотнула Малена, — варвары [67] Милый польский характер. В нашем мире Польша, едва освободившись от колониальной зависимости от Российской Империи — в промежутке между 1918 и 1939 годом потребовала, чтобы ей были представлены колонии. Заметьте — не завоевала, а потребовала, чтобы были предоставлены. Впрочем, и воевали они изрядно. Так, они захватили Вильнюс (Вильно), причем когда международное сообщество потребовало отдать город — поляки заявили, что войска, находящиеся там подняли мятеж и не подчиняются приказам командования. Полонизировали и они Западную Украину с Западной Белоруссией, да так, что польских солдат и офицеров после прихода Красной Армии пришлось оберегать от расправ местного населения. Досталось и осадникам, то есть полякам, специально переселенным на эти земли. Так что поляки — едва сами освободившись от очередного агрессора, тут же становятся агрессорами сами. Например сейчас — Войско Польское — едва ли не самое активно воюющее в Европе и на афганском, и на иракском направлении. В Ираке полякам единственным, кроме англичан американцы выделили свой сектор ответственности. ГРОМ — польский спецназ — не вылезает из войн. И к чему бы это, спрашивается... . Какая у них может быть свобода, а? Они не понимают, что такое свобода.

Дарье это не понравилось, и тут проявилась разница между двумя подругами, русской и полькой. Дарья была русской, и потому — инстинктивно сочувствовала всем слабым, малым, неспособным самостоятельно дорасти до цивилизации — в том числе и тогда, когда сочувствовать им отнюдь не стоило. Для русского, куда бы он не приходил — местный всегда был младшим братом, а не рабом. Это потом, когда добро было не оценено — могла начаться война, но изначально русские всегда шли с миром. Русские, православные — инстинктивно добрые, этим они отличаются от европейцев и католиков, для которых уничтожение себе подобных часто есть акт почти механический. Для русского все люди — братья [68] Никто из европейцев это не признает, но это так. Европа с начала Средневековья была перенаселена, потому не вылезала из войн по сущим пустякам. Совершенно нормальным было — одержав победу над врагом, перебить все мирное население, от грудных детей до стариков. Европейским завоевателям — нужна была земля, но не люди, людей можно было убить. И убивали — Иван Грозный за все время своего правления казнил 4000 человек, а в Париже в одну Варфоломеевскую ночь перебили 15000 человек, четверть населения. В то же время в России была строго противоположная проблема — было много земли, но не было людей. Поэтому — русские были добрыми, им нужна была и земля и люди на ней живущие. Первая в истории России война, шедшая в условиях перенаселенности центральной части страны — гражданская война 1918-1920 года. Результаты видите сами . Малена, католичка совершенно европейского воспитания — думала совершенно другое, и между положением ее Польши, «оккупированной» Российской Империей и положением той же Персии или Афганистана — она видела большую разницу. Польша была европейской, цивилизованной страной, оккупированной русскими варварами, что в понимании Малены было преступлением против основ мироздания. Персия или Афганистан — были землями варваров, которые должны быть оккупированы просто по определению, и ничего такого в этом нет.

— Не понимают? — переспросила Дарья — а как же Рафак, с которым ты трахаешься? Он тоже не знает, что такое свобода?

— Да брось, подружка — расслабленно сказала Малена — не с этими же козлами. Это только для здоровья...

В этот момент — на Петропавловской ударила пушка. Дарья недоуменно посмотрела часы — не полдень.

Пушка ударила еще раз.

— Что-то произошло... — сказала Дарья. Дурное предчувствие — вползало в душу

Пушка ударила еще раз. Она протянула руку к пульту — и включила маленький, кухонный телевизор...

Магомет и Рафак вернулись через полчаса. Дарья — встретила их в прихожей, надеясь по первому же вопросу понять, что произошло. Но тут и вопросов задавать не требовалось — с первого же взгляда, по горящим глазам Магомета, по Рафаку, который едва ли не подпрыгивал от радости — она все поняла. Шагнула назад, в гостиную, побледнев и прикрыв рот рукой...

Они убили Государя. Они — цареубийцы.