Екатерина Белецкая - Игры морока

– И тебя туда же, – мрачно усмехнулся светловолосый. – Все, бывай.

Они подхватили рюкзаки и вышли. Ит с уважением посмотрел им вслед. Фэб вопрошающе посмотрел на Ита. Мотыльки с ожиданием уставились на Фэба.

– Вот примерно об этом я и говорил, – подвел неутешительный итог Фэб.

– Лучше бы ты молчал, – горько ответил Ит.

– Это – спирит-хантеры. – Дима сидел, облокотившись о столешницу, и курил. – Клим и Сил. Они не то чтобы уж совсем вне закона, но с законом так… не в ладах. Закону удобнее делать вид, что у нас ни спиритов, ни спирит-хантеров, соответственно, нет. Бог на небе, черт в аду, все как положено. Остальное – ересь и бабьи выдумки. Вот только ни хрена это не выдумки, а ребята реально ловят… ну, чаще, конечно, не ловят, а гоняют. Действительно гоняют. И еще как.

Фэб молча сидел напротив и внимательно слушал – Ит заметил, что Фэб очень старательно терпит то, что Дима курит. Сам он пока что воздерживался, но чувствовал, что это ненадолго – атмосфера кухни очень к сигарете располагала. Оба Мотылька уже чихали вовсю, но тоже терпели. К чести Димы следует сказать, что Мотыльков он принял сразу, поздоровался с каждым за руку, пробормотал «прикольные какие» и этими ограничился.

– Неужели правда? – спросил Ит с интересом, а еще с тем, чтобы подзадорить Диму на продолжение рассказа.

– Правда. Сам видел. – Дима хмыкнул.

– И как это выглядело? – вежливо поинтересовался Фэб.

– Выглядело? А никак, – пожал плечами Дима. – Это ж дух, его же не видно. Но ощущение – мама не горюй! Страшно очень. Словно… словно тьма сгущается, понимаете?

– Не очень, – признался Ит.

Не очень? Ну-ну. Особенно если вспомнить работу на Соде.

– Понимаешь, это как молоко. Только оно или серое, или вообще черное, – Дима задумался. – И просто вот страх, ну со всех сторон, накатывает. Волнами. Как будто ты в черной воде стоишь, а ее все больше и больше.

– Понятно, – кивнул Фэб. – И где это чаще всего случается?

– Да много где, – пожал плечами Дима. Потушил окурок в переполненной пепельнице (Фэб все-таки непроизвольно поморщился), закурил новую сигарету. – Хотя ребята последний год… – он замялся. – В общем, они сейчас по квартирам почти не ловят. Шарятся под городом, что-то там ищут. А что, не говорят. Вернее, Сил сказал, что как найдут – расскажут, а пока чтобы не пытали их, не вмешивались.

– Что-то конкретное? – осторожно спросил Фэб.

– Пес их знает. – Дима вытащил свой неизменный пакет и поставил рядом с собой на стол. – Слушайте, не в службу, а в дружбу. Вы вроде нормальные, хоть и рауф. Может, сделаете доброе дело?

– Про нормальность можно поспорить, а дело – смотря какое. – Ит с интересом посмотрел на пакет. – Ну?

– Ветка приболела, надо жрачку ей отвезти. Я сам хотел, но, видишь, ребята к ночи должны вернуться, упускать заказ не хочу.

– Понятно. Они хоть платят?

– Платят… иногда задерживают, правда, но платят. Так вот, надо к ней съездить и пакет этот передать. Она звонила, сказала, что не выходила даже. Сидит дома голодная.

– Вопросов нет, съездим. – Ит встал. Фэб тоже – на лице его читалось явное облегчение, ему очень хотелось поскорее убраться с прокуренной кухни. – Куда?

– Да тут близко, она в Центре живет. На Автозаводской. Вы только того, на лестнице поосторожнее.

– В смысле? – не понял Фэб.

– Там общежитие, – пояснил Дима. – Сами понимаете, что на лестницах творится.

– Ясно. – Ит хмыкнул. – Давай адрес.

По вечернему времени народу в метро было сравнительно немного, по крайней мере, давки не наблюдалось. Доехали действительно быстро, с дороги позвонили Ветке, представились, объяснили, что Дима просил передать ей еду, спросили, когда удобнее подойти. Девушка, кажется, даже не удивилась – видимо, сидеть дома и болеть ей было не впервой, да и Дима посылал к ней гонцов тоже не первый раз.

– Пройдите до конца бульвара, потом поверните налево, вдоль дома, и заходите в арку. Еще раз налево, первый подъезд, четвертый этаж, – объяснила она. – Я заранее открою, чтобы вам не звонить.

…Лестница охала, ахала, стонала; где-то наверху женский голос кричал «Поддай, Серега!..», еще выше – ржали дурными голосами и подбадривали, поддавай, мол, чего филонишь; за тонкими дверями орали приемники визио и бодрый девичий голос сообщал что-то оптимистическое. Ит и Фэб переглянулись, Фэб осуждающе покачал головой.

– Как в этом можно жить? – спросил он недоуменно.

– Как-то можно, видимо. Человек ко всему привыкает. Жил же я в бараках, и… – Ит осекся, поморщился. – Поверь, там и не такое творилось. Ничего, терпели.

– Я тоже много что терпел, но это отвратительно. – Фэб чихнул. – Черт, тут снова курят! Сколько можно!..

Ит принюхался.

– Они еще и пьют, – сообщил он.

– А можно побыстрее? – спросил из рюкзака недовольный голос Тринадцатого. – Дышать же нечем!

Ветка ждала их, стоя у хилой пластиковой двери. Рассеянно кивнула Иту, словно старому знакомому, с вялым интересом посмотрела на Фэба. Ей, видимо, действительно было нехорошо – даже в слабом свете энергосберегающей лампочки было заметно, что девушка бледна, а под глазами у нее синяки, словно она не спала всю ночь.

– Хотите чаю? – спросила она. – Вам же, наверное, долго ехать потом.

– Спасибо, не откажемся, – поблагодарил Ит. Фэб согласно кивнул. – Мы вас не стесним?

Она слабо усмехнулась.

– Меня трудно стеснить. Вернее, почти невозможно.

Когда они вошли, сразу поняли, что стеснять, пожалуй, дальше некуда.

Квартира-студия, в которой жила девушка, была крошечной. Ит прикинул – комната меньше, чем была в их с рыжим однокомнатной квартире в высотке. Метров семь, ну семь с половиной. По одной стене – узенькая кровать, над которой нависают книжные полки, по другой – мойка, утлая душевая кабинка с перекошенной дверцей, раковина, чайник и микроволновка. Вместо кухонной мебели – хлипкие пластиковые ящики, прикрытые сверху клеенкой.

Но…

Да, действительно, в комнате у Ветки было чистенько. Занавеска на окне – свежая, клеенка протерта до блеска, на книгах ни пылинки, кровать аккуратно застелена.

– Садитесь, – пригласила она. Подошла к мойке, сняла чайник с подставки и включила воду. – Одну минуту…

Ит дернулся было помочь, но Фэб предостерегающе поднял руку – подожди, мол. Он внимательно смотрел на девушку, и Ит понял – смотрит не просто так, глаза Фэба сузились, взгляд стал напряженным, изучающим. Ветка поставила чайник на подставку, щелкнула кнопкой. Повернулась к ним.

– Простите, но… вам очень больно? – участливо спросил Фэб. – Если не хотите говорить, не надо, но я вижу. Поймите правильно, я врач, и…

– Больно. – Она пожала плечами. – Но терпеть можно.

– Конечно-конечно, – закивал Фэб. – Я понимаю. И давно у вас эта травма?