Екатерина Белецкая - Игры морока

– Гнильцой воняет, – сообщил он.

– Ага, – согласился Ит. – Но это явно не сейчас. Час назад где-то.

– Думаешь, ушел? – с сомнением спросил Скрипач.

– Как ушел, так и вернется.

– А как же Сэфес? – Скрипач задумался. – Они же сказали, что он их остерегается.

– Ну, может быть, он решил, что больше не собирается их остерегаться, – пожал плечами Ит. – Или стал настолько сильным, что пропала необходимость.

– Для чего он приходит сюда?

– Чтобы забрать что-то из сейфа, как мне кажется. – Ит вздохнул. – Прикол будет, если он уже это сделал.

…Сейф, на их счастье, оказался цел и невредим. Лужу крови под ним кто-то давно вытер, пол был совершенно чистым. Замок на сейфе стоял пустяшный (по крайней мере, с точки зрения агентов, пусть и бывших), и открыли его за несколько секунд. Петли оказались хорошо смазаны, дверца пошла в сторону бесшумно, и взору Ита и Скрипача предстало содержимое старого металлического ящика.

– Ого, – с уважением сказал Скрипач. – Ни фига себе, сколько тут всего. Как думаешь, в рюкзак влезет?

– В один точно нет, – покачал головой Ит. – В два – поместится, надеюсь. Надо брать все, неизвестно, что из этого всего его пугает.

Сейф оказался под завязку набит бумагами и какими-то предметами в потрескавшихся от старости кожаных кофрах самого разного размера и вида. Полевой бинокль с оторванным ремешком. Планшетка с исписанным неразборчивым подчерком бумажным листом, пожелтевшим от старости. Дамские часики, кажется, золотые. Серебряное кольцо, мужское, большое, широкое, с выгравированной буквой «М». Женский браслет, тоже серебряный, потемневший, неприятно пахнущий давно не чищенным металлом. Пара крестиков, невесть зачем намертво скрученных медной проволокой. Счетная машинка сильно устаревшей модели, на кнопках – множество потертостей, видимо, машинкой пользовались много лет. И бумаги. Бесконечное количество бумаг, часть – россыпью, видимо, засунутых в сейф в большой спешке, часть – аккуратно подшитых в папки. Пах сейф сухой старой пылью и бумажной трухой, Ит вспомнил, что похожий запах был в архиве НИИ БВФЖ, куда он время от времени наведывался по каким-то своим делам; и как приятно было выйти из архива на улицу и вдохнуть свежего ветра с реки…

– Давай собирать это все и пошли отсюда, – преложил он. Скрипач согласно кивнул. – Рыжий, мне тут действительно не по себе.

Разбираться с бумагами Ри предложил у них в квартире – все согласились, тем более что время было позднее (Ит и Скрипач из-за пробок задержались в дороге), а дома можно и отдохнуть, и умыться, и перекусить что-нибудь. Добирались кто как, но верхом – под землю лезть не хотелось никому. Проще всего, конечно, было Сэфес, они просто прошли по точкам и к приезду остальных уже успели похозяйничать – Сергей наполнил и включил чайник, Андрей сунул в микроволновку разогреваться первую порцию еды.

– Вот спасибо, – искренне поблагодарил их Ри. – А то целый день мотались, ни поесть, ни попить…

– Тебе бы только жрать, – упрекнул его Скрипач. – Нет, парни, вы себе слабо представляете, сколько он ест. Как его жена терпит, я до сих пор не понимаю, хотя…

– Заткнись, а то получишь по наглой рыжей морде, – рассердился Ри. – Сколько хочу, столько и ем. Тебе какое дело?

– А такое, что иди и покупай еще. Того, что греется, всем не хватит.

– Кир, пошли прогуляемся, – предложил Ри.

– Поработать тягловой силой у нас теперь называется «прогуляемся», – проворчал Кир, влезая в куртку. – Ладно, гений. Идем. Я тоже пожрать не прочь, сам знаешь.

Сэфес от еды, разумеется, отказались (они сейчас были частично в сетевом режиме), но Фэб настоял, чтобы они выпили холодного чая и хотя бы умылись – уж кто, а он знал все подводные камни истиной жизни экипажей и сейчас справедливо предположил, что не пили Андрей и Сережа уже недели две как минимум. В режиме выхода это, конечно, значения не имеет. В частичном – имеет, и еще какое. Да, все процессы на клеточном уровне сейчас замедленны, но отнюдь не до предела, и поэтому если есть возможность пусть немного, но добавить клеткам жидкости и глюкозы, этим надо пользоваться. Сэфес немного поупрямились, но долго уговаривать их не пришлось, тем более что чай Фэб сделал очень правильный, слабый, и добавил лимона и сахара. И еще – положил в каждую чашку соль, совсем понемногу. На вкус не чувствуется, но тоже нужна.

– Ну в точности как Мади, – покачал головой Андрей, отпивая из своей чашки. – Она тоже соль добавляет. Причем ровно столько же.

– Это обычная схема, – пожал плечами Фэб. – Все по минимуму и только то, что нужно.

– Спасибо, – поблагодарил Сережа. – Это действительно очень кстати. Так что у нас с бумагами?

– Сейчас будем читать. – Клим глянул на валяющуюся на полу кучу папок и листов. – Поделим и сядем. А что еще можно сделать?

– Ну, для начала посмотреть, что тут вообще есть, – справедливо предположил Ит. – Может быть, часть будет ни о чем. Мне кажется, что…

– Тут не может быть «ни о чем», – возразил Фэб. – Надо проверять все.

– До утра просидим. – Сил отхлебнул из своей чашки, поморщился – чай был еще слишком горячий.

– Если понадобится, значит, до утра, – строго сказал Скрипач. – Ну что? Приступим? Поесть можно будет по очереди.

«Клава, дорогая моя детка, прошу тебя, опомнись. Мы с тетей Наташей очень и очень переживаем за тебя. Ты прекрасно знаешь, что для девушки твоего положения и твоего рода недозволительно заводить отношения с молодым человеком младше себя, да еще и столь фривольные. Мы отправили тебя в университет, чтобы ты училась, потому что твой талант…»

– Ты чего читаешь? – Скрипач сидел с ногами в кресле и листал объемистую папку.

– Письма матери Клавдии Мещеряковой-Калериной. Точнее, всю переписку. А тетка была с норовом. – Ит отложил прочитанное письмо и потянулся за следующим. – С матерью разговаривает как со служанкой. Вот послушай… «И не изволь сомневаться, мама, – мы не бедствуем. Так уж случилось, что Он сумел обеспечить мне отменное жилье и должность, которой позавидует любая выпускница, а ведь Ему, заметь, всего двадцать два года. Если ты, как ты пишешь, действительно хочешь помочь мне, вышли немного денег и часть моих зимних вещей. Надвигается зима, которая обещает быть холодной, а у меня, как ты догадываешься, нет времени заниматься гардеробом, у меня слишком много ответственной работы, чтобы разбрасываться на мелочи». Причем во всех письмах она называет Макеева «Он», с большой буквы, и ни разу не назвала по имени. «Он» и «Он», и только так.

– А у меня какая-то муть, – пожаловался Скрипач. – Отчеты заседаний кафедры. Она тогда уже была профессором и жгла всех подряд каленым железом.