Виктор Глумов - Мышеловка

Ворон перелетел к опушке, оккупированной черными: им удалось парализовать пять человек. Пускающих слюну сталкеров связывали и грузили на дрезину. Закончив дело, двенадцать черных разошлись прочесывать лес, остались двое. Значит, они все-таки предполагают, что, помимо двойников, здесь были и настоящий Артюхов с Маузером.

– Вот почему нам так мало попалось мутантов, – закончил рассказ Игарт. – Все, что обитали в окрестностях, попали под влияние Фрайба.

– Значит, у нас совсем мало времени, – заключил Маузер. – Нам не идти, нам бежать в Наукоград надо, и глаз ночью не смыкать. Тем более мутанты все мобилизованы, и задерживать нас некому. Отправь ворона обратно на завод, чтобы знать, как там обстоят дела.

Игарт видел то же, что и Артюхов, и немного ошалел. Да, он любил батальные сцены в боевиках, но до чего же они отвратительны в реальности! Развороченные животы, проломленные головы, пузыри кровавой пены на губах, глаза покойников – остекленевшие рыбьи глаза…

До сих пор его переполняла бессильная ярость. Во время боя он сжирал себя, желая помочь людям, предупредить их, но ничего не мог изменить. Оставалось наблюдать расправу, сдерживая проклятия.

Отправив ворона на завод, он догнал Маузера.

– С тобой приятнее иметь дело, чем с Артюховым, – признался тот. – Этот упырь страну ограбил, крови людской испил, а тут – спаситель, избавитель. Еще памятник ему поставьте! Сначала все заварил, а теперь спасает… Себя он спасает, плевал он на вас!

– Это и упырю понятно, – признался Игарт. – Но, как ты понимаешь, в моих интересах, чтоб он оставил это тело. Мне и так теперь будет тяжело: я знаю, что умер, но не в курсе, от чего. Знаю, как там… Хотя чего я тебе это рассказываю?

Маузер дернул плечами и проговорил:

– Без понятия. Давай лучше молчать – беспилотника-то у нас нет, вдруг кто рядом ошивается.

Начало смеркаться. Игарт наслаждался одиночеством – отрадно было не слышать сварливого Артюхова. Но через два часа он начал ломиться в тело:

– Игарт, неси вахту. Поверь, летать очень приятно.

Некоторые эмоции Артюхова прорывались к Игарту, и, пока ворон парил, чувствовалось, что олигарх был почти счастлив.

Игарт же ничего подобного не ощущал, потому что, когда Артюхов крутил спирали, от прогретой земли поднимались воздушные потоки – оседлай такой и наслаждайся, а сейчас земля остыла, потоки иссякли, и приходилось не парить – махать крыльями. Ворон начал уставать. Кроме того, очень ухудшилось зрение. Если раньше он восхищался недоступным человеческому глазу богатством красок, то сейчас все посерело и утратило четкость. Память Артюхова подсказывала, что у большинства птиц в сетчатке колбочек, отвечающих за цветовое зрение, намного больше, чем у человека, а палочек меньше. Потому в темноте они почти слепнут.

Перекинув автомат через плечо, Маузер бесшумно побежал по мху. Артюхов подумал, что такие марш-броски не для него, но вспомнил, что он стар в реале, а здесь здоров, бодр, молод, и рванул следом.

Маузер правильно рассчитал нагрузку, и рывки чередовал с пешими переходами. Артюхов обливался потом, но не сбивал дыхалку. Мутанты по-прежнему не попадались, зато аномалий было с избытком, только и успевали поворачивать, чтоб не вляпаться.

Когда совсем стемнело, ворон Игарта уже ничего не видел и еле летел. Казалось, еще сто метров – и упадет кверху лапами от усталости или о высоковольтные провода ударится.

Наконец горизонт впереди засветился золотым – это прожекторы завода! Ворон замахал крыльями из последних сил и вскоре в непроглядной темноте различил световое пятно. Казалось, что огромный луч бьет вертикально вверх. Игарт устремился к свету, увидел сверху двор, где сталкеры жарили мясо на костре.

Молодой парнишка настраивал гитару, задумчиво дергал струны.

– Самочкин, – крикнули ему. – Давай «Черного сталкера»!

Ворон тем временем долетел до пирамиды и рухнул на усеченную верхушку рядом с погасшим кристаллом, преломляющим блики костра.

Внизу запели басом:

– Черный сталкер, что ж ты вьешься…

Десяток нестройных голосов подхватил:

– Над моею голово-о-ой…

Ворон закрыл глаза. Сердце понемногу успокоилось, и Игарт сделал то, о чем мечтал последние дни, – заснул.

Артюхова он предупредил, что-де темно, ничего не видно, хочется спать, и вырубился.

Фонарь не включали, чтобы не привлекать к себе внимания. Света молодого месяца едва хватало, чтобы различать стволы деревьев, звезды дрожали в черной воде луж и болот, наперебой пели сверчки.

Мутантов по-прежнему не было. Артюхов думал, что черные их не отпускают далеко от себя, готовятся к завтрашнему штурму крепости. Что штурм планируется на завтра, он не сомневался: ястреб ночью тоже слеп, а помощь разведчика нужна как никогда, да и мутантам необходим отдых, иначе будут вялыми, и толку от них никакого. Интересно, устоит ли стена после удара колосса? А попадание гранаты выдержит?

Завтрашний день покажет. Сначала Фрайб проведет разведку, увидит Маузера… В худшем случае к двенадцати все будет кончено. Осталось часов десять. Но как бежать в черноте, когда даже не видно, куда ступаешь?

Только он подумал об этом, как споткнулся о корень и растянулся на земле. Хорошо, в грязь не упал. Оно, конечно, полезно для маскировки, но мокрый костюм, во-первых, отвратителен, во-вторых, тяжел.

Мысли снова вернулись к Наукограду. Фрайб вел свою игру, Артюхов – свою, причем о последней инвалид до определенного момента не подозревал. Думал, босс слишком занят, его не интересует жизнь виртуального мира.

Он ошибался. Сообразив, что утратил контроль над ситуацией, все оцифрованные подчиняются Фрайбу и по его команде выходят в реал, Артюхов с помощью Можайского разработал тысячу обходных путей. Даже если бы он устранил инвалида в реале, Фрайб остался бы в цифре и подыскал себе подходящее тело среди кого-нибудь из правительства, только работал бы в разы осторожнее. Действовать надо было в двух мирах одновременно.

Даже когда цифра-один вышла из-под контроля, Фрайб создал относительно автономное сознание, действующее в Наукограде. При желании Фрайб мог вбирать его в себя и становиться полноправным жителем вирта.

К сожалению, Фрайб вычислил Можайского. Пришлось действовать быстро, без должной подготовки. Еще в детстве, прежде чем браться за сложное дело, Артюхов составлял план, хотя реально придерживался его через раз. План – своего рода защитный ритуал для уверенности в себе. Минусов даже у самого продуманного плана хоть отбавляй, например, если что-то идет не так, сложно сориентироваться и подстроиться под ситуацию.

Глядя под ноги, он снова и снова обсасывал план. Наукоград – система зданий, связанных друг с другом стеклянными галереями. Здания современные – высотки из стекла и пластика со встроенными мониторами. Повсюду камеры и движущиеся дорожки, как в «Полдне» Стругацких.