Вадим Денисов - Командировка

План таков. Благополучно миновав оба блокпоста, мы незаметно продвигаемся на восток — второстепенными шоссейками и проселками выходим на знакомый путь возвращения. То есть к Майкопу. Проверенной лесной дорогой обходим сложный город, поделенный разномастными общинами и группировками, минуем разрушенный Апшеронск. В Хадыженске могут возникнуть проблемы: наследили мы там изрядно. Что ж, будем искать варианты прорыва или обхода на месте. Можно обогнуть Хадыжи с севера по просеке, начинающейся от Спасова, это инспекторская дорога, тянущаяся вдоль линии ЛЭП, их тут полно. В каком-то укромном месте выходим на Р-254, а дальше все понятно — под горой мимо Туапсе и домой, в Дагомыс. План не назовешь цельным, прорех в нем много — не парит, будем штопать по ходу, что еще остается делать… Во всяком случае, это самый короткий и, что важно, уже разведанный путь к терминалу.

Симпатичная станица Саратовская расположена по обоим берегам реки Псекупс, левого притока Кубани, на террасах. Основная часть домов поселка расположилась амфитеатром на склоне небольшой возвышенности. С запада станицу закрывают леса, с востока открывается вид на равнину. Основная достопримечательность — все та же федеральная трасса «Дон», она кормит и поит.

— Чуть дальше проезжай, молодой, — то ли попросил, то ли приказал дед. — Да! У столба тормози! Что глаза выкатили? Вылазь, хлопцы, полюбуемся красотами местными, не все ж войной да грабежом заниматься!

Ему очень хотелось показать нам родные земли в другом свете, вытащить из прошлого нечто процветающее, ныне почти забытое. «Егерь» остановился на площадке у автодороги, на пересечении улиц Ленина и Пионерской.

— Самый знатный вид в округе, между прочим! Смотрите, молодые, наслаждайтесь! Вон северный склон Западного Кавказа. Там Шепси, Фишт-Оштен, Большой Тхач, видите?

Мы не видели, но вежливо кивали.

— Многие тут останавливаются, чтобы глаза и душа отдохнули. Не в выходные, конечно, тогда все сломя голову к морю прут, торопятся успеть. Ну не красиво ли? А какая тут раньше рыбалка была, скажу я вам! Спокойная, вдумчивая… С друзьями ездили. Неподалеку пруды зарыбленные, их мой старый знакомый держал. Сазан, карп, карась! Эх…

Я уже знаю, что старых знакомых у Чуприна очень много. И это хорошо: практически по любому вопросу о нынешней обстановке дед готов вывалить кучу актуальной информации.

Панорама поистине величественная. Залюбоваться можно.

Если бы не творящееся вокруг.

Пока я ехал к центру поселка, Григорий Петрович, как записной краевед, рассказывал о станице всякое интересное, начиная с дореволюционных времен.

— На Пионерскую сворачивай. Да, правильно. Кстати, эта самая Пионерская раньше называлась Мертвой улицей.

— Да ладно! — заржал Гоблин. — Зомби по ней ходили?

— Эт, смешливый ты человек! Какие такие зомби, молодой?! Покойников по ней носили из церкви на кладбище!

Интересно, как на этот счет юморили пионеры? Большинство улочек в станице были короткими и узкими. Как и везде на юге, стоит вам только съехать с проторенных туристических путей, как следы ухода за проезжей частью пропадают начисто, исчезают тротуары и дождевая канализация. Это только приезжим кажется, что на Кубани все игрушечно на загляденье. Изнанка есть.

— Во время оккупации в станице не немцы стояли, а словаки.

— Да иди ты! — теперь уже я возбудился. — Словаки? У нас есть такая Эльза Благова, она на Платформу из Словакии прибыла.

— Приметная дивчина? — тут же осведомился Чуприн.

— Куда уж приметней, два друга из-за нее чуть не переругались… Летчица она, Григорий Петрович. Главная у нас по летному делу, для ее хозяйства двигатели и тырим.

— Надо же, как оно бывает, — задумался наш проводник. — Связи межвременные! Аэроплан у нее какой?

— «Пайпер Каб».

— Хорошо, но несерьезно, — дед сразу поставил штамп.

— И судья у нас футбольный, сука, тоже словак, ага, — недобро нахмурился Гоблин. — Помнишь, Кастет, как он нам два мяча в матче с казачками не засчитал?

— Ну, здесь словаки не злобствовали, даже смягчили условия, можно сказать… Словакия ведь получила независимость из рук Гитлера, после захвата Чехии, вот и вынуждена была плясать под немецкую губную гармошку. До войны там имела вес компартия, людям внушили, что СССР — процветающая страна. А как словаки на фронт прибыли, так сразу в коммунизме глубоко разочаровались, понимаешь. Увидели местную бедность да убогость — Кубань же была одним из самых обиженных советской властью регионов! В общем, сложилось у них убеждение, что такой бедный и измученный народ нагибать негоже… И в Саратовской они старались народ не обижать, даже помогали как-то. На кухне каждое утро выдавали детям по куску белого хлеба с толстым слоем масла, на машинах катали. Словацкий врач в госпитале днем лечил своих, а ночью местных жителей и партизан. Правда, каждое утро они забивали то корову, то теленка, но в отличие от немчуры не забирали, а воровали, оккупанты все же! Немцы посмотрели на такое дело, поняли, что словаки воевать не хотят, а с местным населением вступают в нежелательные контакты, да и убрали их в тыл…

Население в станице имеется. Пару раз я заметил местных жителей, быстро прятавшихся в жилищах. Ученые, не собираются встречаться с очевидно тревожной машиной. Значит, нет крепкой крыши.

Мы остановились в центре, на перекрестке.

Тихий провинциальный центр. Слева видна пожарная часть, две красные машины стоят прямо на улице, никто их не прибрал — надо переоборудовать, снимать лишнее… Пара взломанных и опустошенных магазинчиков, какое-то административное здание, не разберу, что написано на вывеске. Особнячком выпендривается высокий кирпичный терем с четырьмя башенками по углам — сразу видно, что эти хоромы строил человек богатый, с проблемами вкуса. Нарядная красно-белая АЗС «Лукойла», тоже вскрытая, причем по-варварски: зачем-то раздаточные колонки свернули, дуболомы… За остановкой — местная архитектурная ценность, ухоженное одноэтажное здание старой постройки, смотрит на дорогу фронтоном с четырьмя белыми колоннами. Зачем вообще на них вывески размещать? Это обязательный для центральной площади таких поселений Дом культуры. Как и в Хадыженске.

— Остановка, братва! — объявил я. — Курим, оправляемся, прикидываем еще раз. Григорий Петрович, куда? Напоминаю, отныне вы всегда с оружием в руках.

В очередной раз подумалось: через полчаса за спиной останется еще один славный уголок, обреченный судьбой на вымирание. Ничего здесь не сладится. Останутся лишь руины. Нет движущей силы, нет идеи.

Спокойно покурить нам не удалось.

Мне казалось, что болид падает медленно.

Чего быть не может. Однако нечто кинематографическое в происходящем давало такой эффект. Былой телевизор все еще подставляет… Если бы я смотрел на это, сидя в активных 3D-очках перед огромным LED-монитором, то наверняка восхитился бы. Фантастическое зрелище: по серому небу летело нечто страшное, огромное и светящееся — в голове не укладывалось, что настолько большие каменюки могут прилетать из космоса, подобных, слава богу, мы раньше не наблюдали. Опыт есть, видели и крупные, но не настолько же!