Александр Быченин - Последний билет в рай

Едва красная точка на моем дисплее пересекла границу означенного квадрата, я выбрался из шезлонга, бросил в него терминал и торопливо спустился в рубку, продавив телом едва заметно мерцающую пелену аудиополя. Внутри оказалось неожиданно уютно и, главное, тихо, мне даже на мгновение показалось, что я оглох. Галя обернулась на шум и окинула меня недоумевающим взглядом:

— Ты чего? Далеко же еще…

— Стоп машина, ложимся в дрейф, — приказал я, мельком подумав, что на заправского шкипера похож не больше чем на балерину. — Так надо.

Галя пожала плечами и послушно заглушила движки. Катер тут же начал ощутимо покачиваться на мелкой волне, бьющей почти точно в правый борт.

Я машинально вцепился в спинку кресла и выдал новую порцию распоряжений:

— Вырубай шумоподавитель и слушай меня. Я сейчас уточню координаты, и мы потихоньку поплывем к афалинам.

— Эх ты, морячок! Не поплывем, а пойдем.

— Да пофиг абсолютно. Главное, не гони. Если спугнем, можем потом и не догнать. К тому же я не знаю, как Петрович себя поведет. Может, он на скорости не сумеет контакт установить.

— Да поняла я. — Галя тряхнула головой, отбрасывая от глаз непослушную рыжую прядь, и отчетливо выдала: — Параноик хренов.

— Чего это?! — притворно изумился я.

— Того это! — не осталась в долгу девушка. — Может, все-таки объяснишь, зачем вся эта бессмысленная возня? От кого прячемся? Мы же не совершаем ничего предосудительного.

Вот иногда ты вообще не в тему со своим здравомыслием, любимая! Однако я в очередной раз принялся перечислять весьма убедительные, на мой взгляд, доводы:

— Не хочу сглазить — раз. Не хочу делиться непроверенной информацией — два. Да и просто не хочу делиться. Думаешь, никто не попытается примазаться к столь грандиозному открытию?

— Да на здоровье! Пускай примазываются. Нам же проще будет.

Я упрямо сжал губы. Гале это выражение лица прекрасно известно, но в этот раз она отступать не собиралась:

— Никогда не замечала в тебе такой жажды славы! Ты как с ума сошел на этой почве! Это уже просто паранойя!

— А ты разве не хочешь стать богатой и знаменитой? — попытался я сыграть на известных девичьих слабостях.

— Да ни капельки! И уж тем более не намерена умом тронуться!

— Ладно, — сдался я, — у меня есть план.

Галя вопросительно изогнула бровь.

— Если мы добьемся успеха и не позволим затереть нас на вторые роли, поднимется шум на всю Федерацию. Нас будет знать каждая собака, и тогда кое-кому будет весьма проблематично до нас добраться. Мне совсем не улыбается годами торчать в глуши. Тебе, я думаю, тоже.

Против ожидания Галя не перестала смотреть на меня, как на идиота, и вдобавок еще расхохоталась, смахивая слезы.

— Дурацкий план, — успокоившись, вынесла она вердикт.

— Предложи не дурацкий.

— Нам его Сергей Семеныч предложил, помнишь такого? И потом, мне здесь нравится. — Галя окинула насмешливым взглядом мою хмурую физиономию и махнула рукой. — Делай, как знаешь.

— И сделаю. Потом еще спасибо скажешь.

— Обязательно!

И как она умудрилась опять последнее слово за собой оставить? Ведь сколько уже раз зарекался с ней спорить! Видно, горбатого только могила исправит…

Беззвучно выругавшись, я выбрался из рубки и сразу же выразился снова — на сей раз громко и с душой. Легший в дрейф катер порядочно болтало, в уютном его чреве было еще туда-сюда, а вот на палубе пришлось прочувствовать все прелести качки на собственной шкуре. И ладно, если бы только на ней — как-никак подготовку соответствующую я проходил, поэтому с легкими позывами освободить желудок справился без труда. А вот при виде страждущего напарника не выдержал, и было от чего: несчастный кот застыл враскоряку под шезлонгом и мучительно выблевывал завтрак. В перерывах между приступами рвоты он принимался возмущенно выть, жалуясь на судьбу-злодейку и изверга-хозяина, обрекшего верного питомца на такие мучения, однако почти сразу же его вновь выворачивало, и вой сменялся режущим ухо хеканьем. Наконец Петровича слегка отпустило, и он на заплетающихся лапах прокрался к Галиному пледу, где и растекся аморфной массой, выразительно закатив глаза. Судя по отпустившей меня дурноте, напарнику стало гораздо лучше, однако он это предположение отверг негодующим фырканьем и весьма красноречивой картинкой, от которой меня снова едва не стошнило.

— Твою же ж мать, Петрович!

Я со всей доступной скоростью занырнул в каюту и принялся рыться в куче снаряжения, раздраженно расшвыривая экипировку. Наконец под руку попалось искомое — маленькая плоская коробочка универсальной аптечки. Закинувшись оранжевой таблеткой, я облегченно перевел дух.

— Сейчас, мой рыжий друг, потерпи чуток…

Петрович помощь принял с благодарностью — сжевал медикамент за милую душу, аж за ушами трещало. Примерно через полминуты мой питомец стал похож на нормального кота, разве что взгляд оставался немного расфокусированным, и принялся сосредоточенно вылизываться, сопровождая процесс раздраженным шипением: аккуратисту не нравился резкий запах, напоминающий о случившемся конфузе.

— Не переживай, все не без греха, — посочувствовал я напарнику, оглядываясь в поисках ведра.

Такового в пределах прямой видимости не обнаружилось, однако я с присущей мне смекалкой сообразил залезть в рундук со штатным снаряжением. По логике именно здесь противопожарному инвентарю самое место. Что характерно, не ошибся — ведро нашлось. Совершенно обычное, из мягкого пластика, в сложенном виде больше напоминающее мыльницу. Доброго десятка литров воды, что я зачерпнул с первого раза, с лихвой хватило, чтобы смыть за борт все следы недавнего Петровичева позора. Однако я для надежности еще дважды окатил палубу, нечаянно (ладно-ладно, вполне сознательно) зацепив плед и самого виновника торжества. Петрович в ответ обозвал меня «дуррраком» и сиганул на монтажную площадку, устроившись аккурат на клавиатуре эхолота, так что пришлось срочно ее блокировать.

К этому моменту Галя начала проявлять нетерпение (проще говоря, крикнула из рубки что-то вроде «Денисов, ты заснул?»), и я поспешно устроился в шезлонге, вооружившись переносным терминалом. Поколдовал над сенсорной клавиатурой, приведя к удобоваримому виду картинку, и удовлетворенно промурлыкал себе под нос:

— А вот и вы, красавчики… — Считал показания прибора и крикнул Гале: — Любимая, курс семнадцать ноль, порядка пяти километров. Как слышишь, прием?!

Судя по приглушенному ворчанию, доносящемуся из рубки, моя ненаглядная по-прежнему считала мои действия неким извращением. Или просто хотела за собой последнее слово оставить, что вернее всего. Однако катер послушно заурчал движками и неспешно тронулся к указанной точке, слегка зарываясь носом в набегающую волну. Качка почти перестала ощущаться, и Петрович мгновенно ожил, вытянувшись столбиком на эхолоте. Ему отчаянно мешал дисплей на крышке, но запаса роста хватило, и он теперь мог созерцать безмятежную гладь прямо по курсу.