Александр Мазин - Мастер Исхода

Об обещанной шкуре я вспомнил слишком поздно. Придется Михал Михалычу для скорнячьего творчества использовать менее экзотический материал.

Маххаим пожаловали в городок на рассвете. Мне доложила об этом Марфа. Маххаим было аж четверо. Говорков сказал, что это — редчайший случай. Обычно они появлялись максимум вдвоем. Единственный раз, когда Михал Михалыч видел разом больше десятка оборотней, — трагическая ночь, когда твари напали на колонию.

Четверо — не так уж много, решил я. Тем более — без ящеров.

Опрометчивая самонадеянность, вызванная еще и тем, что меня подогревало чувство просыпающегося Дара и нарастающей Силы.

Правда, я тогда еще не знал, что и сила Маххаим настолько зависит от их количества. Не сила когтей и клыков, разумеется, а совокупная мощь их ментального воздействия.

— Не ходи, — уговаривал меня Говорков. — Ты не знаешь, на что они способны.

— А ты знаешь? — заинтересовался я.

Говорков покачал кудрявой головой:

— Я знаю, что ты — наш единственный шанс.

Я знал, что под этим «мы» он подразумевает не только нас двоих, но и всех уцелевших колонистов.

— Зверушки меня прикроют.

«Зверушки», расположившиеся рядом, тут же выразили готовность порвать оборотней на ветошь.

— Хотя бы не лезь в лоб, — попросил Говорков. — Пусть сами начнут действовать.

— А если не начнут?

— Зачем-то они сюда пожаловали, — резонно ответил Михал Михалыч. — Да еще вчетвером.

Выждать — это разумно. Но это не моя тактика. Неожиданность и стремительность — вот это мое.

— У меня идея, — сказал я. — Что, если, пока лев шляется по лесу, мы посетим его логово?

Михал Михалыча я с собой не взял, хоть он и рвался. Убедил, что он будет обузой.

Паренек мне нравился. К тому же — Одаренный. То есть — свой. Мне совсем не улыбалось, чтобы его постигла участь Ванды.

Через реку мы переправлялись на плоту, наскоро связанном из толстых бамбуковых стволов. От крокодилов этакая примитивная конструкция уберечь не могла, потому был выполнен отвлекающий маневр: метрах в трехстах от места предполагаемой переправы мы спихнули в воду тушу лесной антилопы. Потом выждали минут десять, погрузились и, отталкиваясь шестами, двинулись через реку. А Мишка, наш самый лучший пловец и единственный, кто мог бы дать отпор рептилиям в воде, скинул в реку пятипудового подшибленного кабанчика. Те немногие крокодилы, которые не ввязались в предыдущую свалку, кинулись к новой добыче, а Мишка плюхнулся в зеленую воду и погреб к нам. Догнал он нас вмиг, уложил голову на плот, поднатужился — и мы помчались.

На всякий случай я держал наготове копье, но — не понадобилось. У противоположного берега «загорали» несколько рептилий, однако нами они не заинтересовались.

Лавируя между мелями, мы форсировали реку и высадились. Вокруг были джунгли. Резиденция оборотней располагалась за излучиной. Примерно в двух километрах.

Во вражеское логово отправились мы с Мишкой. Лакомка обеспечивала наземное прикрытие, Марфа — воздушное.

На опушке я сделал небольшую остановку. Надо было сориентироваться.

Самой приметной частью обиталища Маххаим, безусловно, были идолы. Чудовищные головы в три человеческих роста, с дырками вместо глаз и огромными зияющими ртами. Сделанные из какого-то черного материала (камень, глина?), эти красавцы, похоже, были полыми внутри. Культовые сооружения? Жилища? Конюшни для беговых ящеров? Ладно, выясним.

Мы с Мишкой двинулись вперед. Я — на четвереньках, Мишка — ползком. Скрытно, так сказать. Благо, трава была достаточно высокой. Угадайте с двух раз, кто из нас был более незаметен. Не угадали. Я. Потому что на мне был трофейный камуфляжный плащ Маххаим.

Не успели мы преодолеть и половины расстояния до ближайшего идола, как я ощутил легкое давление. Легкое, потому что оно было направлено не на меня, а на Мишку. Ага, где-то рядом — наш зубастый приятель. И меня он пока не замечает. Тем лучше. Я со всей осторожностью подал Мишке знак: остановись. А сам пополз дальше, резко забирая вправо. Та-ак… Вот он, родимый.

Оборотень вальяжно развалился на бревне, в тени ближайшего идола, и без малейшей опаски «сканировал» пространство. Но я был вне зоны его интересов, потому что зашел справа, с подветренной стороны, и лежал тихо-тихо.

Да, Мишка всерьез заинтересовал Маххаим. Я понял это, когда увидел обращение . До сих пор сам процесс проходил вне моего восприятия. В горячке боя не особенно понаблюдаешь. Сейчас я увидел обращение твари во всей красе.

Даже в его околочеловеческой ипостаси оборотень выглядел не очень-то привлекательно: жесткая грива, из которой торчали большие заостренные уши, маленький приплюснутый нос ноздрями наружу, выступающие вперед челюсти… Вот с челюстей превращение и началось. Очень медленно, почти незаметно для глаза, нижняя часть лица оборотня начала выдвигаться вперед, губы приподнялись, обнажая вырастающие клыки, нос сплюснулся еще больше, ноздри вывернулись, расширились и обросли складками. Темно-коричневая кожа Маххаим потемнела до угольной черноты, локти вывернулись в стороны, плечи стали толще, предплечья обросли звериной шерстью, кисти значительно расширились, пальцы укоротились и выпустили наружу черные крючья когтей.

Это то, что видели глаза. На уровне видения происходило нечто чудовищное. Мой разум отказывался это воспринимать. Жуткий холод и чернота накрыли пространство вокруг Маххаим. Космический вакуум… Даже не так. То, что по ту сторону вакуума…

Шок от осознания истинной сути происходящего на несколько мгновений выбил меня из реального времени. Когда я справился с потрясением, превращение завершилось. На бревне лежал уже не двуногий Маххаим, а четвероногий зверь. Чем-то он и впрямь напоминал Лакомку, хотя и отличий было множество. Лакомка была значительно крупнее, и ее чернота не была такой глубокой. Хвост твари был существенно короче, голова больше, а морда — шире. И пластика оборотня (когда он соскользнул с бревна и потек навстречу Мишке) была совершенно иной.

Но в храбрости ему не откажешь, подумал я. Мишка раз в пять больше, чем обращенный Маххаим.

Но тут я вспомнил, что главная сила оборотня — не в клыках и когтях, и сосредоточился.

Очень вовремя. Шквал Силы обрушился на моего друга. Страх, бессилие и покорность.

Как бы не так!

Мишка вынес удар вполне прилично, да и я его поддержал.

«Покажись!» — велел я, и медведь поднялся и продемонстрировал, что у него есть. А показать было что. В такой пасти голова оборотня поместилась бы целиком.

И тогда Маххаим заревел.

Этот рев, переходящий в инфразвук, пронимал до костей и вызывал острое желание бежать без оглядки. Первоклассный рык. Лакомка обзавидовалась бы.