Александр Мазин - Мастер Исхода

— Убить меня непросто, — заметил я.

— Тем хуже. Местные могут пожаловаться туда, — он показал на ту сторону реки.

— А там — кто?

— Те самые.

Вот как. Интересная информация.

А не наведаться мне на тот берег? Поглядеть, что там за уроды стоят.

«Скажи мне, каков твой Бог, и я скажу, кто ты» — написано на фронтоне Школы Одаренных в Новосибирске, столице нашей теократии.

От воспоминания о родине на душе потеплело.

— Ничего, дружище, — сказал я Михал Михалычу. — Управимся с Божьей помощью.

Тот невесело засмеялся:

— Бога тут нет. Зато есть дьяволы. И человек против них — как курица.

— Далась тебе эта курица! — в сердцах произнес я. — Хочешь, подарю тебе штаны из шкуры оборотня? Хочешь?

— Что ты болтаешь, Вовка! — повысил голос мой соотечественник. — О них и думать без дрожи невозможно! Если бы ты видел то, что видел я…

— Извини, пока не могу, — сказал я. — Через годик, не раньше. Если ты, конечно, сам об этом не забудешь. Думаю — не забудешь.

Я в очередной раз убедился, что Михал Михалыч — парень сообразительный.

— Что ты сказал? — спросил он после паузы.

— Я обещал тебе штаны.

— Нет, потом.

— Извинился, что не могу заглянуть тебе в голову. Пока.

Говорков резко повернулся, ухватил меня за руку:

— Ты шутишь?

— Бывает. Но не сейчас.

Он тут же выпустил меня, отодвинулся:

— Кто ты? — спросил он.

— Хочешь, чтобы я представился по всей форме? — мягко поинтересовался я. — Ладно. Спасательная служба Теократии Центральная Сибирь. Мастер Исхода Владимир Воронцов. Друзья зовут меня Гризли, но мы, Михал Михалыч, пока не друзья. Так что зови меня Владимиром.

— Мастер Исхода! Здорово! — Говорков мгновенно воспрял. — Значит, дома знают о том, что с нами случилось?

— Нет. Известно только, что Шу Дам погиб. Так как насчет штанов?

— Вовка… То есть Владимир… Ты сам видел, как оборотень убил эту девушку, Ванду? Собственными глазами.

— Да.

— И ты продолжаешь шутить?

— Мне жаль ее, Михал Михалыч, — ответил я мягко. — Мне жаль, что я не смог ей помочь. Но она умерла, а мы живы. И я сделаю все, чтобы оборотни поняли: мы — не курицы.

— О вас, Мастерах Исхода, рассказывают разные чудеса, — произнес Говорков, глядя на воду. — Но еще я слыхал: после Исхода все ваши таланты исчезают.

— Дар слабеет, — уточнил я. — Мускулы и навыки остаются.

— Думаешь, этого достаточно, чтобы справиться с Дьяволом?

— С Дьяволом — не знаю. А вот с Маххаим — наверняка.

— Хотелось бы верить…

— А ты верь, — посоветовал я. — Тем более, я обещал тебе штаны.

— Когда ты с ними схватишься по-настоящему…

— Уже, — сказал я.

— И… что?

— То. Сижу рядом с тобой. Во плоти, заметь.

— А… Маххаим?

— А ты угадай!

— Ты… его убил?

— Их. Не скажу чтобы это было легко, — сказал я как можно более беззаботным тоном. — Но если бы я коллекционировал шкуры, то хватило бы и на стенку повесить, и на пол постелить. А теперь пойдем. — Я поднялся.

— Куда?

— К свободе, — я усмехнулся.

— В лес? Тогда мне надо кое-что забрать.

— Что именно?

— Ножи, флягу, одеяла, запасную пару обуви, еще кое-какие мелочи. Не беспокойся, это быстро. Я приготовил всё заранее… На всякий случай.

Стоило Михал Михалычу исчезнуть в темноте, как по песку прошуршали легкие шаги и рядом со мной образовалась вкусно пахнущая аборигенка средних лет.

— А ты красавчик, чужак с холодных земель, — сообщила она, погладив меня по плечу. — О чем вы болтали с моим мальчиком? Надеюсь, обо мне?

— Почему ты решила, что я — оттуда? — поинтересовался я, движением плеча стряхивая ее руку.

— А как же иначе? Ведь ты его земляк. Возляжем? — Она игриво шлепнула меня по ноге.

— Вот так сразу?

— Я тебе не нравлюсь? Не хочешь меня?

— Хочу, — не покривив душой, признался я. — Но — некогда. Да и ты не сможешь.

— Я? — Она не успела изумиться по-настоящему. Несильный тычок повыше затылочной впадины — и глазки ее закатились. Грубо, конечно, но что делать, если и впрямь некогда.

— Что ты с ней сделал? — Миша действительно собрался быстро.

— Ничего страшного. Очнется через полчаса без вредных последствий. Разве что голова чуть-чуть поболит.

— Ее нельзя здесь оставлять, — решительно заявил Миша.

— Почему?

— Крокодилы. Подержи, — он сунул мне в руки сверток и подхватил женщину на руки. С заметной натугой — подружка у него была сочная — Говорков шагнул вперед, споткнулся и едва не упал.

— Дай-ка, — я отобрал у парня женщину и перекинул через плечо и… прямо на моем пути оказался тот самый торговец, которого я встретил на рынке.

В руках у аборигена имелось копье, которым можно было насквозь проткнуть годовалого бычка.

— Моя женщина и мой раб, — констатировал абориген, упирая копье мне в живот. — Я тебя убью!

— Не надо меня убивать, я — хороший! — запротестовал я. И чуть сместился вправо, надавив животом на копейный наконечник. Если бы это был обсидиан, фокус не получился бы. Но клевец копья был изготовлен из дорогой бронзы, а мужик оказался крепышом и уперся как следует, поэтому копье на глазах у изумленного хозяина превратилась в подобие тяпки.

Прежде чем он успел завопить, я со словами: «Береги ее!» вручил аборигену его прекрасную половинку.

И аккуратно стукнул заботливого супруга в подбородок.

Голубки легли рядышком на мягкую травку, а я поднял копье, распрямил наконечник и похлопал по плечу впавшего в ступор Мишу:

— Очнись, брат! Нас ждут великие дела!

Сказать, что поселок спал, было бы ошибкой. Ночная жизнь здесь кипела и переливалась через край. Пляски, пение и радости плоти, через владельцев которой иногда приходилось перешагивать. Это да еще пара-тройка попыток втянуть нас в объятия праздника жизни — вот и все препятствия, возникшие на нашем пути.

Джунгли встретили нас парой светящихся во мраке глаз и басовитым мурлыканьем.

Миша вмиг покрылся потом. Нелучший способ борьбы с ночными хищниками — источать тот самый запах, от которого у любого плотоядного начинают капать слюнки. Однако я сделал поправку на его неопытность и поспешил успокоить:

— Расслабься, Михалыч! Свои! — И обнял на всякий случай, чтобы и у Лакомки не осталось сомнений по поводу того, кто друг, а кто — закуска.

— Да они, в общем, хорошие люди, — вещал мой новый товарищ, удобно устроившись под мышкой у своего мохнатого тезки и уплетая печенку добытого Лакомкой подсвинка. — Я бы сказал — просто замечательные. Разумеется, с поправкой на то, что это все-таки рабовладельческое общество. Они очень гармоничны, Володя. Точнее, многие из них. В рамках своего времени и общества.

— А как насчет грабителей на дорогах? — поинтересовался я.