Андрей Ливадный - Слепой рывок

Ситуация с «Альфой» в раздраженном восприятии Ульриха Фицджеральда отдавала гнилым душком. Неужели Катя Римп обвела меня вокруг пальца? Катастрофическая гибель колониального транспорта – это случайность или намеренная жертва, открывающая для конкурентов «Генезиса» новые возможности?

«Они не упустят своего шанса. Меня растопчут. Приостановка Марсианского проекта даст возможность другим корпорациям заявить о несостоятельности «Генезиса», внести на рассмотрение Всемирного Правительства свои проекты освоения Красной планеты, несущие, как они непременно заявят, возможность для переселения и «нормальной» жизни на Марсе для миллиардов человек, прозябающих сейчас в инмодах.

И я не смогу ничего возразить ни словом, ни делом! Мне придется согласиться, отдать большую часть территорий под строительство мегаполисов, и это станет началом конца, крахом дела всей моей жизни!»

Фицджеральдом постепенно овладевала ярость.

Финансируя строительство «Альфы», он получил твердые гарантии: при успешном старте колониального транспорта половина капиталовложений будет возвращена ему Всемирным Банком!

Неудача исключалась. Такая возможность была просто невероятной! Но ведь именно так и случилось. И Ульрих все чаще, увереннее думал о диверсии. «Альфу», ее экипаж, пассажиров, принесли в жертву разгорающемуся противостоянию между ведущими корпорациями Земли!

Ничто не успокаивало и не утешало. Этот мир по-прежнему живет по диким, первобытным законам!

Мысли Фицджеральда принимали агрессивную окраску: «Я должен ответить, если хочу сохранить корпорацию!

Но как?! Как ответить, если «Генезис» практически поставлен на колени?! Пока об этом знает лишь узкий круг лиц, но пройдет месяц, и приостановка Марсианского проекта станет очевидной. Ладно, допустим, не месяц. Еще как минимум полгода я смогу водить всех за нос, прикрываясь необходимым тестированием работы сети атмосферных процессоров, но за это время невозможно восстановить прежние позиции!»

«Я должен ударить первым!» – мысль овладела им и уже не отпускала. Варианты виделись мрачные. Сокращение пищевых производств? Да, подвести цивилизацию к грани голодного бунта достаточно просто. Но что дальше? Шантажировать Всемирное Правительство?

Нет, грубо и опасно. Бунт сам по себе явление непредсказуемое. Гнев толпы спроецируется на «Генезисе», ударит как бумеранг, а другие корпорации, заподозрив саботаж продовольственных поставок, опять-таки не упустят момента. Голодные обыватели примут национализацию «Генезиса» на ура. Никто и пальцем не пошевелит, когда корпоративные армии при поддержке Всемирного Правительства возьмут под контроль пищевые производства.

Нет, это путь самоубийства.

Долгие и мрачные размышления не давали покоя, доводили до грани нервного срыва.

В конце концов, Ульрих Фицджеральд не считал себя чудовищем. Он ненавидел урбанизированную Землю, мечтал воссоздать погубленную биосферу родной планеты на Марсе и тем самым дать шанс людям начать все заново. У него были благие намерения. Он шел к их реализации всю сознательную жизнь и сейчас, немного остыв, понимал: воевать нужно с другими корпорациями, готовыми растоптать «Генезис», а не с населением Земли.

Вновь и вновь просматривая отчеты, он искал возможность нанести удар, который прямо не свяжут с его именем.

Мысленно Ульрих смирился с тяжелой необходимостью временной сдачи позиций на Марсе. Но вернет ли их впоследствии?

«Хорошо. Допустим, я объявлю о финансовых трудностях, – мрачно размышлял он, – причем сделаю это сам, не дожидаясь, пока шум поднимут другие. Потребую помощи от Всемирного Правительства. Мне ее, конечно, не предоставят, ведь на начальных этапах терраформирования «Генезис», опираясь на прослойку состоятельных граждан Земли, выглядит неприглядно в глазах общественности. Те, кто сейчас ютится в инмодах и кварткапсулах, меня ненавидят, они просто не понимают, что планомерные усилия по преобразованию целой планеты в итоге создадут жизненные пространства для всех слоев общества! Нет, поддержки масс мне сейчас не добиться. – Ульрих мыслил трезво, не позволяя надеждам или иллюзиям повлиять на принятие решения. – Всемирное Правительство пойдет на поводу у избирателей в угоду стабильности, опасаясь спровоцировать волнения. Мне, несомненно, откажут в финансовой поддержке под благовидным предлогом. Тогда остается лишь один путь. «Мегапул», «Крионика» и «Римп-кибертроник» предложат разделить Марс, согласятся выкупить огромные бесплодные территории, чтобы создать там собственные очаги освоения. И мне придется согласиться, оставив за собой небольшие, компактно расположенные участки равнин, преобразование которых удовлетворит запросы богатых клиентов.

Хорошо, пусть будет так. Нельзя забывать, что собственностью «Генезиса» остаются десятки тысяч уже введенных в эксплуатацию атмосферных процессоров!»

Ульрих как раз просматривал данные, полученные в результате тестовых запусков системы контроля воздушных потоков и формирования климата.

«Пусть строят, – продолжал мрачно размышлять он. – Пусть вкладывают средства, лелеют надежды. Я не дам убить свою мечту. Не дам создать на Марсе аналог земной техносферы. Придет день, и одним ударом я поставлю на колени всех конкурентов, задушу их начинания. И в этом мне поможет пыль! Та самая пыль, что долгие годы являлась сущим бичом Красной планеты…»

В этот вечер начался новый виток противостояния корпораций Земли, в сравнении с которым война за ресурсы пояса астероидов выглядела как невинная детская шалость.

Цивилизация задыхалась. При существующем положении дел ни один из проектов освоения Марса не давал надежды на будущее, ведь удар по конкурентам, спланированный Ульрихом Фицджеральдом, автоматически отбрасывал цивилизацию назад на десятки лет.

Благие намерения, любовь к утраченной на Земле природе, стремление воссоздать ее во что бы ни стало стали первыми камнями, вымостившими дорогу, ведущую в ад.

И лишь один человек на умирающей планете занимался настоящими, непредвзятыми исследованиями причин катастрофы колониального транспорта «Альфа».

Йоган Иванов-Шмидт, молодой астрофизик, известный лишь узкому кругу коллег, жил в инмоде и работал в сетевой лаборатории, вновь и вновь моделируя в киберпространстве момент включения двигателей и исчезновения колониального транспорта.

Он не верил в теорию катастрофы. Вниманием молодого астрофизика всецело владела черная, пронизанная нитевидными разрядами воронка, которая, по его скромному и пока никому не интересному мнению, как раз и поглотила «Альфу».

Впереди его ждали годы кропотливого труда, незначительных успехов, ничтожных на фоне неудач.