Елена Звёздная - Любовь и магия (сборник)

Виктор достал из пиджака бумажник и начал нарочито медленно отсчитывать купюры. С усмешкой протянул их Кьяре. Та почти вырвала деньги из его рук и спрятала в сумочку.

– Прощайте, синьор Эгле. Мне пора, – произнесла Кьяра внезапно севшим голосом и подала ему руку.

Виктор сжал ее ладонь, а потом вдруг поднес к губам. Кьяра вздрогнула.

– Синьорина окажет мне еще одну любезность? – произнес он вкрадчиво.

Кьяре показалось, что по ее телу от того места, где ее кожи коснулись губы Виктора, начал расползаться жидкий огонь.

Она не поняла как, но Виктор вдруг оказался у нее за спиной, а маска Моретты – в его руках. Он поднес ее к лицу Кьяры и шепнул на ухо:

– Примерьте. Я так хочу увидеть ее на вас.

Она хотела закричать «Нет!» и убежать. Но ноги будто налились свинцом… руки безвольно повисли… голова закружилась…

Теплая, словно живая, кожа маски коснулась ее лица. Пространство вокруг съежилось до узких прорезей. Дышать стало тяжело, накатывала паника, и нестерпимо хотелось сорвать с себя маску, страстно льнущую к щекам, лбу, подбородку. Но тело больше ей не принадлежало. Губы сами приоткрылись как для поцелуя. Зубами она сжала кожаную петельку, ощутив странный солоноватый привкус.

По шее, щекоча, скользнуло что-то, словно раздвоенный змеиный язык. Пальцы Виктора больно впились в плечи, став острыми когтями.

Соскользнул на пол плащ… Раздался треск рвущейся ткани… Обрывки платья упали к ногам…

Пламя охватывало ее, впитывалось в кожу, текло по венам, пылало в груди, сжигало горло. Она сгорала, словно ведьма на костре аутодафе, но боли не было. Только дикое, темное, звериное возбуждение…

Кьяра закрыла глаза. Безвольная, немая, готовая на все…

Утром, обнаженная, очнулась в гостиничной постели, смятой и пропахшей развратом. Тело ломило, на коже вспухли багровые синяки, сочились кровью глубокие царапины. Голова была тяжелой, как после похмелья. По полу разбросаны клочья разорванной одежды. Запахнувшись в оставшийся невредимым плащ, Кьяра неверной походкой спустилась вниз, к стойке портье.

Юноша в белой рубашке и бабочке скользнул безразличным взглядом.

– Синьор из номера тринадцать уже ушел?

Сама не узнала свой голос, хриплый, чужой. Горло болело, словно в него насыпали битого стекла.

– Синьорина, в нашем отеле нет номера тринадцать, – удивился портье.

Потом, посмотрев на нее внимательнее, испуганно спросил:

– С вами все в порядке?

Кьяра не ответила. Тот адский огонь, что вчера обжигал ее кожу, теперь бушевал у нее внутри. Незнакомая, необузданная сила наполняла ее, бурлила, ища выхода, пробуждая самые темные желания.

Прижав палец к губам, словно призывая к молчанию, она шагнула к оцепеневшему юноше…

Царевич что есть силы натянул тетиву лука и со словами «Не подведи, родимая» отпустил. Вредная стрела почему-то не полетела к людям, а исчезла в темной синеве леса. Предчувствуя недоброе, Иван отправился на поиски непослушного предмета.

Он не хотел жениться, но отец вбил себе в голову, что непременно должен успеть понянчить внуков, и отправил троих сыновей искать невест совершенно варварским способом. Мало того, что опасная затея могла привести к человеческим жертвам, так еще и была крайне неразумной с точки зрения меткости всех соискателей. Но делать нечего. Дети подчинились и пошли испытывать свою судьбу.

Иван-царевич вступил в чащу и сразу же набрел на большое болото. Посреди вонючего озера стояла скособоченная избушка, лениво переступая с одной куриной ноги на другую. На крыльце подвижной недвижимости сидела старая бабка и задумчиво вертела в руках злополучную стрелу. Услышав хруст ветки, она подняла голову и хриплым голосом проскрипела:

– Твоя, что ли?

Молодец не растерялся и бодро произнес:

– Прощения просим! Ошибочка вышла. Отдайте стрелку, тетенька, я и пойду себе дальше.

– Нет, милок, – ответила старуха, – правила есть правила. Негоже тебе обычаи нарушать. Раз уж угораздило тебя сюда попасть, значит, бери меня под белы рученьки и веди под венец.

– Да ты что, старая, – опешил несчастный стрелок, – как же я с тобой на людях-то покажусь? Ведь меня засмеют.

– Ничего не знаю, – стояла на своем бабка, – традиции есть традиции. К тому же я не такая дура, чтобы от полцарства отказываться.

– Да какие полцарства, там и трети не наберется.

– Ничего, я не жадная. Давай веди меня с родителями знакомиться.

– А ты знаешь, что браки по расчету часто бывают несчастливыми? – привел последний довод царский сын.

– Не беда, – стояла на своем Яга, – зато, говорят, они самые долговечные. Не переживай, Ваня. Стерпится – слюбится.

Царевич обреченно махнул рукой и побрел в сторону дворца. Вскоре он услыхал позади скрип. Оглянувшись, увидел, что неприятный звук исходит от древнего домика, который, смешно ковыляя, нагонял незадачливого жениха. Из единственного окна, указывая избушке нужное направление, выглядывала все та же старушка.

– Садись, касатик, – окликнула она молодца, – подвезу.

– Спасибо, я лучше пройдусь.

– Да не бойся, не съем.

– Кто тебя знает, – пробурчал про себя Иван, но все же запрыгнул на крыльцо.

– Эх, залетные! – крикнула ведьма и издала такой лихой свист, от которого избушка испуганно закудахтала и что есть духу припустила вперед.

Царевич изо всех сил старался удержаться на крыльце бешено скачущего домика и упустил момент, когда тот превратился в изящную карету с дорогими вензелями на резных дверцах. Он пришел в себя на полу экипажа и, посмотрев наверх, обомлел. Вместо страшной карги на дорогом диване сидела белокурая красавица и с аппетитом поедала лягушек. Поймав удивленный взгляд наследника престола, она бархатным голоском пропела:

– Извини, Ванюша. Привычка.

– Ничего, – ответил сидящий на полу стрелок, – французы вон тоже едят.

– Знаю. Пробовала. Больно костлявы.

– Кто?

– Экий ты непонятливый. Французы, конечно.

Так за непринужденным разговором они и не заметили, как въехали в царские ворота.

Из дверей своих покоев на шум выскочил и сам царь Горох. Он часто моргал заспанными глазами и был в исподнем. Увидев роскошный экипаж, отец народов окончательно проснулся и поспешил вниз, чтобы получше рассмотреть невиданный транспорт.

– Это что ж за механика такая дивная, – восхищался он, поглаживая золоченый обод. – А вот интересно, какая у нее мощность? И сколько ведущих колес? К нашим дорогам адаптирована?

– Да ты что, бать, – раздался голос изнутри экипажа, – нешто к нашим дорогам можно чего-нибудь адаптировать? Только разве что дураков.

Самодержец удивленно уставился на карету, дверцы которой раскрылись, а в проеме показался Иван. Быстро спрыгнув на землю, он повернулся к распахнутым дверцам, подал кому-то руку. И на всеобщее обозрение явилась такая красавица, что у Гороха зарябило в глазах.