Степан Кулик - Операция «Рокировка»

— Черт!.. — восхищенно пробормотал Оскар. — Теперь верю, что русскому недолго на свободе разгуливать. Интересно, оберштурмбанфюрер достаточно влиятелен, чтобы помимо креста, мне еще и капитана присвоили?.. Но, в любом случае, мне лучше быть рядом.

Обер-лейтенант поманил к себе ближайшего солдата, распорядился отойти подальше, а сам двинулся следом за «адъютантом».

Корнеев быстрым шагом пересек сад и двор, легко перемахнул через низкий штакетник, отделяющий одно подворье от другого, и встал под стеной нужного дома, рядом с окном.

— Яша, забодай тебя корова, ты меня слышишь? — произнес хоть и громко, но такой скороговоркой, что и не каждый русский смог бы разобрать, не то что немец, кое-как понимающий русскую речь.

— Да… — по минутной паузе отозвался летчик. — Ты кто такой?

— Пассажир твой, чтоб меня подняло, развернуло да шмякнуло… — в прежнем темпе ответил Корнеев.

— А чего так странно говоришь?

— Вот же дубина стоеросовая, тебя там черепушкой о потолок не приложило? Или думать пилоту по штатному расписанию не положено? Ушки у стен растут или нет, мне почем знать? — Корнеев максимально взвинтил темп. Слова сыпались из него одной непрерывной очередью.

— А-а, — дошло до летчика.

— Ну, то-то… — перевел дыхание Николай и уже чуть не по слогам, громко проорал. — Сдавайся, Иван! Немецкое командование обещает сохранить тебе жизнь!

Выхватил пистолет и резко развернулся на раздавшийся неподалеку шорох.

— Не стреляй, свои… — Оскар Кринке быстро подбежал к дому и тоже прислонился к стеке рядом с Корнеевым. — Как ты ловко говоришь… Я даже половины слов не то что не понял — расслышать не успел.

— Хотел, чтоб русский за своего принял, — объяснил Корнеев, мысленно проклиная излишнее рвение коменданта. — Они, даже предателям больше доверяют, чем нам.

Летчик молчал. Похоже, все еще сомневался.

— Эй, Иван! — Корнеев сменил тактику. — Выпить хочешь?

— А ты нальешь? — тут же отреагировал Яков.

— Тому, кто возьмет в плен летчика, положена бутылка шнапса. Так почему бы тебе не сдаться добровольно и не выпить ее самому?

— Заманчиво. А не обманешь?

— Слово офицера.

— Угу… — пилот немного помолчал. — Слово, говоришь? Нет, давай так. Ты мне сперва бутылку брось. Я приму на грудь и сразу в плен. Идет?

— Она же разобьется!..

— А в флягу перелить?

— Хорошо, будет тебе шнапс… — Корнеев повернулся к коменданту. — Оскар…

— Я понял, — кивнул тот. — Сделаем.

Обер-лейтенант хотел отдать распоряжение, но кроме них с Корнеевым рядом никого не было. Сам же отослал солдат.

— Сейчас… Я знал, что русские любят выпить, но чтоб настолько…

Оскар Кринке улыбаясь, подмигнул «адъютанту» и убежал.

— Яша! Сейчас будет тебе шнапс. Гляди, и в самом деле не напейся! Уши оборву и скажу шо так было! А еще, ничему не удивляйся, когда сдашься. Все понял?

— Так точно.

— Ну и славно. Сядешь рядом с Петрухой, он тебе подробнее объяснит. На всякий случай запомни одно, пока я или мой товарищ не произнесем: «Ну все, нам пора!», ничего не предпринимать.

— Есть, ничего не предпринимать…

— В какое окно тебе флягу забросить?

— Да в какое угодно, я ж пить все равно не буду.

— Идиот… — прошипел Корнеев. — Совсем рехнулся? Хоть рот прополощи, и вылей. Они ж проверят потом.

— Извини, друг… Что-то я растерялся.

— Еще вопрос. Ты на еврея сильно похож?

— Как вылитый.

— Тогда изгваздай морду грязью, кровью… Нам час нужен, не больше. Все, фриц обратно бежит. Очень прошу, сыграй правдоподобно.

— Не боись, командир. Яша Гусман не только летать умеет. Яша Гусман еще и в самодеятельности не последний человек.

— Радуйся, Иван! Вот твой шнапс! — опасаясь, что Кринке может расслышать пилота, Корнеев шагнул навстречу немцу. Взял у него флягу, прицелился и точно метнул ее в открытое чердачное окно. Послышался глухой удар, вскрик и брань.

Николай с Оскаром переглянулись и рассмеялись.

— Можно было вместо фляги кинуть русскому булыжник, — сделал вывод комендант. — Интересно, это он такой дурной, или выпить торопился?

— Нам его не в школу сдавать, — отмахнулся Николай.

На чердаке дома опять что-то загремело, а еще буквально через минуту оттуда донеслось совершенно не мелодичное, но задушевное:

— Степь, да степь круго-о-ом…

Путь далек лежи-и-ит…

В той степи-и глухо-о-ой…

Замерзал ямщи-и-ик…

Пауза, какая-то непонятная возня, сопровождающаяся негромким, но забористым матом.

— Держите, фрицы…

Вслед за этим из окна вылетел и глухо шлепнулся на землю пистолет ТТ. А еще секунду спустя через подоконник, до половины высунулась фигура в форме советского летчика и принялась судорожно блевать.

— Дерьмо у вас, а не водка… — в перерывах между позывами, жаловался пилот. — Настоящее дерьмо. И сами вы — свиньи. Грязные немецкие свиньи… Швайнегунд…

— А вот и наши герои!

Штейнглиц первым увидел коменданта гарнизона и довольно улыбающегося Корнеева. Чуть позади них, в сопровождении двух конвоиров, уныло плелся пленный летчик.

Не доходя пару шагов до начальника, Корнеев, взбивая подошвами сапог пыль, перешел на строевой шаг. Вскинул руку в партийном приветствии и громко доложил:

— Господин оберштурмбанфюрер, ваш приказ выполнен. Русский летчик взят в плен живым.

— Спасибо, дружище… — Штейнглиц шагнул к «адъютанту» и обнял его. — Я ни минуты в вас не сомневался. Ганс может подтвердить.

— Да, — кивнул гестаповец. — И сделаю это с огромным удовольствием.

— Господин оберштурмбанфюрер, я обязан отметить, что в поимке опасного диверсанта… — тут Николай слегка запнулся, поскольку притворяющийся пьяным летчик никак не тянул на столь звучное определение. — Самую непосредственную помощь мне оказал обер-лейтенант Кринке. Проявляя при этом мужество и смекалку.

— Рад… — Штейнглиц повернулся к коменданту, и тот немедленно вытянулся перед ним. — Нет, это просто преступление перед фюрером и Рейхом, что такие отличные офицеры прозябают в здешней дыре.

Оберштурмбанфюрер немного подумал, и сменил тон.

— Господа, случай каждому человеку хотя бы раз в жизни предоставляет шанс. И умный от глупца отличается тем, что не упускает свою возможность. Надеюсь, здесь нет глупцов?

Частично подготовленные и Корнеевым, и самим Штейнглицем, оба немца немедленно подтянулись.

— Располагайте нами, господин оберштурмбанфюрер.

— Макс… Друзья зовут меня Макс. Не правда ли, Генрих?

— Так точно.

Штейнглиц подошел ближе к пленному летчику, но уже в трех шагах остановился и презрительно скривился.

— Дружище, вы его из винной бочки выудили, что ли?

— Принял для храбрости… — улыбнулся в ответ Николай.