Денис Бурмистров - Религер. Последний довод

Естественно, так полагалось. Но повсеместно эти правила попирались и нарушались – никто в здравом уме не откажется от своей Искры и не скажет слова против прошедшего в свою пользу Поединка. Хотя потом, приватно, сделает такое вливание, что мало не покажется – в боевых отрядах никогда не терпели неподчинения и демонстративного вольнодумства. Бывали случаи, когда религеры в наказание за ослушание на год-два уходили в монастыри и скиты, отмаливая прощение.

Но также Волков знал и то, что сильным, опытным религерам многое прощалось – кто же уберет, пусть и на короткий срок, одну из весомых фигур с игрового поля? Потому считал, что слова Иванова можно «не расслышать».

Тем более, что он просто физически не мог сидеть в резиденции, ему было душно под опекой Исполняющего.

Сокол чах без полета.

Одноглазый прильнул губами к пластиковому горлышку бутылки с кефиром, кадык туго заходил вверх-вниз, сопровождая кислую, густую жидкость. Сделав несколько длинных, смачных глотков, Волков оторвался от прохладного напитка, вытер рот тыльной стороной ладони. Сытно рыгнул.

Спешащий мимо прохожий сделал вид, что ничего не заметил. Впрочем, как обычно делают все при виде плохо одетого, несвеже выглядящего человека, курящего в кулак и пьющего из горлышка кефир, сидя на железном ограждении у дороги.

Ради дела Егор решил сегодня изображать хамло, тем более, что внутреннее состояние вполне соответствовало внешнему образу.

Напротив, по другую сторону широкого тротуара, за стеной из зевак преимущественно молодежного возраста, в кругу для уличных проповедников вещал эксцентрично одетый мужчина. В черном блестящем цилиндре, во фраке с длинными до самой земли фалдами, но вместе с тем в рваных джинсах, растянутой футболке галлюциногенного цвета, в высоких ботинках на толстой подошве и беспалых перчатках. С правильными чертами лица – такие нравятся девушкам, с целеустремленным взглядом разноцветных – серым и голубым – глаз, с сильным голосом, заставляющим слушать и ловить каждое слово. Это мог быть и рок-музыкант, и кинозвезда, но ни тем, ни другим не являлся – перед Волковым стоял, экспрессивно размахивая руками, религер тифонитов Язва.

Несмотря на яркую и даже аляповатую внешность, говорил тифонит красиво, душевно. Он обличал безликую Систему, говорил о личной свободе и о светлом духе бунтарства, об анархии и срывании покровов, о самопознании и саморазвитии. Вворачивал крылатые фразы модных авторов и слоганы, типа: «Не позволяйте им делать с собой это!». Он, словно актер на сцене в виде очерченного белой краской круга, устраивал представление для все больше и больше увязающих в его речах парней и девушек. Не забывая, впрочем, раздавать стильные черные с серебряным флаеры-приглашения в темпл – храм тифонитов. Видимо, там должен состояться концерт какой-то альтернативной группы.

Если ордалиане и исилиты являлись традициями и классикой, то тифониты были рок-н-роллом. По крайней мере, внешне.

Егор почти допил литровую бутылку кефира, когда Язва, наконец, сделал перерыв, подарил каждому из слушателей по скидочной карте на услуги темпла, и вышел из круга, закуривая длинную тонкую сигариллу. Заметил Егора, который ухмыляясь, пялился на эксцентричную фигуру.

– Здорово, Феникс, – Язва приблизился к нему, широко улыбнулся улыбкой телеведущего. От него донесся запах дорогого парфюма и аромат ванили, источаемый тлеющими листьями табака. – По мою черную душу?

– Здорово, Язва, – откликнулся Егор. – К тебе, но не за душой.

– А и верно, нет у меня ее, если верить ордалианам, – тифонит элегантно коснулся пальцами полы цилиндра, подмигивая проходящей мимо девушке. – Ух, горячая какая! Приходи на мою службу, милая, я покажу тебе небо в алмазах!

Девушка кокетливо засмеялась, активнее закачала бедрами, удаляясь.

– Ты подметки прямо на ходу режешь, – восхитился Егор.

– Ну а что ты хотел, Феникс, – Язва подпрыгнул и взгромоздился рядом с мистирианином на трубе ограждения. – С человечками общаться надо, а не как ваши крикуны, только пугать или нагонять скуку. Религия, батенька, это шоу-бизнес.

– Ой, вот только не начинай!

– А чего начинать-то? Вон, далеко за примером ходить не буду – что вы у амонариев устроили на открытии храма? Правильно, хороший скандал. Человечки это любят, у них от этого слюна вырабатывается. За сей гешефт поимели вы с них пару десятков новых сподвижников. Не абы что, но на хлебушек намазать можно.

– Ты тут, смотрю, тоже много накосил, – Волков кивнул в сторону нескольких юношей и девушек, которые, перешептываясь, смотрели на Язву жадными, блестящими глазами, ожидая продолжения проповеди.

– Дурень ты, Феникс, – без обиняков выдал тифонит, попыхивая сигариллой. – Пока вы бабулек окучиваете, да по «зомбоящику» проповеди домохозяйкам читаете, мы хватаем самое ценное – детей. За ними будущее, за ними. Даже если они у нас не задержатся надолго, даже если уйдут через неделю, те мысли, которые мы зароним в них, рано или поздно принесут свои плоды. И что тогда? Тогда пойдете вы с вашими догмами и иконами куда подальше. А знаешь, почему они к нам тянутся?

Волков безразлично пожал плечами.

– Потому что чувствуют – мы с ними на одном языке говорим. Мы даем им то, чего они хотят. Мы им не врем, как ваши церковники и шаманы. Вот у вас свечи в храме продают?

– Свечи бесплатные.

– Ой, не жужжи мне! Обзываете это пожертвованием, а все один хрен. И человечек знает, что вы его обманываете. Знает, но делает вид, что так и надо. Но в глубине, – Язва ткнул себя пальцем в грудь. – В глубине человечек начинает презирать себя и вас за то, что вы его развели как лоха.

– А у вас не так?

– Не так, – убежденно ответил тифонит. – У нас все честно – вот свечи, а вот цены на них. Человечек пришел, увидел ценник. Не стесняясь, с гордостью, достал свой лопатник и отслюнявил столько, сколько посчитал нужным. Понимаешь разницу? В голове человечков нашего времени хорошо срабатывает схема, что если за деньги ему что-то дают, значит, он это купил, а значит, смог себе позволить. И потому никакого диссонанса. Эпоха меняется, Феникс, вы уже не чувствуете толпу. Ваши священники пытаются мелькать то на ток-шоу, то в сериалах. Но при этом, не желают понимать тенденций шоу-бизнеса, остаются унылыми и никому непонятными. Человечки хотят праздника, чтобы бабахало и грохотало. Чтобы не думать, а лишь смотреть, раскрыв рты. Они готовы платить за то, чтобы праздник длился как можно дольше. И мы им это предоставляем. В полном объеме.

– Вы всех называете человечками? – перевел ход беседы Егор.

– А как их еще называть? – удивился Язва. – Чтобы из человечка стать человеком нужно над собой работать, развиваться. Мы им показываем путь, а дальше они сами. Хотят платить, называться человечками и пребывать в вечном карнавале – нам не жалко. Хотят учиться, самосовершенствоваться, подниматься над быдлом и становиться настоящими тифонитами – мы только этого и ждали. Нам угодны все, Феникс. И даже ты.