Константин Колчигин - Земля Ольховского. Возвращение. Книга третья

— Ну и что с того, Олег Сергеевич? — опять усмехнулся Огнев. — Забыл ты, видать, как Николай Александрович всю их ораву в прошлый раз одним колом разогнал?

— Так-то оно так… — буркнул опять помрачневший Козырев. — Но Николаю Александровичу тоже отдыхать надо…

— Ничего страшного — подежурю немного, пока наши приятели не отстанут! — спокойно сказал я, поднимаясь из-за стола. — А вам всем, как порядок здесь наведёте (здесь я глянул на свою помощницу, которая последнее время распоряжалась уборкой) — отдыхать! Если будет какой-нибудь шум — спросонья за ружья не хватайтесь! Случалось уже при мне — с перепугу и со сна люди друг в друга палить начинали.

— Может, забрать лишние ружья-то, Николай Александрович? — сразу встревожился мой заместитель. — А то нервные все стали очень — так, глядишь, и до беды недалеко!

— Не стоит! — уже с порога склада отозвался я. — С оружием всегда спокойней спится, просто головы терять не нужно.

Выйдя прежде на корму, я несколько минут наблюдал сквозь тростниковую стену за сопровождавшими нас дикарями, которые продолжали упорно идти рядом с «Дредноутом», легко преодолевая неровности берега, но пока не высказывая особых враждебных намерений. Потом я занялся своим гардеробом: что-то постирал, что-то почистил, а что-то прогладил. Когда отутюживал новый комплект своей помощницы, вошла Наташа и попросила разрешения прилечь на моей лежанке (даже закрытые ставнями окна собственной «каюты», обращённые в сторону дикарей, не внушали ей доверия). Взяв с меня обещание, что я сразу разбужу её, когда сам соберусь спать, моя помощница устроилась поудобней и очень скоро задремала под лёгкий гул подвесного мотора, а я незамедлительно укрыл девчонку махровым покрывалом — она вздумала лечь спать в своей самой короткой бежевой юбке (моя стоическая выдержка продолжала подвергаться испытаниям)… Закончив возню с одеждой, я присел к столику, взял ежедневник и стал делать записи сразу за несколько прошедших дней, особенно наполненных событиями. Несколько раз я отрывался от путевого дневника и в глубокой задумчивости смотрел прямо перед собой куда-то в пространство, видя отнюдь не эти суровые серые стены из бархатного дерева и не аскетическую обстановку своего тесного помещения, напоминавшего монашескую келью — перед моими глазами вставали яркие картины и целые эпизоды из далёкого невозвратного прошлого, наполненного самыми опасными приключениями и совершенно невероятными событиями… Через час с небольшим я вновь вышел на кормовую платформу, кивнул всё ещё сидевшему за румпелем Сергею (его должны были сменить с минуты на минуту), а потом бросил сначала взгляд сквозь тростниковую стену в сторону наших преследователей, но, не обнаружив их, выглянул из-за ограждения и осмотрелся уже более внимательно. Левый берег сейчас очень круто обрывался к воде, а к самой кромке его подступала почти непроходимая чаща местного леса — двигаться пешком вдоль реки здесь было совершенно невозможно, и, надо полагать, обезьянолюди в конце концов прекратили свое упорное преследование, если, конечно, не избрали какой-нибудь другой, более лёгкий путь… В целом русло реки Ледниковой не отличалось особой извилистостью, но, тем не менее, оба её берега с неизменным постоянством поочерёдно становились то выпуклыми, то вогнутыми, и в соответствии с этим менялись характер течения и распределение глубин в русле. Впереди, не далее как в полукилометре, уже можно было разглядеть, что сейчас обрывистый (подмываемый) левый берег, плавно переходил в очередной песчаный пляж (становился наносным) и, следовательно, фарватер также здесь уклонялся от левого берега к правому. Вернувшись в каюту, я по возможности тихо прикрыл ставни на окнах, взял с полки футляр с биноклем и снова вышел наружу, задвинув за собой неуклюжую створку двери. Жестом велев Адмиралу, расположившемуся, по обыкновению, в проходе, оставаться на месте, я прошёл вдоль правого борта на нос, где сейчас дежурил мой заместитель, подобно мне ожидающий новых неприятностей.

— Приятели-то, Николай Александрович, опять объявились, — тихо, чтобы не потревожить спящих членов экспедиции, сообщил мне Огнев. — Снова воевать придётся?

— Бог с тобой, Иван Ильич! — усмехнулся я, поднося к глазам бинокль. — Полдюжины пинков и несколько ударов палкой — вот и все военные действия! Сам, главное, не высовывайся и собак в «кубрик» уведи!

— Справитесь в одиночку-то, Николай Александрович? — с едва уловимым сомнением в голосе спросил мой заместитель.

— Шутишь, Иван Ильич? — отозвался я, разглядывая тёмные массивные фигуры на уже близком пляже левого берега. — Пара дубинок у тебя найдётся?

— Я тут недавно два новых топорища выстрогал… — как-то не слишком уверенно проговорил Огнев. — Пойдёт?

— В самый раз! — теперь уже недобро усмехнулся я. — Неси!

До наших давних «приятелей» оставалось не более сотни метров, когда мой заместитель, успев завести собак в «кубрик» и плотно прикрыть за ними дверь, подал мне пару хорошо проструганных и отшлифованных здоровенных топорищ — они будто сами собой легли мне в ладони…

— Двигай на корму, Иван Ильич! — распорядился я. — Присмотри, чтобы мы прошли поближе к правому берегу, но не зацепились за что-нибудь бортом или мотором! Да голов оба не показывайте!

Огнев кивнул и торопливо пошёл правым бортовым проходом, а я, проводив его взглядом, убрав бинокль в футляр и повесив на колышек, вбитый в стойку навеса, вышел на открытую (заострённую) часть носовой платформы. Когда дистанция между плотом и аборигенами сократилась метров до двадцати, четверо из них вошли в воду по пояс, а пятеро — по колено (всего их было девять), причём последние встали в боковую позицию и поудобней перехватили дротики с каменными листовидными наконечниками. Дротик в умелых руках — весьма грозное оружие, и после правильного броска летит на расстояние, раз в двадцать превышающее его длину. Помня об этом, я встал поудобней — вполоборота, выставив перед собой оба топорища и автоматически двинул правой ступнёй туда-сюда, чтобы проверить, как держатся подошвы сапог на настиле из плах… Четверо зашедших в воду по пояс держали наготове тяжёлые каменные топоры на длинных (около метра) рукоятях, и я успел отметить, что массивные, совсем неплохо сработанные и угрожающе-острые орудия крепятся к топорищам с помощью особым образом накрученных кожаных ремней.

Трое бросили дротики почти одновременно, с дистанции метров в десять (едва «Дредноут» поравнялся с этой группой первобытных охотников) — два я отбил топорищами, а от третьего легко уклонился. Ещё два полетели в мою сторону спустя несколько секунд — на этот раз я пригнулся, и оба опасных предмета воткнулись в левую стойку навеса. После этой атаки все дикари ринулись к нам почти одновременно (те, что метали дротики, схватились за висящие на ремнях за спинами здоровенные дубинки) — как не прижимали Огнев с Сергеем плот к противоположному берегу, глубина у нашего правого борта оказалась нападающим лишь по плечи… Первые трое каннибалов, сунувшиеся на нос, получив сильнейшие удары сапогами прямо в жуткие физиономии (я чаще всего наносил все виды ударов ногами в любой из уровней, используя каблуки и до предела «беря» носок на себя), выронив топоры, со сдавленными хриплыми выкриками и сильными всплесками рухнули обратно в воду — они теперь были уже не в счёт, а ещё двое, протиснувшиеся сквозь ограждение правого борта (здесь же, на носовой платформе), от двух моих ещё более сильных ударов (один боковой «с подшагом» и другой — с поворотом корпуса), тоже потеряв своё оружие, молчком сорвались с края платформы и подняли целые тучи брызг — похоже, что и эти уже навоевались… Метнувшись вдоль правого бортового прохода, где, раздвинув тростниковую стену, на плот выбралось сразу два волосатых гиганта (ещё двое карабкались на корму), я отбил топорищем, что держал в левой руке, огромную сучковатую дубину противника и, секундой позже, со всего плеча нанёс сильнейший удар с правой руки вторым своим импровизированным оружием прямо в скошенный лоб… Каннибал округлил маленькие глазки, разинул пасть, но, не издав, впрочем, ни звука, осел на плахи бортового прохода. Сильным толчком ноги сбросив его в воду, я замахнулся топорищем на другого первобытного охотника, вынудив его вскинуть палицу для защиты, и в то же мгновение в полную силу (с лёгким проскальзыванием на опорной ноге) ударил каблуком прямо в волосатый живот. Свирепый верзила хрюкнул, выронил дубинку и согнулся пополам, но от моего следующего удара ноги (в сочетании с небольшим прыжком — насколько позволяла теснота прохода) выпрямился, с воем опрокинулся на тростниковую стенку и вывалился наружу, сломав часть бортовых перил, и в свою очередь подняв фонтан брызг. Остальные двое ещё более волосатых гигантов, вооружённых каменными топорами, уже ждали меня на кормовой платформе, не обращая никакого внимания на моего заместителя и Сергея, отступивших к противоположному краю плота (мотор продолжал работать и, кажется, «Дредноут» начал уклоняться к левому берегу) — похоже, весьма чётко понимали, кто здесь для них более опасен. Без малейшего колебания я шагнул к ним, и оба тотчас схватились за топоры уже двумя ручищами — теперь их удары было очень непросто отбить и ещё труднее остановить… Теснота на кормовой платформе исключала возможность уходов в стороны и очень осложняла даже обычные уклоны, и я решился на прямолинейную атаку… Успев встретить боковым ударом ноги в верхний уровень руки противника в районе запястий, когда он только начал опускать топор, я одновременно подставил одно из топорищ и очень удачно отбросил выскользнувшее из огромных кистей оружие в сторону второго нападающего (он весьма умело отбил едва не попавший ему в голову топор). Так и не опустив окончательно правую ногу, я секундой позже нанёс жесткий удар в бедро каннибалу, остановив его, и ещё до того, как травмированная конечность стала подгибаться под ним, мгновенно развернувшись почти на месте, вторым (круговым) ударом сшиб этого волосатого гиганта с края платформы в воду и в ту же секунду уклонился от топора другого противника, также едва не сорвавшись с плота… Догнав ударом топорища, которое держал в левой руке, руки первобытного охотника в самом конце траектории, чтобы исключить очередной замах, я ударил с правой руки ему прямо по свирепой физиономии (попав по зубам). Без промедления повторил удар с левой в правое ухо и добавил с правой уже прямо в лоб…