Владимир Лавров - Солнечные дети тёмной планеты

— А что же вы будете есть? — удивилась Найва.

— То, что само в руки упадёт и что проще всего собрать. Гороховую кашу, бананы и картошку.

Увидев наши картофелины, тётя Агелая чуть не умерла от страха:

— Что вы, больше ничего не берите! Наказание за любое воровство — смерть. У нас самое справедливое государство и самая совершенная система наказаний. Четверть народа работает судьями и наказывателями.

— А орехи за оградой можно собирать, охотиться? — спросил я.

— Можно. Только на входе в пещеру охранники возьмут налог за истощение природных ресурсов — половину для государства, а потом себе, сколько посчитают нужным. Некоторые семьи, у которых мужчины сильные и ловкие, только так и выживают.

— А инструменты делать, продавать можно?

— Можно. Только налог такой же. Половина.

— То есть получается, что работает только половина людей, а остальные налоги собирают? — сообразила Найва. У неё всегда было хорошо с математикой.

— Больше. Не работают больше. Тем, кто работают на полях, платят настолько мало, что не работающих на полях гораздо больше. У нас самая лучшая и самая справедливая в мире государственная система с самым точным контролем произведенного. Никто ничего не украдёт. В ней привольно живут те, кто этого достоин. Те, кто служат Великому Государственнику, который всё это придумал.

— Выкинуть надо вашу систему, — сказала Найва.

— А за такие слова у нас убивают. — сказала тётя Агелая, — И ещё. Если не хотите есть только гороховую кашу, сходите за ограду. Мне со склада выдали на ваш прокорм только горох, а своих запасов у меня нет.

— А вы с нами пойдёте?

— Нет. У нас в год можно брать только десять отгулов, из них семь я уже использовала, когда болела. Если пропустить больше, то меня уволят с работы, а у меня довольно денежная работа. Я бельё для государственника стираю. Я и ещё трое женщин.

— А зачем так много?

— А он каждый день четыре костюма сменяет: деловой, официальный, ночной и спортивный. И каждый день требует свежие и поглаженные.

Мы удивлённо замолчали: у нас с Найвой было только по одному набору праздничной одежды, нам его давали поносить по большим праздникам. Наверное, этот Государственник действительно широко живёт. А мы ещё удивлялись, почему тётя Агелая с такой жадностью ела вчера остатки копчёного мяса, которое мы привезли из дома.

Поутру мы собрали дюжину наших земляков и сговорились идти за ограду — поохотиться или набрать орехов. Идея вызвала общее одобрение, всех остальных тоже кормили гороховой кашей, а запасы копчёного мяса закончились. Но выбраться за ограду удалось не сразу. Поначалу нас заставили собирать картошку полный рабочий день. Никакие жалобы на то, что мы дети, что мы устали и что нам надо ещё сходить за ограду за едой никого не разжалобили. Родители говорили нам слушаться, и мы послушно пошли работать дальше, но радости это нам не добавило. Местные дети поступали просто: каждый раз, когда надсмотрщики отворачивались, они ложились отдыхать прямо в борозде. Мы по привычке всё делать хорошо продолжали работать. Вечером все уставшие, с затёкшими спинами и болящими руками, мы собрались за ограду. Хорошо, что местные ребята согласились довезти наши мешки до пещеры на своих тележках, иначе мы бы вообще никуда не успели. Согласились не просто так: мы обещали им долю от добычи.

— Смотрите поздно не задерживайтесь, вечер уже, — напутствовал нас хмурый охранник у калитки. Выход за Загородку здесь был выполнен не как мост через деревянную стену, как у нас, а как калитка в каменной стене. Калитка была железной, с мощным засовом. Очень дорогая вещь.

По выходе за загородку мы изумились. Похоже, местные вообще не выходили за ворота. Огромные орехи нум свисали с каждого первого дерева, дикие куры и фазаны скакали по веткам деревьев, олени мелькали в прогалинках между деревьями и совершенно нас не боялись. Народ полез за самострелами.

За каких-то полчаса мы настреляли столько дичи, что еле могли унести, а ещё были и орехи, и тыквы, и дикие яблоки, и осенние персики… Мы с Найвой как раз прицеливались к шелковичному дереву, когда на нас напал хищный ящер. Шелковица здесь была огромной, размером с голову ребёнка, намного крупнее нашей, которая размером всего в кулак. Поэтому неудивительно, что мы на мгновение потеряли бдительность, жадно озирая свисающие с веток плоды. Бабушка опять предупредила нас об опасности, и мы успели залезть на дерево. Найва издала условный звук — длинный, переливающийся визг, у девчонок он лучше получается. Ей ответили многочисленные сигналы отовсюду — наши товарищи были предупреждены и уже сидели на деревьях.

Ящер подскочил к дереву и попытался подпрыгнуть, чтобы цапнуть нас за ноги. Мы свесили ноги и немного покачали ими, чтобы поддразнить разбойника. В этот момент из-за деревьев выскочил совершенно седой старик и заругался на нас:

— Лентяи! Бестолочи! Кто же так делает!

— Дедушка, лезьте скорее на дерево, мы отвлечём ящера! — закричала Найва и ещё ниже опустила ногу, чтобы ящер не заметил старика. Но тот даже не подумал лезть на дерево. Ящер тоже не купился на Найвин манёвр и повернулся к старику.

— Лентяи, ничего не умеете! — прорычал старик и поднёс к глазам ящера палку со странной загогулиной на конце. Ящер попытался цапнуть конец палки и навалиться на дедушку. Пока ящер тянулся за палкой, старик странным круговым шагом зашел ему под брюхо. Когда ящер сделал шаг вперёд, старик воткнул ему в брюхо длинный нож и вспорол его от хвоста до шеи. Ящер упал на землю и забил ногами в конвульсиях, но дедушка уже был на его шее.

— Когда режешь этих глупышек, главное — это вовремя отпрыгнуть от ног, — поучающее сказал он.

Наверное, у нас были очень круглые глаза, потому что дедушка выдержал паузу и поторопил:

— Закрывайте рты и сползайте. Помогите мне с разделкой, а то тут и другие могут быть. Если всех сегодня порежем, через неделю что есть будем?

Это логика была для нас несколько неожиданной. Жалеть хищных ящеров мы как-то не привыкли. Строго говоря, мы никогда не слышали про людей, которые могли бы убить даже небольшого ящера. Их шкура не пробивалась самострелами, а в глаза попасть было очень тяжело. Здесь же лежал очень крупный, очень опытный хищник. Тем не менее, мы слезли и принялись снимать шкуру. Даже при помощи дюжины товарищей это оказалось очень долгим делом.

— Дедушка, а как вы так совсем не боитесь ящеров? — спросила Найва, когда мы все перемазались в жире и устали резать жесткое мясо.

— По дороге расскажу, — сердито буркнул дед.

Шкуру дедушка Артуал — так звали нашего нового знакомого — в пещеру нести не стал, сказал, что мы опоздаем к закрытию врат. Он просто закинул её на дерево повыше и привязал лианой. Зато мяса мы срезали как можно больше. К пещере мы не подходили — подползали. По дороге дедушка Артуал рассказывал: