Александр Иванин - Антизомби

Молчание на другом конце трубки.

— Я понимаю, что там все хреново, но если и здесь все будет также, то будет гарантированная катастрофа.

Молчание на другом конце трубки. Сеня думал. Что мне в нем нравилось, так это то, что он мог собрать свои мысли в одну кучу и разложить их по полочкам даже в самой тяжелой ситуации. Он мог абсолютно отключить эмоции.

Мне послышалось, как в его мозгах «щелкнуло». Ну, все, результат готов.

Я подлил еще масла в огонь:

— Сеня, ты мне только завтра нужен, а послезавтра я тебя отпущу. Да и сам с тобой приеду. Иваныча на Бали повезем. Здравье вместе восстанавливать будем. Вискарь из кокосов пить будем.

— Хорошо. Оплату по банк–клиент сделают. В банке я попрошу, что бы платежку с отметкой мне сегодня вечером отдали. На поезде поеду. Хоть ночью отосплюсь. Рано утром встречай.

— Молоток. Я тебя хлебом и солью встречу.

— Да, да. Только кошерные продукты. Маца — самый раз. И дорогой подарок не забудь.

— О, да, мой финансовый царь царей. Позвони, во сколько выедешь. Кстати, а что у вас за взрыв там был.

— А, взрыв! Это рядом, на Автопроездной какой‑то медицинский институт взорвали или лабораторию. Про взрыв мне ДПСник из оцепления сказал, когда я ему на лапу отслюнивал. А про институт уже здесь в милиции сказали.

— Ты за секретную информацию ДПСнику отслюнивал?

— Нет. Я через двор всего проехал. Ну, там пару тротуаров прихватил. Они всегда ко мне цепляются. Ты же знаешь, как они чужому успеху завидуют.

— Да, ладно. Поди, опять под знак или через двойную сплошную прокатился.

— Таки истинно клянусь, что не нарушал.

— Я не сомневался. Приезжай, давай. Хоть воздухом свежим подышишь.

— У моего урбанизированного организма отравление от избытка кислорода может случиться.

— Если помрешь, я твою тушку в основу второй очереди забетонирую. Памятник тебе будет. И досточку повесим. Все как положено герою.

— Ох, и нелегкая моя судьба. Ну, все, жди меня.

Тягостное холодное ощущение тревоги стало выползать откуда‑то из подсознания, выстраиваясь в некий устрашающий образ. Полученная информация стала укладываться в нехорошую цепочку.

Был взрыв какой‑то научной лабуды; на улице оказалось бешеная обезьяна, которая напала на охранника и перегрызла ему горло; медик признал охранника мертвым; охранник оживает, становится бешенным и кидается на всех; охранник укусил Иваныча; со слов Валеры — Иваныч умер; Иваныч оживает, становится бешенным, загрызает Валеру и кидается на всех.

Мне сразу вспомнилась давняя история с выбросом спор сибирской язвы из военной лаборатории в Свердловске. По моему, это было в 1979 году. Истории придали огласку только в наше время. Тогда много людей погибло и все засекретили.

Откуда мы знаем, что у нас там под боком находится. Даже гадать не стоит. Лаборатории просто так не взрываются. Если бешенство или язву какую‑нибудь в Москве выпустят? Там одно метро чего только стоит. Давка в час пик. А вечером из Москвы в Подмосковье работяги и лоботрясы в электричках и маршрутках домой потянутся. Там тоже давка и скученность. Поедут заразу развозить.

Конечно, хотелось думать, что обезьяна это не подопытное животное, зараженное неизвестной дрянью, а любимый питомец зажравшегося богатея. Но жизнь меня научила всегда готовиться к худшему, надеясь на лучшее. Лучше перебдеть, чем не добдеть.

Я достал сотовый телефон и позвонил жене.

— Привет, солнышко. Как у тебя дела? У вас все нормально?

— Да, все в порядке. Я сейчас на работе. А что случилась? — милая моя умница. Она сразу меня поняла без слов. Я почувствовал напряженное внимание.

— Солнышко, в Москве какие‑то события непонятные — лаборатория взорвалась. Люди в бешенство впадают ни с того ни с сего. По–моему, все плохо. Срочно забирай детей. Никуда не ходите. Сидите дома. Все. Пока. Целую. Позвоню вечером. Перезвони мне, пожалуйста, когда с детьми будете дома. Я волнуюсь. Палычу тоже скажи, пусть сам с Алевтиной побережется и за вами присмотрит.

Валентин Павлович или, просто, Палыч был нашим соседом. Военный пенсионер и заядлый охотник, по характеру он был мужик весьма простой и общительный. И вообще был настоящим мужиком, за что я его уважал весьма сильно. Положиться на него было можно. Как‑то раз у меня со двора пытались угнать машину. Меня и семьи в то время дома не было. Увидев такое непотребство, Палыч, недолго думая, зарядил охотничье ружье и пошел выяснять, в чем дело. Прострелив передние колеса и радиатор машины, на которой приехали жулики, он положил угонщиков мордой в землю, активно сопровождая процедуру задержания бранью, пинками и стрельбой. На выстрелы приехал экипаж ППС, который и повязал неудачливых угонщиков. Ровно через неделю, он таким же образом задержал подельников моих жуликов, которые пытались поджечь одновременно мою и его машины. После этого у нас с ним завязалась крепкая мужская дружба. Мы оба любили париться в бане по настоящему, без поблажек. Но в нашей дружбе было два момента, которые ее омрачали. Первое — он никак не мог понять, почему я не соглашаюсь составить ему компанию на охоте, хотя на рыбалку я ездил с ним практически всегда, когда было время. Он категорически отказывался принимать мой отказ от охоты и с потрясающей настойчивостью пытался каждый раз меня сманить с собой на открытие очередного сезона. Второе — водкоизмещение его организма не поддавалось никакому разумному объяснению. В данном случае непримиримую позицию занимала моя супруга. Каждая попойка заканчивалась выволочкой сначала мне, а потом и Палычу. Но, тем не менее, отношения между нами сохранялись теплые и дружеские.

Дальше день тек, как ему и положено. Форс–мажор и горячка вокруг. Все бегали как шизонутые тараканы. За рабочей суетой и спешкой отошли на второй план события в Москве.

В районе пяти позвонил Семен:

— Привет, злой и жесткий человек.

— Привет, моя жертва.

— Я сейчас уже выезжаю, встречай в половине четвертого утра. Я тебе СМСкой номер поезда и вагона сброшу. Платежку я забрал. Деньги ушли.

— А забалансовая часть? — спросил я у него про откат.

— И таки уже. Давайте беречь нервы, любезнейший.

— Ну и нормальненько. А как там Иваныч?

— Совсем не знаю. За ним медики приехали и забрали. Гоша с его тестем час назад куда‑то уехали. Рыжий сейчас с уголовкой решает, что бы затянули.

— Понял все. Жду.

Я посмотрел на своего посмуневшего водителя. Ночной приезд финансового означал продление его рабочего дня до неопределенных временных пределов. Я знал, что он сегодня утром встретил жену. Она почти две недели у своих родителей провела. Конечно у Сергея другие планы на вечер и тем более на ночь. Я его пожалел.

— Сережа, я сам за финансовым скатаюсь. У меня все равно дела в Белгороде есть. Ты только мне машину заправь и помой. Завтра тоже можешь до десяти задержаться, я финансовому стройку показывать буду.