Александр Козин - Кремль 2222. Край вечной войны (сборник)

– Что с глазами моими?! – реветь Голова. – Почему… ах, уже нормально!

Я тогда вздохнуть с полегчением – телохранники на меня уже ружья наставили, мыслили, я вред какой хозяину нанести решил. Но – попустили. А наистаршой говорит:

– Как тебя звать, дикарь? Кто таков, откуда куда идешь, зачем люда притащил?

– Как есть – Дрым я, – говорю. – К тебе на Гору, наистаршой, шел. Люда в дар тебе вел. Хотел к Богу прийти. Прослышал, что Он у вас тут есть.

– Ах! – говорит. – Слышал? Знаешь ли, кто такой Бог?

– А это самый наипрестаршой.

– Правда. Пребольшой Нео, который Всё Создал. Вишь его? Шэм звать.

И он показать в сторону Железного Бога. Я Его, конечно, видеть уже, но тут снова глядеть и головой качать.

– Ой-ой, страшный Бог какой! Вы откуда знать, что живой он есть, а не просто так стоит?

За это престаршой мне по голове кулаком – грух! Я с ног упал, так и брыкнул возле трона.

– Ты, – говорит, – Дрым – тупой нео. Дикарь дикий. У Бога глаза ночами, бывает, горят. И гудит он иногда внутри у себя. Еще сам услышишь, коли жив будешь.

– Всё понял, – говорю. – А почему Шэм?

– Не знаем, – говорит. – На все воля божия. У Него на голове сбоку так написано.

– Мудрый ты, наистаршой, – говорю. – Сразу ясно, отчего наистаршим стал. А что вы хотите с моим людом делать?

– А что? – говорит. – Сожрем, конечно.

– Просто так сожрете?

– Не просто так. На огне сначала пожарим.

– Это правильно, – говорю, – но я-то хотел люд еще в жертва Шэму дать, чтоб добрый к нео был.

– Что за жертва? – удивляется Большой Голова. – Не люблю чего не знаю!

Я по сторонам глянуть, мозги набрячь. Я, нео Дрым, умный… Наистаршой грозно так глядеть, и я тогда пытаю быстрее:

– А если кто из нео твоих хотит от тебя добра, он что делать?

Тут Большой Голова наморщил своим бугры, подумал-подумал и говорит:

– Подарки тот мне дарит. Мясо или еще что. Патроны к автомату.

– Правильно. Чтоб Железный Бог любил нео и защищал, надо ему подарки. Зовется: жертва.

– А-а-а! – взревел тут наистаршой, да по ляжкам себя рущичами ка-ак хлобыснет. – Это как если мут, мастер-зубастер, не хотим чтоб совался к нам на Гору – так мы крысопса ловим и на привязи возле норы его оставляем?

– Вроде того, – киваю, а сам в это время все на автомат гляжу, очень уж он мне люб. – Справная аналогия.

– Чего? – хмурится Большой. После он еще поразмыслил и пуще хмурится: – Не понять все же. Зубастер – то мут. Зверь. А Железный Бог – он Железный Бог. Шэм, одно слово. Нешто люда жрать станет? Да и нам тогда ничего не останется…

– Не-е, сожрать самим надо, – говорю. – А чтоб Бог почуял, что не просто так жрем, а во славу его жрем, костер надо у ног Бога зажечь. И дым от костра, от люда жарящегося, чтоб его овевал. Поймет Бог, что все для Бога, все для него…

Большой Голова почесал свой большой голова и говорит:

– А что! Может ты, Дрым, и не совсем дикий нео. Только люд твой, гляжу, тощий, костлявый.

– Не так уж тощий! – возражаю и Четырехглазу, который уже не Четырехглаз, щеку пальцами мну. – Есть мясцо, хоть с виду и худ. Я люда возле Гиблого болота взял. Я там умею ходить. Там еда и патроны найти или другое что. Если в ватагу свою возьмешь, отведу.

– Это хорошо, дикарь, – говорит наистаршой. – Давно хотел экс-пе-дицию в Гиблое болото направить. Но там же, говорят, невидима смерть прячется.

– Есть такое дело, – соглашаюсь, – однако же я знаю, как с нею совладать.

– Хорошо же! Значит, будем жертву Железному Богу приносить и жрать. – Тут делает он знак телохранникам, и они разом с ружей своих в небо: бабах!

Люд мой от такого на бок – брык, и лежит непритомный. Гляжу: нео вокруг плиты собираются, шумят, толкутся. Наистаршой на трон скок, автоматом ну давай потрясать. И ревет:

– Эй, нео мои! Это есть бродяга Дрым, каковой отныне наш! Привел он в дар мне, в жертву Железному Богу, люда. Потому объявляю я ныне Большой Жор на Горе!

Тогда нео давай кричать и наистаршого славить.

А он приказывает костер у ног Железного Бога запалить. Нео стаскивать ветки, доски, запал всякий, но гляжу – в калитку за частокол вокруг Бога входят кланяючись, сторожко, с опасением. Костер разжигать большой и кланяючись задом обратно в калитку выходить. Железный Бог на них с верху глядеть грозно и на лице его железном спокойствие необразимое.

Пока костер гореть, нео вокруг частокола пляски делать. Корчить по-всякому, по земле катать, лбами об нее бить, прыгать и снова плясать. Так шумно, так тряско! Наистаршой же приказал трон совместно с собой с плиты снести и поближе к частоколу поставить. Люда моего куда-то утащить, я его не видать совсем.

– Садись вот туточки рядком, Дрым, – приказать Большой Голова. – Говори, чем промышлял, как житействовал. Хлебни вот браги из кувшина.

Я тогда давай брагу пить да наистаршому всяки байки говорить. Он слушать, кивать милостиво и на пляски нео глядеть. А я нет-нет да и брошу взглядец на автомат в руках его. Страсть как себе такой хочется!

Долго так длилось, темнеть уже стало. Костер прогореть. Только угли жаром пых-пых. И я гляжу: в голове у Железного Бога и правда что-то светить. Несильно так, почти не видать. Какая-то прореха в голове евонной, а даже и две, и сквозь них свет пробиваться. Любопытно! – думаю. Диоды там какие-то светятся, как Проф говорил?

Наистаршой знак делать, и тогда люда моего тащить на шесте. Двое нео с ним в калитку входить и класть на рогатины, что у костра торчать. Кланяться, кланяться – и взад идти.

– Щас дым от люда стопы Железного Бога овеет, – радуется Большой Голова. – И нашей ватаге удача придет необразимая.

– Ага, – киваю. А сам напрягся весь. И ноги под седалище подомкнул, готовлюсь к прыжку.

И вот, слушайте, что дальше было: когда два нео за колья ушли назад, люд мой разомкнул руки и шустро так с шеста – скок! И на Железного Бога ну давай лезть!

Что началось! Все в крик. В вопль. Большой Голова хвать автомат. А Четырехглаз по ноге Бога – ползть, ползть! – к брюху, где дверцу видать.

Наистаршой в него автомат целить, но я своей дубинкой по большой голове – стук! Да так сильно, что она возьми и тресни. Голова, не дубинка. Я автомат хватать и как стрельни! Длинно стрельни, наперво – по телохранникам, которые пьяны ужо от браги совсем, а после по всем нео округ.

Сорвал с пояса престаршого ремень с сумой, где магазины к автомату, и ну к Богу бежать! Сквозь толпу, грозно крича, стреляя… труден путь к Богу. Через частокол – шасть, и дальше стремглав.

А Проф мой уже дверцу раскрыл и внутрь Бога влез.

И там, внутри Бога, что-то давай гудеть, звенеть. Сзади крики просто оглашены! А я на Бога прыг и ползти. Как до брюха долезть, внутрь гля – Проф висит в ремнях, ноги на железные ступки поставил, двигает ими, руки тоже двигает… И Бог вслед за ним движется! Потому что никакой он не Бог, конечно, а «Шагоход Экзоскелетный Многоцелевой».