Александр Маркьянов - Законы войны

Автомат целился прямо в него, он видел это, но продолжал идти, размеренно и неторопливо. На нем не было бронежилета, и он не раз видел, как умирают раненые — но это его не останавливало. Там, где в люльку новорожденного кладут не куклу, а кинжал, там, где заветной мечтой пацана является пистолет — там совсем другие представления о трусости и храбрости. Это была не храбрость — генерал знал, что он не выстрелит. Он знал, как ведут себя загнанные в угол крысы, знал чего от них ждать….

Дуло автомата, короткое и курносое отклонилось вниз — и автомат плюнул огнем. Осколки бетона — брызнули по сапогам генерала, но он продолжал идти. Ибо опасна не та собака, которая лает, а та, что молча кусает. С тех пор, как он прибыл в Афганистан — он не участвовал ни в одних переговорах, ни в одной комиссии по примирению, не разговаривал с ни с одним афганцем, если не считать допросы. И если бы он был на месте того шакаленка — он всадил бы пулю в лоб тому, кто идет к автобусу. Потому что если можешь что-то делать — делай. А нет — подчинись судьбе…

Выстрелы!

Выстрелы были отлично слышны. Саша — резко выдохнул, и задержал дыхание на несколько секунд, изгоняя лишний кислород из легких. Затем задышал, неглубоко и нечасто, спокойно. Как раз так, как и должен дышать снайпер. В голове, в ушах ничего не было, кроме глухих ударов сердца, перекрестье прицела — замерло на самой верхушке белой ткани. По его прикидкам — так он попадет в центр головы.

Зураб в это время — докладывал. У него была винтовка и он был готов подстраховать — но основная его задача была следить и докладывать.

— Калина, вижу стрелка. Один стрелок, стреляет в сторону от заложников. Цель на прицеле, могу поразить цель.

— Калина всем, освободить линию! Красный один, что происходит, куда идет стрельба?

— Деда шено… Калина, стрельба в безопасном направлении, в безопасном направлении. Он стреляет в землю, повторяю — в землю.

— Красный один, вопрос, вы видите пострадавших, повторю — вы видите пострадавших?

— Калина, пострадавших не вижу, пострадавших не вижу. Стрельба прекратилась, он больше не стреляет.

— Калина всем, принять готовность один и доложить, принять готовность один и доложить

Готовность один — минутная готовность к штурму.

— Движение… — спокойно сказал первый номер.

— Калина, это Красный один, здесь движение, в автобусе движение.

— Калина, Всем тишина, Красный, опиши характер движения.

— Калина, движение в автобусе, наблюдаю одну враждебную цель, движется к выходу, повторяю движется к выходу.

— Красный, вас понял, отслеживайте.

В этот момент — на экране у офицера, следящего за возможностями снайперов — впервые загорелись три лампочки из четырех. Но решение так и не было принято — а через несколько секунд одна из них погасла. Возможность была упущена.

— Стой! Стой, иначе взорву!

Сначала — генерал увидел руку. Руку молодого человека, или даже подростка. Не сильную, скорее ее можно было назвать тонкой. Но в руке была намертво зажата граната РГД-5 с дополнительной рубчатой рубашкой поверх.

— Стой! Взорву! — в голос была паника

Генерал уже и так стоял — в нескольких шагах от открытой двери автобуса. Все казалось замерло — и раскаленный шар солнца на небе, напоминающий эпицентр взрыва Шмеля, и раскаленный воздух над набережной и пустая, грязная река Кабул.

Поняв, что генерал не двигается и подчиняется приказу остановиться — террорист выглянул из автобуса, затем вышел. Он был выше генерала на голову — но ничего кроме жалости не вызывал. Даже через повязку, которую он намотал на нижнюю часть лица подобно пирату — можно было разглядеть тощую, цыплячью шею. Он был тощим — но не гибким как хлыст, а именно тощим — болезненная худоба, совсем не похожая на такую у поджарых как охотничьи собаки горцев. На нем была одежда простого афганца, белая чалма.

О Аллах, ему двадцать то есть?

— Кто ты такой? Кто ты такой?! — он пытался контролировать ситуацию, но то и дело срывался на фистулу, показывая слабость.

— Я генерал-майор русской службы Алишер Мадаев — представился генерал — из тейпа Цечой, туккхум Орстой. А у тебя есть имя или ты хочешь умереть безымянным?

— Иншалла, мы все сегодня умрем! Мы все станем шахидами…

Генерал поморщился

— Я пришел сюда, чтобы говорить с мужчиной. Ты не мужчина, ты щенок. Иди, и позови кого-то из мужчин, иначе, клянусь Аллахом, я вытащу тебя за шкирку из этого автобуса и утоплю в этой реке…

— Иншалла, мы все сегодня умрем! Мы все станем шахидами…

Высококачественные видеокамеры передавали картинку с нескольких ракурсов на мониторы кризисного центра, развернутого в полицейском автобусе, остронаправленные микрофоны ловили каждый звук, даже звук дыхания, неровного и быстрого. Это был первый раз за сегодня, когда спецслужбам удалось записать видео и голос одного из террористов. Это крайне полезная информация для анализа. Звук включили так громко, что болели уши.

— Ну? — спросил Стасюк

— Это не лидер — ответил присутствовавший в салоне русский психолог, оказавшийся в Кабуле чудом. Он должен был вести семинар в Медицинской академии Кабула, и его чудом удалось быстро найти. В этой чертовой дыре профессиональный психолог — большое подспорье.

— И я сам понял это. Еще что?

— От двадцати до двадцати пяти, студент, но не медресе. Дариязычный, дари он знает с детства. Это его основной язык. Иншалла произносит неправильно. Истероидные реакции, обостренные стрессом, возможно, любое неадекватное поведение, он может выйти даже из-под контроля главаря. Умереть не готов.

— Короче, восторженный идиот — подвел итог Стасюк — этого нам только не хватало…

Спецслужбами в ответ на рост террористических проявлений был составлен ряд домашних заготовок, в том числе по психотипам террористов. Восторженный идиот — горожанин, студент, до тридцати — тридцати пяти лет, твердой веры нет, к исламу пришел, начитавшись проповедей в Интернете и решивший «что-то сделать». Чаще всего ребенок одинокого или разведшихся родителей, в детстве имел проблемы со сверстниками, не умеет дружить. В джамаат пришел как раз из-за дружбы и чувства общности. Несмотря на слабую подготовку, часто бывает опаснее профессионального террориста из-за неадекватных, истерических реакций. Хороший объект для психологического давления с целью развала единства группы.

— Сфотографировали?

— Обижаете…

— Пробивайте по базам. По всем.

— Есть…

— Так… еще один. Еще один, внимание…

Этот — был уже главарем. Амиром. Одного роста с генералом, крепкий. Нет бороды — скорее всего в розыске, не успел отрастить.

— Ас саламу алейкум… — сказал террорист. У него был автомат Скорпион, который он держал на ремне, но под рукой