Уильям Сандерс - Очаги сопротивления

Время близилось к полудню. Ховик сидел на большом мне возле тропы, змеящейся вверх по склону к лагерю. Ховик сам напросился на пост, рассчитывая, что сможет оглядеть округу, но на деле видно оказалось не очень, — всюду валуны, сосны, да местами ершистый кактус. Неплохое, очевидно, место для укрытия, только убей, не ясно, кому в голову приходило здесь селиться, если только нет причин прятаться. Хотя, если задуматься, иногда прятание само по себе чертовски уважительная причина.

На Ховике были пятнистый комбинезон и армейские ботинки (все выданное с лагерного склада), удивительно хорошо маскирующие на местном фоне, хотя так и непонятно, почему в военной кобуре лежал пистолет 45-го калибра, откуда-то взявшийся у Джо Джека. «Уэзерби» Ховик оставил в лагере, предпочтя более уместную здесь М-16: быстрой оборонительной стрельбы длинными патронами «Магнум», если до этого вообще когда-нибудь дойдет, для осады натиска будет недостаточно. А так, здорово напоминает армейский караул, без балды.

В сущности, он никого не ожидал. Считай, полдня уже прошло, а ничего так и не объявилось, лишь одинокий вертолет пролетел на малой высоте вдалеке, возле южного горизонта, по какому-то своему заданию. Джо Джек сказал, они здесь удалены от всех обычных авиамаршрутов, и, помимо машин Управления, военной какой-то авиации в этой части страны нынче летает мало. Двойная мясорубка — одна в Персидском заливе, другая на Карибах — сжирает столько самолетов и вертолетов, что промышленность едва справляется; по словам нескольких недавних дезертиров из ВВС, у командования «Континентэл Эйр» сил не больше, чем у дистрофика. И по земле сюда никто не двинется, если только кто-нибудь не возьмет и не накапает.

А оно уже бывало. Ховик смотрел на тропу.

За этим его и застала Джудит, спустившись из лагеря и взобравшись на камень по соседству. На ней были шорты и рубашка цвета хаки, высокие кроссовки и плоская соломенная шляпа. Длинные черные волосы ниже плеч она заплела в две косы, концы переплетя сыромятными ремешками; через плечо перекинут старенький карабин М-1 30-го калибра.

— Бог ты мой, — повел головой Ховик.

Джудит пристроилась возле него, чуть поморщась от накопленной камнем жары.

— Мода весеннего сезона для террористок, — голосом манекенщицы произнесла она, укладывая карабин на колени. — По крайней мере, носить это меня не заставлял никакой дизайнер-модельер.

Этот разговор меж собой у них был первым садня прибытия в лагерь. Все это время он видел ее за всякой работой, в основном, за помощью, но, насколько известно, она ни с кем не разговаривала.

— Гм, — Ховик чуть помедлил, — ты хотя бы знаешь, как этой штуковиной пользоваться?

— Скорее, это для вида. В выпускном классе ходили с одним вольным типом, у которого понятие о высшем выходном было мотаться по горам и убивать дивные банки с кактусами из мелкашки. А это оружие ничего, нормальное? Это у них было единственное, к которому не нужно колес и трактора.

— Потянет.

Сам по себе Ховик считал, что нет дерьма бесполезней, ненадежней и немощней карабина М-1 — даже в американской армии, но вслух этого он не сказал, а задал вопрос:

— Как считаешь, хватило б у тебя духу в кого-нибудь из него выстрелить?

Теперь да, — ответила та блеклым голосом.

— Гхм. Да, я, пожалуй, понимаю, о чем ты. — Черт возьми, ну и оборот вышел у разговора. — Ты решила или нет еще? Куда думаешь отсюда двигать?

— Нет… Не знаю, Ховик, все так и брожу внутри себя. Я уже смирилась, что потеряла Дэвида, ушла в работу, что делаю для Костелло, и тут являешься ты и снова все резко меняешь. Не то, чтобы мне по душе была моя жизнь последние месяцы — я ее начинала ненавидеть — просто я в нее втянулась. Это жуть, снова проходить через все эти перемены, и Дэвида утратить навсегда; но все равно я рада, что у него получилось бежать с тобой, что он легко не дался. Это почему-то меняет дело. Такое можно понять?

— Наверно, — сказал Ховик. — Черт, я единственно о чем думал, когда срывался в бега: пусть погорбатятся за плату, что получают; никогда на самом деле не полагал, что вон аж куда забреду. Эх, жаль, что у него так и не вышло. — Ховик смотрел вниз на бурый камень. — Иногда чувствую, что это вроде как я виноват, понимаешь, что его поймали.

Херня! — Ховик тихо изумился, услышав от нее такое.

Не надо об этом, Ховик. Это блажь, и ты о том знаешь.

Да> извини, — он поскреб подбородок, заросший обильной порослью скорее уже бороды, чем щетины. — Просто чувствую, что надо было остаться с ним, пока бы он не перебрался через залив, может, все тогда вышло бы по-другому. я в свое время в морской пехоте служил, у нас там было принято друг другу пособлять, и вот думаю, что… Не знаю, просто жалко как-то, что ближе его не узнал.

Неожиданно Джудит приобняла Ховика за плечи. — Не разменивайся на сантименты, Ховик, порушишь имидж. — Ее рука слегка задержалась у него на шее. — Ты спрашивал, куда я отсюда собираюсь? Бог его ведает! Это не предложение и не утверждение, но если ты не против, то думаю, я бы хотела побыть какое-то время с тобой.

Ховик, повернувшись, смотрел на нее во все глаза. — Ты единственный, кто у меня теперь остался, понимаешь? Дэвида теперь нет; родня меня вычеркнула из списков, едва я пошла на государственную измену и подрывную деятельность; друзья у меня в основном либо по тюрьмам, либо скрываются, а Костелло… Костелло хочет от меня кое-чего такого, чего я не могу ему дать. И кое-что еще: часть меня непрочь слегка отомстить. Для тебя это в общем-то не ахти какое потрясение, а вот для многих, кто считает, что меня знает, это просто как гром небесный. В общем-то, и для меня самой.

Она провела ладонью по узенькому ореховому ложу видавшего виды карабина. — Я устала быть цивилизованной, трезвомыслящей, разумной, Ховик. От меня немного толку в насилии и разрушении, совсем не то, видно, что от тебя; сам факт, что ты здесь, тому свидетельство. Тот индеец нынче утром рассказывал кое-кому из женщин, что ты, может, одно из опаснейших нынче созданий по северо-американскому континенту, и я этому верю. У меня нет ощущения, что ты морально себя обгадил, поквитавшись с теми, кто сажал Дэвида. По мне, сейчас это даже хорошо.

— Черт бы меня побрал!

— Да нет, пойми правильно! Меня не гложет жажда мести и всякая такая чепуха. Ближе, наверное, к тому, что ты сказал насчет того, чтобы им погорбатиться за свою плату, что дается им за нас. Я не очень на самом деле верю, что что-нибудь изменится, разве что к худшему. — Сопротивление — это просто смех, но было б здорово хотя бы ненадолго заявить о себе. Поэтому я решила, что осталась бы с тобой. Если ты не против.