Николай Марчук - Серый. Мир

— Я, между прочим, все слышу, — раздражено произнес Даймо. — Если не перестанешь меня обзывать, я тебе еще добавлю! Я уже тысячу раз пожалел, что в первый раз, когда ты меня увидел, я был в образе кота, надо было вообще, быть без тела, хоть не дразнился бы.

Держась на левый бок, который еще отдавал глухой болью, я подошел к ближайшему распластанному телу террона и широко размахнувшись, вогнал нож в правое предплечье трупа. Налегая всем телом на нож, я вырезал из руки мертвого террона, три больших куска мяса. Потом, смокнув палец в луже крови, которой вокруг было как на забойном цехе в скотобойне, я начертил на камнях простенькую пиктограмму. Аккуратно поместив куски мертвой плоти в центр рисунка, я прошептал слова заклинания. Принцип заклинания был очень простой, мы брали какую-то вещь и приказывали ей искать себе подобную. Это способ очень часто использовали при поимке контрабандистов. Я, лишь немного изменил структуру заклятия, сделав его таким образом, чтобы мертвая плоть искала живую. Иначе куски мяса, отрезанные от мертвого террона, с места бы не сдвинулись, так и лежали бы рядом со своим мертвым хозяином. После активации заклятия, куски мяса, окутались голубым свечением и, поднявшись в воздух на высоту метра, медленно поплыли в разные стороны.

— Жук, быстро раздели своих на три группы по четыре человека и отправляйтесь вслед за этими маячками, — я указал рукой, на медленно летящие в воздухе, синие куски мяса. — Они приведут вас к еще живым терронам. Только давайте, осторожней там.

Вовка быстро построил своих автоматчиков, и, разделив их на четверки, отправил вслед за удаляющимися по воздуху синими сгустками. Постепенно вокруг меня стали собираться люди, к оставшимся автоматчикам Жука, присоединились бойцы из отряда Морозова. Самого Игната нигде не было видно. Надо будет его поискать.

— Командир-абый, я там большой чан видел. Можно ойогос приготовить, — тихо произнес стоявший рядом седобородый дед, судя по обращению и кулинарным пристрастиям, он по национальности был татарином.

— Как звать тебя отец? — заинтересованно спросил я.

— Алим.

— Алим-ага, — уважительно, как принято у татар обратился я нему. — Берите в свое подчинение пару парней, тех, кого сам посчитаешь нужным. Назначаю вас командиром хозвзвода. Необходимо организовать кухню. На проходе постреляли много ездовых животных терронов. Их и используйте для приготовления пищи. Как вы сказали…. Ойогос? Это, если я не ошибаюсь, отварная конина? Отлично, подойдет. Обратный склон этой скалы выходит к речке, там можно набрать воды. А сам склон, представляет собой широкие террасы, которые прежние хозяева использовали под огороды. Возможно, вы найдете там съедобные растения и корнеплоды. И постарайтесь, сварить побольше мяса.

— Сделаем, командир-абый.

— И еще: со всех наших убитых, снимите обувь и верхнюю одежду. Им она больше не понадобиться, а нам может пригодиться.

Седобородый татарин кивнул, и, закинув винтовку на спину начал отбирать нужных ему людей. Желающих служить в хозвзводе было более чем достаточно. Это и понятно, бывалому человеку всегда хочется быть поближе к кухне и подальше от передовой.

— Эй, боец, — окликнул я молодого парня, крестьянской внешности, с лицом обсыпанным веснушками, — Где Морозов? Ну, мужик с угрюмым лицом, который вами командовал, во время штурма. У него еще пулемет был.

— Дык. Его камнем пришибло, — явно смущаясь тем, что на него обратили внимание, произнес парень. — В самом конце штурма, возле стены. Террон кинул здоровенную каменюку, и старшому грудь проломило. Кровяка, так и брызнула в стороны.

— Зовут то тебя как? — устало спросил я. Хоть Игнат и был против меня, но его смерть — это очень тяжелая потеря для нашего отряда.

— Георгий. Можно просто Гоша.

— Гоша, он же Гога, он же Юра, он же Жора, здесь проживает? — раздумывая о сложившейся ситуации, произнес я.

— Чего!? — округлив глаза, ошарашено спросил парень.

— Ничего! Ты, что не смотрел кино «Москва слезам не верит»? — раздражено спросил я. — Не тупи! Пошли, покажешь, где тело Морозова лежит.

— А, так его мужики ко всем раненым снесли.

— Так, он что жив? — удивленно спросил я.

— Дык, жив, знамо дело, — улыбаясь, произнес Гоша. — Лежит под стеной и материться страшно.

— Во, дебилы! Сразу сказать не мог? — заорал я, на улыбающегося Гошу. — Давай бегом, показывай дорогу. Сусанин хренов!

— Дык, а чё её показывать? Во-он за той башней, ну с которой вы стреляли, раненые и лежат, — парень показал рукой направление, в котором надо идти. — Морозов — сука, главное, сам раненых добивал, ну тех, кого полосатые твари на проходе порвали. А теперь сам с проломленной грудью лежит. Может добить его? Всяко не выживет, сразу видно.

— Слышь, ты, Гоша. Помолчал бы лучше, — оборвал я философские рассуждения парня. — Давай бегом, найди мне кого-то из командиров отделений. Как найдешь, скажешь, что я приказал собрать всех бойцов. Понял? Выполнять приказ!

Парень сорвался с места, и смешно волоча за собой винтовку, побежал выполнять приказ. Я быстрым шагом пошел в сторону башни, возле которой лежали раненные. Интересно получается: Морозов добивал своих раненых. Отморозок! Хотя, его понять можно — элементарных лекарств и перевязочного материала у нас не было. На сотню человек дали всего десяток ИПП. Индивидуальный перевязочный пакет состоит из марлевого бинта и двух ватно-марлевых подушечек, одна из которых фиксирована на расстоянии 12–17 см от конца бинта, а другую можно передвигать по бинту на нужное расстояние. Бинт с ватно-марлевыми подушечками завёрнут в пергаментную бумагу, в складку которой вложена безопасная булавка, и упакован в герметическую наружную оболочку из прорезиненной ткани, стойко сохраняющую стерильность содержимого. А аптечка была всего одна! Так, что у тяжелораненых шансов выжить не было. Даже легкораненые, имели прекрасную возможность получить заражение крови и сыграть в ящик. На ходу, я достал из внутреннего кармана куртки аптечку АИ-1.

Раненых было много, не меньше двух десятков. Все с переломами и рваными ранами. Некоторые уже были перебинтованы, но большая часть просто лежала под каменной стеной и медленно, мучительно умирала. А, что еще оставалось делать, если квалифицированной помощи оказать было некому и самое главное нечем: не было ни бинтов, ни лекарств, ни болеутоляющих препаратов.

Игнат лежал на земле, в луже собственной крови. Грудная клетка была разворочена, и наружу торчали обломки ребер. Да, с такими ранами долго не живут. Удивительно было, что Морозов до сих пор находится в сознании. Лицо его было бледное, казалось, что в теле не осталось ни единой кровинки, вся грешная вытекла. Но, несмотря на страшную рану, Игнат до сих пор прибывал в сознании и даже пытался что-то говорить. Правда, получалось у него это, из рук вон плохо, вместо слов с губ срывались только стоны, да хрипы, ну еще и кровь текла из-за рта.