Леонид Кудрявцев - Мир ведьмаков

Он знал, что самое главное сейчас — не торопиться. Прежде всего надлежит оглядеться, попытаться хотя бы приблизительно определить, что тут к чему.

Вот эта, например, штуковина, сильно смахивающая на стрелку гигантских часов, погнутая, покореженная, валяющаяся в дальнем конце центральной чаши, для чего она может быть?

Ларион ухмыльнулся.

Похоже, он уже начал давать названия внутренним помещениям тарелки. Точнее, они появляются сами, эти названия, словно кто их ему подсказывает. Да нет, нет, никакой мистики. Они появляются, поскольку его мозг делает свое дело. Одна из его функций состоит в том, чтобы все незнакомое, неизвестное, а значит и угрожающее, назвать и тем самым определить, сделать более привычным, менее пугающим. Такая защитная функция. В общем, все пока в порядке.

— А вот та круглая комната в центре — это у них, наверное, была кабина? — спросил Солон.

— Вероятно. Хотя кто его знает.

— Кабина, — убежденно сказал мальчик. — Они в ней сидели и с помощью вон той штуковины управляли полетом. Такая длинная и плоская, та, которая сломана. Свернута вокруг своей оси. Спорим, она была в самом центре?

— Ну, спорить тут смысла нет. Мы все равно не сможем это проверить.

— Почему? Починим и узнаем, кто из нас прав.

Сказано это было очень спокойно, будничным таким тоном. Тем самым, который заставляет поверить в реальность даже самой смелой фантазии.

Ларион машинально почесал в затылке, потом еще раз окинул взглядом темные, словно смазанные тонкой пленкой подгоревшего жира стены у входа, которые ближе к коридору, где они стояли, расширялись, превращаясь в круглую камеру — рубку, пульт управления, кабину. Неважно как она называется. Главное, что в ней, похоже, сидели ведьмы и из нее, конечно же, управляли своей тарелкой. Заодно они, между прочим, отсюда стреляли. Из чего, интересно?

Он попробовал углядеть что-то похожее на оружие и ничего не заметил. А ведь оно должно быть, подумал Федоров, оно есть и, вероятно, еще способно выстрелить. Какие этому могут быть последствия? И к бабке не нужно ходить, чтобы найти ответ на этот вопрос. Почти наверняка несколько домов просто исчезнут, будут стерты с лица Земли и, конечно, со всеми, кто в них находится.

— Не нужно ли нам уходить? — вполголоса сказал он. — Посмотрели пора и честь знать.

— Давай подождем еще, — предложил мальчишка. — Вон посмотри, в том углу целая куча обломков. Похоже, когда тарелка падала, их закинуло туда. А раньше они вполне возможно крепились к стенам… или полу… или… И служили для управления. Чем, интересно знать?

Он замолчал, явно что-то прикидывая.

Трупы, вдруг подумал Ларион, они все же испарились. Получается, легенды не врут. Честно говоря, было бы замечательно взглянуть хотя бы на скелет хотя бы одной из них. А может, у ведьм скелетов нет? Или то, что принимали за их кровь, на самом деле куски тел? Собственно, тут можно гадать до бесконечности. Толку никакого.

— Ладно, точно уходим, — сказал Федоров мальчику. — Время вышло.

— Ага, — сказал тот, но вместо того чтобы повернуться и выйти из тарелки, вдруг быстро сделал какой-то жест в направлении той самой пресловутой груды обломков. И, словно ему повинуясь, одна из этих почти бесформенных загогулин шевельнулась.

Ларион видел это совершенно явственно. Он почувствовал, как окружающий мир словно бы замер, а на него навалилась полная, совершенно непроницаемая тишина, и в этой тишине, чувствуя, как у него по спине бежит ручеек холодного пота, он протянул руку, весившую, казалось, целую тонну и положил ее Солону на плечо.

Тот вздрогнул. Нечто перекрученное как восьмерка, с характерным блеском мокрого металла, уже почти приподнявшееся над кучей обломков, вновь на нее рухнуло и застыло неподвижно.

Время стронулось с места.

— Зачем помешал? — зло спросил мальчишка, повернувшись к нему.

В глазах у него явственно читалась нешуточная обида.

— Я же сказал: ничего не трогать, — спокойно, вполголоса сказал Ларион. — Уходим и немедленно.

Он знал, что имеет право гордиться своей выдержкой, поскольку ему больше всего на свете сейчас хотелось сграбастать мальчишку в охапку и выкинуть из тарелки прочь, да еще и придать ускорение хорошим пинком.

Вместо этого он даже позволил ему выйти на своих ногах и шел за ним до самого выхода, стиснув зубы, чтобы случайно не обронить одно из тех слов, которые так хотелось произнести, ибо они ну уж больно подходили ситуации. И только когда мальчишка оказался снаружи, позволил себе слегка расслабиться. Даже успел вновь обратить внимание на запах и подумал, что для тех же ведьм он вполне может быть смрадом разложения.

Хотя сейчас уже все это не имело никакого значения.

Спрыгнув на траву, Ларион мрачно сказал:

— Закрой дверь. Не ровен час кто заглянет.

— Пожалуйста!

Солон обиженно надул губы, но руками поводил. После этого дверь в тарелку закрылась.

Вот теперь можно было и в самом деле слегка успокоиться. Кажется, обошлось. А ведь…

Федоров искоса взглянул на мальчишку.

А ведь так просто дать ему подзатыльник. И главное — очень хочется. Плюс к тому еще и заслужил. Вот только нельзя этого делать. Парень так и не понял, что именно сделал неправильно. Надо объяснить. Но не сейчас.

Сейчас первым делом надо найти Щербака, рассказать ему все о тарелке, а потом попросить поставить к ней охранников. Причем им должно быть строго-настрого наказано не подпускать к ней Солона на пушечный выстрел. Ни при каких условиях. И пусть тот на него обижается сколько угодно. Это можно вытерпеть.

— Его можно починить, клянусь, можно! — Мальчик все еще не мог оторвать глаз от летающего корабля ведьм. — Я знаю, я это чувствую.

— Не совсем представляю, как это можно сделать, — Ларион счел себя просто образцовым дипломатом. — Даже при моем опыте я совершенно не представляю, с чего начинать. Пошли, надо сообщить кому-то из больших начальников о случившемся.

Он крепко взял Солона за руку и повел его прочь от тарелки.

— Да брось, — безмятежно сказал мальчик, оглядываясь в ее сторону. — Никаких отговорок. Я сказал починим и еще как. Времени на это, конечно, уйдет много, может быть, год. И все равно починим. Между прочим, чем тебе не предлог задержаться у нас подольше?

Простыня приносила прохладу разгоряченному телу. Федоров немного поерзал, устраиваясь удобнее. Шар гриба-ночника, стоявшего в глиняном горшочке возле кровати, светил так ярко, что он хорошо видел слегка запрокинутое лицо Анны, ее длинные волосы, нацелованные губы.

— Это опасно? — спросила она.

— О чем ты?

— О тарелке. Насколько опасно Солону с ней возиться?

Что можно ответить на такой вопрос в мире, в котором, выглянув утром из окна, чтобы узнать погоду, запросто можно получить пулю?