Константин Калбазов - Город в степи

— Так, а здесь уже не земли этих арачей?

— Отчего же. Их земли и есть.

— А как же…

— Да как хотите, — пожал плечами Алексей.

— Но нам же говорили…

— А вы уж дошли до Домбаса? Нет? Так чего тогда возмущаешься? Десятник, наведи порядок на борту, а то сам лукавый не разберет, что тут творится. Пленника беречь как зеницу ока. Все, Болань, нам пора.

Хор не скрывал своего возмущения. Возвращаться в Домбас у него не было никакого желания. Даже дополнительное вознаграждение не могло его убедить в необходимости развернуть пароход. Уже и вторая баржа была взята на буксир, но старый упрямец ни в какую не хотел сдаваться, упрямо ведя караван к слиянию Мравы и Изеры.

Алексей не сразу сообразил, что причина упрямства Хора заключается в Рваном Ухе. Одно дело — помочь пострадавшим и доставить их до Паюлы, где безопасно. Это его долг, и поступить иначе он не может. Но совсем другое — терпеть Рваное Ухо двое суток до Домбаса.

— Хор, это уже переходит все границы. Ты же его даже не видишь.

— Мне достаточно знать, что этот гад в моем караване.

— Господи, ну как дитя малое. Ладно, давай так. Согласно договору ты всю нынешнюю навигацию обязался работать с нами. Ведь твое слово все еще крепко? Вот и хорошо. Я, как один из твоих компаньонов, решил развернуть караван обратно, разумеется, за дополнительную плату. Здесь все нормально?

— Здесь нормально. Ненормально с этим ублюдком, — вновь набычился Хор.

— Понимаю, тебя волнует, что о тебе скажут люди. А они скажут, что Хор настоящий мужик. Который наступил себе на горло и не оставил на пинкской территории даже того, кого люто ненавидит. Учти, на подобное способны только сильные люди.

— Хм… Так-то оно вроде по-другому получается, — пробормотал Хор. — А этих зачем сюда притащил? — указал он на четырех наемников, деловито располагавшихся на палубе.

— О твоей «Розе» пекусь. Дополнительная охрана. А то еще кто-нибудь решит вплавь подобраться со связкой бура. Из всякой беды нужно уметь делать правильные выводы.

— Ну, чего ушами хлопаешь? Разворачивай, идем на Домбас! — приказал капитан помощнику.

Болань положил руль вправо, начиная плавный разворот. Хор же извлек из кармашка часы, взглянул на циферблат и, тяжело вздохнув, направился в свою каюту. До его вахты осталось всего ничего, а нужно отдохнуть, река не любит халатности и пренебрежения, с ней всегда нужно держать ухо востро.

Пули пролетали над головой, ударяли в дерево или бруствер с завидным постоянством. Неглубокая траншея не давала чувства полной защищенности, а потому каждый прилет свинцовой вестницы смерти вызывал непроизвольную дрожь. Брыль лично осматривал траншею с противоположной стороны и убедился, что спрятавшегося человека оттуда не видно и попасть в него попросту нереально, если только пуля не срикошетит, но и на это шансы малы — доска из мягкой сосны, а потому для рикошета нужен совсем уж невообразимый угол.

Но все же звуки прилетающих пуль и выстрелов не добавляли оптимизма. Кстати, десятник так и сказал — гарантий никаких нет, а потому лучше бы не расслабляться. Вот он и не расслаблялся. Ой!.. Щеку резко кольнуло. Расслабишься тут, как же. Брыль поднес к лицу руку и, нащупав, выдернул засевшую под кожу щепку. Потер пораненное место, взглянул на палец. Ну так и есть, кровь.

— Брыль, твою через коромысло! Чего замер?! Поднимай доску!

Легок на помине. И как не боится бродить здесь. Хоть и на корточках, и не высовывается, но мало ли как оно может обернуться. Пуля она ведь дура.

— Да поднимаю я, чего орешь, Михал, — сокрушенно вздохнул Брыль.

— Я те там Михал, — десятник в чудной одежде серо-зеленого цвета кивнул в ту сторону, где располагался поселок, — а здесь я для тебя господин десятник. Уяснил?

— Да уяснил, уяснил.

— Не уяснил. Час строевой подготовки дополнительно. Вот теперь вижу, что уяснил, — удовлетворенно произнес Михал, наблюдая за тем, как погрустневший Брыль весьма резво поднял доску с мишенью.

Стрельбище находилось сразу за поселком, в удобном распадке, который к тому же упирался в склон холма. В какую бы сторону ни пальнул незадачливый стрелок, пуля всегда либо попадала в склоны, либо уходила вверх, исключая случайные жертвы. Оставался только тыл, за которым внимательно присматривали десятники. Никто не станет стрелять назад? Напрасная ирония. Находились и такие умельцы, в особенности женщины и подростки, первые — ввиду робости перед стреляющим железом, вторые — из-за чрезмерно бурлящей крови.

Согласно местным законам, в неделю каждый житель в возрасте от четырнадцати лет должен был израсходовать на стрельбище не менее двух десятков патронов. Здесь даже был свой смотритель, из старичков, который имел списки и вел строгий учет.

Патроны выдавались бесплатно из поселкового арсенала. Вернее, выдавались пули, порох и капсюля. Переснаряжение патронов ложилось на самих стрелков. Это делалось по подразделениям, в специальном помещении арсенала, в отведенное время. Можно было заниматься этим и самостоятельно, дома. Для этого достаточно было купить нехитрое снаряжение и представить боекомплект на осмотр своему десятнику.

Кстати, старожилы предпочитали поступать именно так. Станок для снаряжения стоил недорого, значительно экономилось время, да и, пока занимаешься этим, находишься в кругу семьи. А потом и детям практика, так как мужчины предпочитали перекладывать это на их плечи, принимая только качество выполненных работ.

Стрельбище вообще отдельная тема. Мишени на нем устанавливались не жестко, а просто приставлялись к краю неглубокой траншеи. Пуля, попадая в такую мишень, опрокидывала ее на противоположный скат, и после каждого попадания мишень нужно было поднимать вручную. Одни стреляют, другие поднимают им мишени. Потом по команде происходит смена.

Для женщин сделали исключение. Уж и непонятно отчего, то ли в силу бестолковости их натуры, то ли из-за того, что они женщины. Скорее все же второе, потому как подростки, которые разумением от баб далеко не ушли, очень даже ныряли в траншеи наравне со взрослыми. Разумеется, под строгим доглядом десятников-воспитателей. Брыль как-то поинтересовался, отчего так-то, на что Михал весело ответил, мол, чтобы у баб молоко не перегорало. Вот и поди пойми его.

Были и иные занятия, такие как тактика, верховая езда, строевая подготовка. Но это уж исключительно для мужиков и подростков. Брыль, как и любой рустинец, прошел службу в армии, а потому, что такое муштра, знал не понаслышке. Однако здесь все было куда как серьезнее. Учили даже драться, и не только как в армии, где вся учеба сводилась к штыковому бою, но и без оружия.