Андрей Круз - Странник

– Теренс сказал, что ты теперь возглавишь оборону Базы?

– Предполагается, что да. – Я взял в руки автомат, выдавил штифт и сложил верхний ресивер. – Пока я, если быть честным, других кандидатур на эту работу не увидел. Я не всех знаю, конечно, но… – Я изобразил некое сомнение на лице, а заодно снял рукоятку взведения и выронил на ладонь болт-карриер. – Пока у них вообще никакого плана не было, кроме как хватать оружие и стрелять во врагов.

– Пока на Базу никто, кроме тварей, не нападал, а от них и стены неплохо защищают. Расслабились. Кофе будешь?

– Буду, конечно.

Зажужжала кофемолка, в трейлере запахло кофе.

– В общем, я рада этому, – сказала она, когда жужжание затихло. – Здесь все же немного другие люди и другие взгляды на жизнь. Здесь лучше чем-то выделиться. Если ты возглавил оборону, то уже вроде как сделал карьеру, понимаешь? Поднялся на ступеньку.

– Ну это везде так работает, просто не все в этом сознаются, – усмехнулся я.

Крышка на кофемолке откинулась, и запах еще усилился. Впрочем, я его немного перебил, спрыснув щетку вроде зубной составом для чистки. Взяв с салфетки затвор, я начал удалять с него консервационную смазку.

– Здесь это ярче выражено. Люди больше внимания обращают на то, who’s in charge [19], хоть часто не подают виду. Вроде все приятели, но все равно все по полочкам.

– А ты осваиваешь язык, – засмеялся я.

– А куда деваться? – Настя засмеялась коротко. – На русском здесь только с тобой разговоры, больше никого нет.

– Там тоже? – спросил я, подразумевая городки в Альберте, в которые заселялись чужие.

– В Колд-Лэйке нет – точно, за два других городка и фермы не скажу, доподлинно не знаю. Но никого не встречала.

– Ладно, считай языковой практикой.

– Сколько лет практики?

– А как здесь течет время? – ответил я вопросом на вопрос. – Пока никто не заметил, насколько я понимаю. Если как там, – я мотнул головой, подразумевая место, откуда мы провалились, – то лет… пятьсот? Больше?

– Думаешь, что здесь тоже так? – Она замерла с ложкой в руке, которой насыпала молотый кофе в железный фильтр. – Странно… вроде уже давно можно было понять и привыкнуть, но я даже саму мысль не способна усвоить о том, что время может почти не двигаться. Дни идут, ночь за днем, день за ночью, – а время стоит. Как так?

– Потому что смена дня и ночи – это всего лишь движение светил, – вспомнил я как-то выданное мне объяснение. – А время – это время, оно существует само по себе. Смена дня и ночи за двадцать четыре часа – просто совпадение, а время может растягиваться, сжиматься, стоять и даже двигаться задом наперед. Ты ведь помнишь, что было у границ Тьмы?

– Помню, все я помню. Просто не получается уложить это все в мозгу.

– А и не надо укладывать, – пожал я плечами. – Просто оно есть так, как есть, совсем не обязательно пытаться все осмыслить. Я вот в детстве никак не мог вообразить понятия «бесконечность». Вселенная бесконечна… Я пытался представить, как ты летишь, летишь, летишь – и этот полет не закончится никогда. Так получалось. А потом пытался представить «вообще», как карту, схему, картинку, – и ничего из этого не выходило. Потому что в нашей жизни все конечно, а бесконечность из другого понятийного аппарата.

– Я слышала или где-то читала, что фараоны строили пирамиды потому, что населенная часть Египта была плоской как стол. Пирамиды, поднимающиеся над этой плоскостью, поражали воображение простых людей, подавляли. И когда первые египтяне, отправившиеся в путешествие, увидели горы, знания их сделали запретными, потому что ничто не могло быть выше пирамид.

– Ну вот и мы примерно в таком же положении, – хохотнул я. – Но вообще не знаю, как тут. Я бы пока делать выводы не стал, все же здесь все по-другому. В Отстойнике не было местных, только чужие, попаданцы, так сказать, а здесь и те, и другие. И Тьма проявляется по-другому…

– Кстати, все хотела тебя спросить, – вдруг вспомнила она. – Как ты думаешь: где Тьма настоящая – здесь или там? Ну в смысле… – Она замолчала, явно подбирая слова. – …Вот где-то мы ее видим такой, какая она на самом деле, а где-то она словно воплощается во что-то. Или она везде разная? Я ведь просто чувствую, что то, что мы видели там, и что встретили здесь, – одно и то же. И все же оно разное.

Мысль она выразила сумбурно и путано, но я ее понял. И ответил сразу, потому что думал об этом сам, и не раз:

– Там. Там мир… изнанка мира уже оторвалась от основы, и там Тьма такая, какая она есть, она там Левиафан, она стена до неба и воплощенный ужас. И там ей не надо что-то из себя изображать. Этот мир еще цел. Он… разваливается, расслаивается, но все же не разделился. И Тьма сюда прокрадывается, проползает через прорехи, но она пока вынуждена принимать формы, вроде как маскироваться. Не поручусь, разумеется, но мне так думается.

– Может, и так. – Настя пожала плечами. – И что ждет нас впереди?

– Не знаю. Не имею никакого представления.

И это было правдой.

Наутро я узнал, какой механик будет заниматься моим самолетом. Им оказался тот самый парень, что примкнул к нам для поездки в Коди. Звали его Дуг, был он невысоким, тощим, шустрым, с узким хитроватым лицом и чем-то напоминал Федьку – моего друга-товарища по Отстойнику. Трудно сказать чем, но что-то общее между ними явно было. Еще в Коди он доказал, что при наличии инструкций и руководств способен разобраться с любым механизмом, так что именно Настя назначила его обслуживать «лайку» как самый простой из имеющихся самолетов, вроде как для практики. Я прокомментировал это восточной пословицей: «Ученик цирюльника учится на голове сироты», – но Насти уже здесь не было, она улетела еще вчера с раненым на борту, так что мой мелкий выпад ушел в пустоту.

Пока самолет готовили к вылету, я сделал две вещи – проверил сектора обзора с постов на крыше, чтобы убедиться в том, что вчера оценил их правильно, затем понаблюдал за ближними к терминалу домами, потом за краем пологого склона, ведущего к городу, где проще всего было устроиться стрелкам, но никакой активности в них не заметил, а затем приказал сидевшему за «полтинником» бородатому пузану по фамилии Ла-Руш, которого по имени никто не звал, пристрелять каждую точку на этих домах, а на мешки нанести метки, для того чтобы можно было вести огонь без предварительной пристрелки.

– Особое внимание пространствам под подоконниками и между окон, – добавил я. – И корректировщик тебе нужен. И наблюдать постоянно, потому что, будь я снайпером, я бы тебя снял запросто.

Склон этот беспокоил. Мало того что это самое близкое к Базе укрытие для возможного противника, так туда еще и скрытный подход наблюдателю или снайперу в любое время суток обеспечен. Скрываясь за склоном, можно было выбрать позицию для наблюдения, например. А наблюдение даст систему охраны, график движения, график смены патрулей. Хорошо, что у нас хотя бы рации военные, с кодированием переговоров.