Александр Романовский - Цвет ярости - алый

– Тридцать пять тысяч?! Не смеши.

– И не пытаюсь. Если хочешь посмеяться, приходи через пару дней. Будет настоящий цирк, уверяю. – Таран затаил дыхание. Все должно решиться сейчас. Если Череп не клюнет, придется соглашаться на десять. Он никогда не поднимет на поединке такие деньги, а о том, чтобы всерьез с кем-то торговаться, нечего и думать. – Ну как, придешь?

– Хорошо. Пятнадцать.

Хозяин Подворья, будто подросток, сделал характерный жест – энергично дернул воображаемый “ручник”.

Вот оно. Дело в шляпе. Как Хэнк и думал, всеми коммерческими делами в Ордене занимался кто-то другой. Но явно не Череп. Этот не смог бы и свою же бабушку “раскрутить” на пачку сигарет.

Упорство гангстера хрустнуло, как грифельный стержень.

– Что? Пятнадцать?! – деланно возмутился Таран, словно ему предложили заняться мастурбацией на людях. – Ты все шутишь. Я же сказал, что без особого труда сделаю на поединке вдвое больше.

– А если нет? – столь же резонно, сколь и риторически поинтересовался Череп. – Двадцать.

– Меня уже утомляет этот разговор. – На самом деле Хэнк чувствовал такой азарт, какого не испытывал уже давно. – Двадцать… пять. Соглашайся или я повешу трубку.

Молчание.

– Твоя взяла. Согласен.

Хозяин Подворья зажал рукой микрофон и витиевато выругался. В переводе на обычный язык его речь выражала нечто вроде: “Вот так, наглый ублюдок, я тебе покажу!”

– Так бы сразу. Мы оба сэкономили бы кучу времени.

– Я хочу забрать… товар завтра же. Таран нахмурился. Над этим вопросом он еще не задумывался. Но какая, в сущности, разница?

– Как хочешь. Плата – наличными, при получении товара.

– Разумеется, – с подозрительной готовностью согласился Череп. – Назови место встречи.

– У меня, на Подворье.

– В таком случае, – помедлив, сказал гангстер, – ты понимаешь, что я не могу явиться один?

Таран это понимал, но не спешил признавать. Вряд ли Череп имел в виду свою супругу.

– Отчего же? Я упакую Волка должным образом. Как только увижу деньги, незамедлительно вручу товар тебе. Твоя свита вполне может подождать за воротами. Безопасность я ГАРАНТИРУЮ.

– Не сомневаюсь. И все-таки доверие – слишком большая роскошь в наше время. Либо назови нейтральное место, либо, будь так добр, впусти внутрь моих провожатых.

Хэнк прикинул варианты. Нет, на Подворье ему ничто грозить не может – в сознании Тарана школа представлялась несокрушимой твердыней. Что могло случиться, пусти он во двор пяток-другой бритоголовых? Много больше Хэнк опасался того, что сделка совершится на нейтральной территории, где у Ордена были все возможности, чтобы подготовить ловушку.

– Ладно. Не больше дюжины.

– Само собой. Время?

– После обеда, – ответил Таран. – Часа в три-четыре.

– Не годится. У меня на завтра запланировано много дел. Лучше вечером, в начале девятого. Сразу с наступлением темноты. – Гангстер говорил спокойно, без фальши, но у Хэнка мгновенно возникла масса подозрений. Что за дурацкие отсрочки?

Он заставил себя успокоиться, вообразив кучу баксов, которую должен получить. В конце концов, у этих гангстеров – свои причуды. Возможно, “черепа” привыкли проворачивать все сомнительные дела лишь под покровом темноты? Это здесь, в Клоповнике, местные жители, не промышлявшие ничем другим, кроме как сомнительным, не особо оглядываясь на время суток либо политическую ситуацию в Мегаполисе.

– Хорошо. С наступлением темноты.

– Отлично. До встречи. – Череп первым отключил связь. Тарану это очень не понравилось.

Еще довольно долго у него оставалось ощущение, словно он упустил что-то крайне важное. Но, прослушав запись, Хэнк подверг анализу каждую реплику (даже прогнал через компьютер с программой “детектора лжи”), однако так и не нащупал заведомо слабых мест. Сказав себе, что причина тревоги в том, что он вынужден продать своего лучшего гладиатора, Таран немного успокоился. Но где-то на окраине сознания неутомимо пульсировала тревожная жилка.

Почему-то Курт ждал этого визита.

Он сразу же понял, кто идет к нему в гости – в тот момент, когда открылась металлическая дверь в верхнем конце лестницы. Тяжелую походку Хэнка Тарана было невозможно спутать с чьей-либо еще. Один лишь Таран ходил по Подворью, как полновластный хозяин.

Не менее часа назад охранники унесли подносы с остатками ужина (аппетит у Волка в последнее время был очень неважный), и Курт уже собирался отойти ко сну – до рассвета погрузиться в жуткие и томительные сновидения, которые, впрочем, уже не могли нагнать страху. Не так давно Курт перестал утруждать себя попытками провести четкую границу между сном и явью. Все для него утратило значение.

Насыщенный, “бронебойный” запах виски Волк почувствовал даже через дверь.

Это настораживало. Таран пил редко.

Лязгнули запоры, дверь распахнулась. На пороге конечно же стоял Таран – собственной персоной. Запах алкоголя стал еще гуще. Бывший гладиатор вошел в проем штормящей походкой. В одной руке он держал ключи от дверей, в другой – пульт управления ошейником. Хэнк пришел один; куда-то подевались даже Нож с Топором.

Курт опустил ноги с кровати на пол и сел прямо. Он сделал это невольно, почувствовав серьезность момента, а не из уважения к ненавистному тюремщику. Таран определенно явился не для того, чтобы рассказать свежие сплетни. Последний раз это случилось, когда узник узнал о приостановлении той самой Конвенции. Что же будет сегодня?

Безволосый переступил порог и вошел внутрь. Черные блестящие глаза уставились на Волка через прутья решетки. Сперва Курт не поверил, – ему показалось, будто в этих глазах, холодных, как обсидиан, промелькнуло сожаление и даже нечто сродни состраданию. Но узник был склонен поверить, что просто ошибся. В черном списке Курта Таран стоял сразу же после Ковбоя. Однако если Ковбой был далеко, то Хэнк постоянно крутился где-то рядом. Ненавидеть его было очень удобно.

Таран обшарил взглядом помещение и, так и не отыскав, на что можно пристроить свой зад, подпер плечом стену. По всей видимости, он не собирался ни открывать решетчатую дверь, ни включать ошейник. Курт навострил уши, готовясь ловить каждое слово. Отчего-то он знал, что разговор будет очень серьезный.

– Вот так, малыш, – сказал Хэнк. – Такие дела…

С последним словом безволосый испустил такой тяжелый вздох, будто он и пленник проговорили битых три часа. Подобными словами, казалось, разговор можно завершать.

Но вместо того чтобы так же непредсказуемо уйти, Таран уставился в пол и задумался.

– Какие дела? – буркнул Курт. Безволосый встрепенулся, словно возвращаясь к реальности.

– Завтра ты оставишь эти стены. Покинешь Подворье. – Он усмехнулся, но так, будто неудачно пошутил. – Завтра у тебя будет новый хозяин. Ты с ним, как мне кажется, незнаком, и все-таки… Он тебе вряд ли понравится. Мерзавец еще тот… Курт напрягся. Таран бредит?