Александр Романовский - Цвет ярости - алый

Хэнк чувствовал себя персонажем одного из тех дурацких фантастических фильмов, герои которых, спасаясь от инопланетных чудовищ, тоже захлопывали за собою один шлюз за другим. Но Чужие, вооружившись отборнейшими из передовых технологий, продолжали погоню. Лысые “черепа” чем-то напоминали пришельцев: такие же уродливые и чужие. Здесь, во всяком случае, они точно были чужими… Клоповник засосет их в алчущую глотку, перемелет сотней клыков и выплюнет обратно. Стоит лишь распространиться вести о том, что пришлые захватили Подворье… Впрочем, Таран сомневался, что гангстеры задержатся так долго.

Он шел по коридору, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Эхо шагов разносилось далеко в обе стороны. Коридор был длинный, его холодные каменные стены хранили множество секретов. Многие были страшными, кровавыми, погребенными во тьме. Некоторые появились задолго до рождения Хэнка. И тем не менее Таран привык считать Подворье своим домом. Тут прошла вся его жизнь, крайне долгая по гладиаторским меркам. Ему было уютно в окружении этих стен, их мрачных секретов. На протяжении многих лет Хэнк не ночевал ни разу вне Подворья…

А теперь пришли чужаки, чтобы прогнать его из родного дома! Ярость и злость клокотали внутри, не позволяли дышать полной грудью. Жажда мщения, помноженная на врожденное чувство справедливости, своеобразное, конечно, требовала вернуться, прихватив второй “гладиус”, и показать захватчикам, где раки зимуют… Или погибнуть, что тоже был бы не самый худший вариант.

По левую руку начались камеры гладиаторов – “вольеры”, как их называли охранники. Внутри, само собою, сидели бойцы. Глядели на Тарана через прутья решеток, провожали ухмылками и злорадными смешками. Они, вероятно, успели догадаться, ЧТО происходило во дворе. Почему-то Хэнку было муторно и мерзко на душе, когда он проходил мимо камер. Голова втягивалась в плечи, а каждый смешок отдавался разрядом электрического тока. Он-то считал, что этот день не наступит НИКОГДА.

И, как водится, в очередной раз ошибался. Его выгоняли из дома под смех собственных РАБОВ. Пожалуй, большего позора Хэнку испытывать не доводилось.

– Эй, Таран, улепетывай быстрей! – крикнул кто-то. – “Черепа” уже спешат за твоей задницей!

Таран круто затормозил, едва не растянувшись на полу. Услышанное сыграло роль последней капли. Так крохотный камешек, сброшенный с горы чьей-то неосторожной рукой, может вызвать лавину в полтысячи тонн. Хэнк чувствовал, что теряет самоконтроль.

Он развернулся, мгновенно обнаружив крикуна. Разумеется, он знал голоса их ВСЕХ. Тяжелый взгляд Тарана придавил бородатого бойца, словно мешок с цементом.

Гладиаторы знали, что власть Хэнка подходит к концу (собственно, революция уже произошла), однако все еще его боялись, просто в силу привычки. Так гиены, кружа неподалеку, опасаются приближаться к смертельно раненному льву. Гораздо безопасней отсидеться и подождать, пока грозный хищник окон-, чательно обессилеет.

Ключи от камер, как всегда, были у Хэнка при себе. Он хотел было открыть дверь, чтобы надрать шутнику задницу, но в последний момент образумился. “Вольер” вмещал пять гладиаторов. Они были безоружны и все-таки, загнанные в угол, дрались бы как росомахи. Хэнк знал это лучше кого бы то ни было. Кроме того, он не хотел растрачивать бесценное время. Потратить пришлось бы немало – даже для того, чтобы расстрелять рабов из пистолета, тогда как отдающийся в голове пульс голосил “ПОГОНЯ! ПОГОНЯ!!” Было и другое, более подходящее решение.

Таран развернулся, игнорируя шквал гнусных шуточек. Он двигался в том же направлении, но теперь твердо знал, куда ему следовало завернуть по дороге. Вероятно, это и было то самое назойливое чувство незавершенности, преследовавшее его с начала БЕГСТВА. Теперь он знал, ЧТО именно ему следует сделать.

Цель была в нескольких шагах – сразу за поворотом. Хэнк остановился и, распахнув деревянные створки, застыл с глупой ухмылкой. Неужели он и впрямь доведет задуманное до конца? От одного лишь осознания этого становилось не по себе. Но делать нечего – решение принято и обжалованию не подлежит. Осталось привести приговор в исполнение, а затем действовать дальше. Движение – жизнь. Остановка – глупая смерть.

Как в любой серьезной конторе, на Подворье тоже имелся тот самый бесполезный шкаф, в котором хранилось так называемое “оборудование для пожаротушения”. Лопата, топор, лом, дурацкое ведро, напоминавшее колпак какого-то волшебника, а также, разумеется, сам огнетушитель. На всем этом конечно же лежал толстый слой пыли – ответственным за “пожарную безопасность” был не кто иной, как Нож.

Однако упомянутый шкаф был оборудован рядом модернизаций, известных лишь Тарану, а также тому мастеру, который эти модернизации производил: глубокой ночью, прибыв к месту работ с повязкой на глазах, натерпевшись дикого страха… Усовершенствования заключались в невзрачной клавиатуре – символы от “О” до “9”. И ничего больше. Ни инструкции, ни даже пояснительной надписи. Эти клавиши целый год оставались никем не обнаруженными. Кому, в самом деле, взбредет в голову искать что-то интересное среди “оборудования для пожаротушения”?

Но потом кому-то, похоже, взбрело. С тех самых пор по Подворью ходили настоящие легенды по поводу того, для чего предназначалась клавиатура. С тем, кому понадобилось ее устанавливать, было все ясно. Версии выдвигались самые разные: от тайника, набитого деньгами и золотом, до пуска баллистической ракеты “Клоповник-воздух-Клоповник”. Сам же Таран никому и ничего не рассказывал. Даже Ножу с Топором – наверное, потому, что боялся даже самому себе признаться в степени собственного безумия. Это была его личная тайна. У всех диктаторов, как и у женщин, и уж тем более когда диктатор женщина, есть свои секреты.

Откинув крышечку из прозрачного пластика, Таран, помедлив мгновение (бум-бум-бум – барабанило в висках), набрал код из восьми символов. Вспомнилась комбинация без всякого труда; цифры, одна за другой, вспыхивали в голове огненными пиктограммами.

“Вот и все”, – подумал Хэнк.

Педантично опустив крышечку, он продолжил путь. У него осталось тридцать секунд… Нет, меньше. Но достаточно, чтобы убраться от “вольеров” подальше.

Подворье не взлетит на воздух, во всяком случае, НЕ ВСЕ. Это была не дурацкая кнопка из тех же фильмов о космических полетах и пришельцах, обозначенная подписью “Самоуничтожение”. Собственно, клавиатура могла отвечать и за эту функцию– глобально, – если бы Таран потрудился своевременно довести задуманное до конца. Еще два года назад, предчувствуя нечто подобное, он заложил в Подворье энное количество взрывчатки, распределив его поровну между особыми точками, взрывы в которых нанесли бы комплексу наибольший ущерб.