Олег Маркелов - Любимчик Судьбы

— Если ты сейчас со мной говоришь, то говори попроще. Ладно? — попросил Майкл, двигая рукой и ощущая, что мышцы работают так, словно он их только что хорошенько разогрел.

— Ладно, все самое умное я уже сказал, — оскалился Филби. — Короче, эта машинка может трансформировать твою систему мускулов и сухожилий, делая их плотнее, увеличивая, корректируя.

— Так я прав? — спросил с восхищением Майкл. — Валяешься здесь, как в солярии, и в тренажерном зале жилы рвать не надо?

— Ты слишком примитивно это себе представляешь. Здесь все не совсем так, — начал было возражать Ралф, но, поняв, что вряд ли сможет объяснить то, в чем сам еще недостаточно разобрался, передумал: — Но в принципе верно. Надо мне будет как-нибудь еще с этим сисадмином покалякать. Да и вообще я тут много интересного увидел...

— Вон тот чушок идет, про которого я рассказывал! — Громкий голос привлек внимание Майкла, когда он направлялся в зал для рукопашного боя.

Сейчас по распорядку было свободное время — короткие пару часов, когда курсанты могли заниматься всем, чем угодно. Кто-то расслаблялся, ничего не делая, кто-то смотрел визор, а Майкл ходил в зал для занятий рукопашным боем, уже зная, что инструктор лейтенант Барков никому не отказывает в дополнительном занятии.

Голос, привлекший внимание Майкла, принадлежал тому самому рядовому из батальона тылового обеспечения, с которым Филби столкнулся на днях на пороге столовой.

— Эти недоделки совсем оборзели, — делился тыловик со своим собеседником, указывая на Никсона. — Гонору у этого на троих хватит. Считает, что раз здоровым родился, значит, можно об людей ноги вытирать. Что вылупился, дебил? Вали пока.

Последние фразы были явно обращены к Майклу, хлестнув его, словно пощечина. Намереваясь вначале пройти мимо, он остановился, чувствуя, как закипает в нем ярость.

— Что вылупился, спрашиваю? — мерзко улыбнулся толстяк.

— Послушай, толстожопый, — шагнув к тыловику, негромко заговорил Майкл. — Ты за две наши встречи уже тошноту у меня вызываешь. Давай найдем тихое место и поговорим по-мужски.

Улыбка тыловика стала еще радостнее, и, наклонившись ближе к уху Никсона, он почти зашептал:

— Ты, сучара, со мной разобраться хочешь? Но это я с тобой разберусь, только по-своему. Ты, чмо, еще не знаешь, как здесь поступают с быками вроде тебя, которые только кулаками махать умеют. Если ты, урод опухший, прикоснешься ко мне хоть пальцем, я тебя сгною па киче, а не стану, как ты хочешь, подставляться под твои кулаки. И поверь мне, здоровячок, я тебя достану. Ты обязательно попытаешься меня ударить. И тогда тебе крышка, сладенький.

Он отстранился, довольно посмотрев в глаза Майклу, и, кивнув, пошел вслед за своим бывшим собеседником.

— Эти перекачанные тупицы только понтоваться умеют, — донеслось до Майкла с той стороны, куда ушел тыловик. — А скажешь ему на ухо пару слов пожестче, он и язык в жопу засунет. Где только таких набирают?

Майкл чувствовал, что еще мгновение — и у него пар пойдет из ушей, но усилием воли сдержал жгучее желание догнать толстяка и сделать из него отбивную. В этой ситуации нужно было разобраться и не наломать дров. Армия не то место, где прощают косяки. А то, что этот толстый ублюдок понимал правила игры лучше, чем новобранец, не вызывало никакого сомнения.

Никсон отложил решение этой проблемы до лучших времен и только позволил себе выплеснуть ярость во время дополнительного занятия по УниКАБ — универсальному комплексу армейского боя, основанному на айкидо, джиу-джитсу, боевом самбо и ряде других древних боевых искусствах, за что курсант и получил заслуженную похвалу от лейтенанта Баркова...

— Чертовски полезное знакомство, — хвастался Филби с таким видом, словно нашел путь в главный сейф Федерального банка. — Недаром говорят — век живи, век учись. Оказывается, и в армии есть куча интересных вещей.

— Ну да, — согласился Никсон, вспомнив последнее занятие по использованию холодного оружия. — Действительно весьма полезные для будущего вещи есть.

Совсем недавно он не мог себе и представить, что научится помимо владения армейским оборудованием и вооружением пользоваться кучей вспомогательных и довольно эффективных штучек — ножами, гарротой, яварой и много чем еще из того арсенала, который до армии видел только в фильмах.

— Кстати, Майк, я тут кое-что придумал по поводу нашего друга из батальона тылового обеспечения, — внезапно переменил тему Ралф.

— Я бы с удовольствием, не мудрствуя, набил ему в бубен, — помрачнел Майкл, которого «нечаянные» встречи с тыловиком достали уже настолько, что он готов был плюнуть на рассудительность.

— Мне кажется, я смогу дать тебе такую возможность, — пообещал Филби, который не рассказывал товарищу, что его толстый тыловик достает еще злее, не опасаясь крепких кулаков.

— Ты серьезно? — оживился Майкл. — И можно будет это сделать как-нибудь тайно?

— Наоборот, — интриговал Ралф. — Ты сможешь сделать это совершенно открыто и вволю.

— Что ты придумал? — насторожился Майкл, не представляя, как можно воплотить в жизнь слова товарища.

— Всему свое время, — ушел от ответа Филби. — Покажи-ка свой коммуникатор.

Майкл поднял руку, предоставляя товарищу возможность возиться с массивным наручным персональным устройством. Пробежавшись по кнопкам настройки, Филби, довольно ухмыляясь, кивнул.

Бросив взгляд на свой коммуникатор, Майкл остолбенел. Каждый наручный коммуникатор оборудован небольшим дисплеем, отражающим время, дату, биопараметры владельца и многое другое или помогающим видеть собеседника в режиме видеотелефонного разговора. Но сейчас на этом мониторе транслировался какой-то порнографический ролик.

— Ой! — удивленно ойкнул Майкл.

— А ты думал, я зря с местными сисадминами перезнакомился? — возвращаясь к первоначальной теме разговора, вновь похвастался Филби. — Это тебе подарок. Чтобы не забыл, как девки выглядят, пока здесь трубишь. Контракт-то ведь долгий.

Он рассмеялся и опять умчался налаживать новые контакты среди технарей корабля.

Рубен Холмс всю жизнь был трусом. Он боялся всего — наказания отца, драчливых мальчишек во дворе, недовольства учителя, уколов и много чего еще. Страх постоянно жил в его душе, отравляя всю его жизнь, уничтожая все остальные эмоции. И едва только он начал сознавать это в себе, началась и его борьба со всем миром, призванная отомстить за этот страх. По мере того как он рос, простой страх превращался в злобу, которую Холмс готов был обратить на любого, неспособного дать Рубену достойный ответ. Даже в первый раз, выманив маленьких котят, появившихся в подвале их дома, под клыки дворового злобного пса, он испытал радостное злорадство. Чувство было очень приятным, и Рубен стал искать его повторения. Подсунуть товарищу по классу свою вещь, а потом заявить учителю о ее пропаже... Поссорить друзей, нашептав им друг на друга невесть что... Помочь человеку вляпаться в неприятную историю — это было именно то, что нравилось Холмсу больше всего.