Андрей Стерхов - Последний рубеж

Всемирная Сырьевая Корпорация, корпоративный конвойный отряд, конвойный – с 25.12.2233

В отличие от данных Курта Воленхейма, данные Арнарди полковника заинтересовали. И весьма. Во всяком случае, за две нестыковки острый глаз профессионала тайного сыска зацепился сразу.

Во-первых, было непонятно, почему отлично зарекомендовавшего себя солдата, солдата, которого забрали из линейной части в отряд специального назначения, солдата, который честно отпахал два контрактных срока, солдата, который, в конце концов, получил личный пожизненный позывной (что случается с одним из тысячи), не выдвинули в кадровый состав? Почему при таких блестящих данных он не стал офицером?

Вот вопрос: отчего так случилось?

Насколько Харднетт знал, никто пока еще не отменял директивы Комитета объединенных штабов по продвижению бойцов, имеющих высшее образование, туда, куда положено. Даже специальные квоты ежегодно выделяются на это дело. Так кто Владислава де Арнарди затормозил? И на каком основании?

Харднетт сделал соответствующий запрос, и машина выдала весьма обескураживающий текст:

Предложение №3476/453 на обучение в профильном Училище кадрового контингента от 7.08.2229.

Реакция кандидата – отказ.

Все понятно – сам себя солдат затормозил. Предложение ему все-таки сделали. Бюрократическая машина сработала исправно, грех ее в данном случае винить. Да только не пожелал солдат стать офицером. Не всегда, выходит, плох тот солдат, который не хочет стать командором.

Харднетт понимающе кивнул. Он знал таких людей. Им самим в пекло – за ради бога, а вот других на смерть послать, тут у них как раз кишка тонка.

«Что ж, – подумал Харднетт, – каждый в своем праве».

С этим ясно.

Но было еще кое-что, вызывающее удивление. А именно: почему парень из благополучной и, видимо, небедной семьи вообще добровольно пошел в армию? Вот – почему так поступил? Вроде все у него по жизни шло благополучно, карьера складывалась вполне удачно, и вдруг как гром среди ясного неба – Центр боевой подготовки. Да еще и – куда уж круче! – имени командора Брамса. Может, дело в несчастной любви? А быть может, что-то кому-то хотел доказать? Или не кому-то, а себе? Или все же не совсем удачно карьера у него складывалась? Или вовсе неудачно?

Харднетту стало интересно, в каком именно направлении двигал науку аспирант де Арнарди, поэтому запросил тему его кандидатской. Машина мгновенно выдала:

Тема кандидатской диссертации Владислава де Арнарди (идентификационный номер НМ 56437899-34575) засекречена по распоряжению секретаря Чрезвычайной Комиссии по противодействию посягательствам №132487/456 от 4.09.2222 года.

Харднетт аж присвистнул от изумления. Неужели в Институте лингвистических исследований разрабатывают новые виды вооружения? А может, там составляют математические матрицы шифровальных машин? Или, бери выше, используя вероятностные модели, ищут на супер-пупер-компьютерах новые каналы выхода в Над-Пространство? Что за чушь-то такая?

Он увеличил уровень доступа с общего четвертого до своего второго и повторил запрос. На этот раз машина скрывать тему не посмела, и на экране высветилось:

«Логико-прагматический анализ элементарных синтаксических знаков высказывания на основе древнедаппайских текстов».

И тут уж, конечно, Харднетт понял, отчего диссертацию аспиранта Арнарди закрыли от простых смертных. Чего тут понимать? Яснее ясного. После Известного Инцидента вся информация, так или иначе связанная с Даппайей, проходит под грифом «Совершенно конфиденциально», а иная так и вовсе под грифом «особой государственной важности». Все в свое время засекретили. Даже рецепт приготовления даппайской сыти. Абсурд, конечно. Полнейший! Но это как раз тот самый абсурд, в котором присутствует глубочайший смысл.

«Странно все это как-то», – подумал Харднетт и крутанулся на стуле по часовой.

Действительно – странно. Вполне перспективную тему грыз парень. С учетом известных обстоятельств, могла бы кормить его всю жизнь. А он взял и сорвался. Как лещ с кукана. Мальчик-отличник подался в племя отпетых сорвиголов. Из ученой палаты – в солдаты. Ладно бы еще технарем был по образованию, а то ведь занимался какой-то заумью несусветной. Филологией! Стишки, вероятно, пописывал украдкой по ночам. Где те стишки и где тот окоп? Нет, так в жизни не бывает.

Но получается, что бывает.

«И куда только его родителя глядели?» – подумал Харднетт, опять крутанувшись на стуле. Теперь уже против часовой.

Кстати, о родителях: кто они и где сейчас?

Он приказал раскрыть позицию «ОТЕЦ», и аппарат выдал информацию, оказавшуюся очень краткой:

Де Арнарди Кирк Стас – в живых не числится с 4.08.2223

Харднетт не стал соваться в архив, а повторил операцию по позиции «МАТЬ». Информация оказалась столь же скупа:

Де Арнарди (Ковалева) Дайана – в живых не числится с 4.08.2223

Что-то в этих лаконичных строчках показалось Харднетту весьма важным. И не только важным, но и знакомым. До боли знакомым. В следующую секунду он понял, что именно – дата смерти.

Четвертое августа 2223 года.

Едва до него дошли эти цифры, в голове взорвалась бомба, начиненная страшными воспоминаниями десятилетней давности. Эта бомба всплыла на поверхность из глубин подсознания, с самого его илистого дна, а когда рванула, в мозгу сразу вспыхнул жуткий заголовок из новостной ленты:

ОЧЕРЕДНАЯ ВЫЛАЗКА ЭКСТРЕМИСТОВ. КАТАСТРОФА НА БОРТУ ПАССАЖИРСКОГО НП-ЛАЙНЕРА. МНОГОЧИСЛЕННЫЕ ЖЕРТВЫ.

И тут уже, прорвав плотину, сами собой пошли вспоминаться сухие строчки информационного сообщения, разделившего его жизнь на «до» и «после»:

Информационное агентство Рейтер со ссылкой на официальные источники сообщает, что 4 августа в 12.05 по единому времяисчислению взорвался пассажирский НП-лайнер «Сюита», находящийся в зоне предстартового ожидания НП-узла Апарау.

НП-лайнер «Сюита» (корабль проекта 56630) следовал рейсом №3452-бис по маршруту Ритма – Апарау – Горосс. На борту находилось 354 пассажира и 29 членов экипажа. Число погибших и пострадавших уточняется. Спасательная операция проводится силами Министерства ликвидации последствий. О происшествии проинформирован президент Федерации. Для расследования причин взрыва создана межведомственная комиссия.

Вспоминать невыносимо, не вспоминать – невозможно.

Первое движение сознания в ту сторону и сразу – пронзительная боль. Ощущение вбитого в сердце гвоздя. Оцепенение. Лишь потом, из попыток вздохнуть, наплывают: безжизненный свет коридорных ламп, звук шагов по скользким плитам морга, черные круги под глазами матери, превратившееся в маску лицо отца.

А затем…

Взвизг молнии черного пакета сливается воедино с глухим стоном отца и воплем матери. В круге яркого света – бесформенный сгусток обгорелой плоти. Все, что осталось от человека. От ребенка. От его, Вилли, сестры.