Андрей Стерхов - Последний рубеж

Харднетт прервался, надеясь, что этого будет достаточно. Но Обучающий узел молчал. Пришлось продолжить. Чтобы побыстрее набрать необходимые для интегрированного зачета баллы, Харднетт обратился к политическому устройству Схомии.

– После принятия в 2212 году Билля о единстве, ознаменовавшем конец эпохи междоусобных войн, Схомия номинально представляет собой федеративное государство. Но в силу особенностей исторического развития федеральная власть крайне слаба. Переданные субъектам федерации полномочия по современным представлениям чрезмерны. Система обязательного согласования решений федеральной власти с выборными правительствами всех тридцати двух округов неэффективна. Фактически Федеративную Республику Схомия можно считать аморфным объединением самостоятельных административных субъектов. В целом для Схомии характерна неоднородность состояния политической и правовой культуры, что не только тормозит развитие самой Схомии, но и снижает эффективность присутствия представителей Большой Земли в плане как экономической…

– Достаточно, зачет, – прервал Обучающий узел.

– …так и военной составляющих, – по инерции договорил фразу Харднетт.

А неугомонный Обучающий узел, не давая ему передыха, продолжал экзамен:

– Испытуемый НМ 54277059 – 28956, доложите, что означает понятие «халлачахра»?

– Халлачахра – это «колесо времени», – дисциплинированно ответил Харднетт. – В муллватской мифологии халлачахра – базовый аспект представлений о мировой истории. Согласно этим представлениям, мир вечен и неизменен, однако условия существования его центральной части, где и обитают муллваты, подвержены ритмическим колебаниям. Остальная часть мира пребывает в постоянном, не изменяющемся потоке времени. Халлачахра имеет 12 временных периодов – «спиц». Шесть из них относятся к «прогрессивному», восходящему полуобороту колеса времени (период «агалл»), а другие шесть – к регрессивному, нисходящему (период «тллонг»). Агалл в свою очередь состоит…

– Достаточно, зачет, – оборвал Харднетта Узел и с ходу стал монотонно читать гулким мужским басом текст на литературном аррагейском: – Урро тиб тагонато со пррай унго арр жмалк унго? Чрра со. Аган-тиб сум унго атиб дрроп унго ог атиб ой-аган уз пррай ака ой-аган рриорро жакл унго…

Закончив, Узел потребовал прежним, женским, голосом:

– Испытуемый НМ 54277059 – 28956, переведите на всеобщий язык.

И Харднетт перевел:

– Что представляет собой человек, который занят только тем, что спит и ест? Животное, без всякого сомнения. Создавший людей думающими, вложил в них разум, подобный Разуму Высшему, не с той целью, чтоб покрывался он плесенью праздности…

– Зачет, тест завершен, – объявил сладкоголосый Обучающий узел и подвел общий итог: – Уровень усвоения материала испытуемым НМ 54277059 – 28956 составляет восемьдесят семь процентов. Приемлем для выполнения оперативного задания с внедрением на глубину второго уровня.

– А нам больше и не надо, – сказал Харднетт и выдернул штекер из гнезда.

Не придуман еще адаптерный модуль, обеспечивающий стопроцентное усвоение цифрового формата гиппокампом, так чего нервничать? Десять – пятнадцать процентов потерь – пустяк.

Легенду прикрытия Харднетт решил разработать по пути на Тиберрию. Но о лице побеспокоился сразу. Это, конечно, неправильно – легенду к лицу подбирать. Надо бы наоборот. Но время поджимало – лицо делать дольше, чем разрабатывать легенду для неглубокого внедрения. Для неглубокого можно и вообще сымпровизировать.

В долгий ящик полковник откладывать не стал и, напевая под нос слова новомодного шлягера «Мы себе не выбирали маски в этом карнавале», быстро выбрал из каталога подходящую физиономию.

Из всех возможных то еще личико – высокие скулы, мясистые, обиженно поджатые губы, сдвинутые к переносице брови, колючие глаза, возле рта глубокие складки. Все такое брутальное. Даже дикое. Но особенно нос понравился. Занятный такой шнобель – большой, когда-то правильной формы, но переломанный и свернутый набок. Видимо, перебили однажды в драке, да так и сросся. Ну и, конечно, впечатлила борода этого покойного аррагейца. Нечесаное черное бесчинство, тронутое первой сединой.

«Такие лица, – подумал Харднетт, – беременным показывать не стоит. Во избежание преждевременных родов».

Он запомнил постоянный адрес файла и отключился. После чего стал прорабатывать маршрут. Перебрал возможные и предпочел такой: завтра с утра рейсовым НП-лайнером до Саулкгаста, по прибытии попутным военным кораблем до НП-узла Армазд, а с Армазда до Тиберрии на ближайшем сухогрузе Всемирной Сырьевой Корпорации.

«Вот так, – мысленно утвердил Харднетт это дело. – Вот так и так вот».

На сухогрузе, конечно, не слишком приятно вояжировать – удовольствие ниже среднего, но дожидаться более комфортной оказии, типа НП-лайнера Министерства внешних сношений, в той глухомани можно и полгода, а то и больше. Времени же на ожидание нет.

Нет времени.

Определившись, Харднетт приказал менеджеру терминала зарезервировать места по брони Чрезвычайной Комиссии на все суда выбранного маршрута, а потом вызвал по селектору заместителя.

– Весь во внимании, шеф, – как всегда бодро отозвался майор Архипов.

– Сколько на твоих, Рэм? – спросил Харднетт.

– По единому – тринадцать сорок восемь.

– С тринадцати сорока девяти работаешь по плану «Зуммер».

– Куда-то надумал, шеф?

– Я – никуда. А вот Верховный кинул на Тиберрию.

– Ни хрена себе натянули глаз на копчик! – воскликнул удивленный Архипов.

Харднетт усмехнулся:

– Меня, Рэм, всегда восхищало твое умение обрисовать ситуацию в двух словах.

– Нет, шеф, скажи, а почему тебя-то?

– Потому что.

– Не понимаю.

– А ты не напрягайся. Полковнику никто не пишет, полковник пойдет и сам все разузнает.

– У нас что, шеф, рядовых агентов не хватает?

– Сам знаешь, что за глаза.

– Знаю, потому и кукарекаю. – Архипов красноречиво хмыкнул, а через секунду выдвинул гипотезу: – Черт, кажется, врубился. Похоже, Старику в этом деле нужен самый-самый. Я прав, шеф? Скажи.

Харднетт хохотнул:

– Грубая лесть, Рэм. Очень грубая. Если уж льстишь, то льсти тоньше.

– Это как?

– Провести инструкторско-методическое занятие?

– Да ладно тебе, шеф! Какая там, к черту, лесть? Ты что – не лучший? Лучший. Спроси у… Да у кого хочешь. Любой скажет. Согласись, в тридцать полковника получить не каждому дано. Я не прав?

– Это раньше я, возможно, был неплохим агентом, а теперь я, Рэм, посредственный клерк среднего звена. К тому же ожиревший.

– Не наговаривай на себя, шеф. Агент твоего уровня – это что-то вроде табельного ствола. Может пролежать сто лет без дела, а понадобится – вытащи, сотри старыми трусами оружейное масло и шмаляй за милую душу. Не подведет.