Илья Бердников - Вояж Проходимца

— В чем? — переспросил я. — Сури?..

— «Сурис о » — мышонок в переводе на межмировой.

— Это вездеход так называется? — развеселился я. — Нормально: внедорожник «Голубая мышь»! Это ж кто его так обозвал? В оригинальный, однако, мир я еду!

Пласт замолчал, глаза-маслинки потеряли свой блеск. Обиделся, что ли?

Лианы, поросшие мхом, все чаще зашлепали по лобовому стеклу: водитель определенно прибавил скорости. Я хотел было сказать ему, что с такой плохой видимостью это чревато, но промолчал. Пласт — водила, ему виднее.

— Well, what's rolling, guys? [8] Ну как дела, ребята? (Англ., амер. жарг.) Букв. — «Как катимся?». — раздался за нашими спинами жизнерадостный каркающий голос. — Вижу — скучаете?

Я покосился через плечо: только профессорши здесь не хватало!

Шлеп. Шлеп. Шлеп.

Хлопки лиан по стеклу все чаще.

— Что за день? — еле слышно, но с глубокой тоской пробурчал Пласт. — Еще эта курица, чтоб она провалилась!

Трах!

Вездеход подпрыгнул, словно наехал колесом на гигантскую кочку. Опасно накренился, вильнул вбок…

Бадам!

Я треснулся виском обо что-то, только искры из глаз посыпались.

— …Мать!

Судя по прорвавшемуся эпитету, Пласт, определенно, русскоязычный…

— Вииииии!!! — Это не свинью режут, это — Дженнифер.

Вездеход крутило, несло — Пласт выжал тормоза, но не мог выровнять машину — и било о растущие по бокам дороги древесные стволы.

Хрясь! Хрясь! Хрясь!

По кабине летал термос, еще какие-то неизвестно откуда взявшиеся вещи. Я судорожно уцепился за кресло, голова болталась на шее, как вырвавшееся из рук пожарника сопло брандспойта. В лобовом стекле мелькнула какая-то темная масса, выросла в объеме…

Пласт выдавил сквозь сжатые зубы:

— Абзац!

Бабах!

Меня швырнуло куда-то, вбило в какую-то щель.

«Пииииии…» — тонко запищало в ушах.

И оборвалось.

Неторопливый палач, сопя и причмокивая, методично натирал мое лицо наждачной бумагой. Я попытался крикнуть, но из сдавленной груди, словно паста «Colgate» из тюбика, выдавился лишь жалкий, затухающий стон. Кто-то застонал мне в ответ, жалобно и хрипло растягивая английские слова. Про какие-то факты, что ли? Кого это мучают?

— Фа-ак…

Ага, это, несомненно, Дженнифер.

— Гребаные джунгли!

А это, похоже, Пласт. Смотри-ка, какое у них согласие в выражениях. К ним бы еще витиеватые построения Данилыча прибавить. Ведь русский язык все равно величественней, правдивей, могучей и свободней остальных языков.

Я открыл глаза. Прямо напротив маячил черный влажный нос в окружении пушистых, торчащих во все стороны усов.

Лицо пекло, словно от ожога. Шершавый язык старательно гулял по всей моей физиономии. Я понял, что еще чуть-чуть — и щеки напрочь лишатся кожи. А то и мяса.

— Маня, отстань! — пробормотал я, пытаясь оттолкнуть настырное животное. — Вот, блин, заботливая какая нашлась…

Гивера фыркнула возмущенно: «Я старалась, реанимировала, а он не ценит!» — и, мазнув меня по лицу своим пушистым хвостом, исчезла из поля зрения.

Впрочем, «поле» оказалось довольно узким: я каким-то образом умудрился застрять под сиденьем кресла, да так, что голова оказалась прижата подбородком к груди, и пошевелить ею я никак не мог. Правая рука тоже не была доступна — ее прижало к телу основанием кресла. А вот ноги болтались где-то вверху и снаружи, но мне это ничего не давало, так как я не мог найти для них точку опоры.

В кабине было сумрачно. То ли уже смеркалось, то ли у меня в глазах до сих пор не прояснилось после удара головой — не знаю.

— Проходимец, ты как? — послышался еще один голос, и в тот же момент я почувствовал, что крепкие руки ухватили меня за ноги и потянули, выволакивая из ловушки за креслом.

Когда я наконец приобрел вертикальное положение — причем головой вверх, — то меня встретил ехидный взгляд Жюльена Оливера Лебо, который, собственно, и избавил меня от нелепого заточения. «Как замечательно выглядели твои ноги, болтающиеся в воздухе над креслом!» — казалось, говорили мне эти серые надменные глаза. Так что я поспешил буркнуть слова благодарности и побыстрей отвернулся, пытаясь сохранить хотя бы остатки собственного достоинства.

Пласт сидел на откидном сиденье, лицо залито кровью — ударился, видимо, о рулевое колесо. Возле него хлопотал Шварц, накручивая на голову водителя целую чалму из широкого бинта. На перекошенном полу, опираясь спиной о косяк двери и часто хлопая глазами, расположилась Дженнифер. Всю спесь и самоуверенность профессора Университета штата Мичиган с нее как ветром сдуло. Я даже позлорадствовал внутренне, видя глобальную, всеохватывающую растерянность на ученом лице. Вот тебе, цвет феминизма, ощути простую мужскую работу дальнобойщика…

Окна кабины действительно пропускали мало света: густая растительность плотно прилегала к стеклам, придавая проходящим скудным лучам зеленый оттенок. По одному из боковых стекол бодро пробежала какая-то насекомая мелочь. За ней — шустрое членистоногое размером побольше. Жизнь за бортом кипела, мало обращая внимание на чужеродный объект, столь бурно вторгшийся в ее пределы.

«Главное, — мелькнула у меня опасливая мысль, — чтобы эта жизнь продолжала кипеть за обшивкой вездехода и не пробралась к нам внутрь».

— Алексей, в порядке? — быстро спросил Шварц, не переставая превращать голову водителя в кокон. — Сходи с Жюлем, посмотри, что с вездеходом. И внимательнее, внимательнее будьте, я вас прошу!

Я сделал несколько глубоких, но осторожных вдохов. Ребра вроде бы не сломаны, слава Богу, просто отшиб правый бок здорово да связки плеча потянул. А вот на голове наливалась хорошая, фундаментальная такая шишка.

— Как себя чувствуете? — спросил у меня Жюльен, когда я вслед за ним спустился к дверям-трапу. — Голова не кружится? Не тошнит?

— И на соленое не тянет, — буркнул я и вдруг вспомнил, что когда-то уже отвечал этой фразой на подобный вопрос. Вот только когда? За последний год вокруг меня произошло столько событий, что иному человеку на пару жизней хватит.

Однако я должен был заметить, что в голосе Жюльена промелькнула тень заботы и сочувствия. Странно, неужели кроме насмешки и высокомерия Лебо был способен и на сострадание?

Жюльен нагнулся, зацепил пальцами небольшую скобу над самым полом — я раньше даже не обращал на нее внимания, — открыл узкую дверцу, за которой оказался небольшой стенной шкафчик.

— Наружу без оружия нежелательно ходить, — Жюльен достал из шкафа и протянул мне помповый дробовик, затем — заполненный пояс-патронташ.