Владимир Аренев - Комендант мертвой крепости

— Так в чём же тогда «беда»? — спросил Сиврим, подходя к столу. Он приветственно кивнул Хромому, почтительно — изумрудноглазой Синнэ. Как и всегда, одета была неброско, но он не мог оторвать от неё взгляда.

— Я уже говорил: сваливали всё в кучу, спешили. А теперь — поди разбери, где что. Их ведь ещё потом во Вратах, когда перекладывали в сундуки, смешали. В итоге: вот, пожалуйста, рядом лежат отчёты о закупках пеньки обителью Обоеруких и копии с «Гимна творения» вакихандов, перевод на алаксарский, с комментариями, которые, собственно, одни и интересны. — Хромой отложил потрёпанный фолиант в корзину, заполненную почти доверху.

Сиврим указал на неё:

— День прошёл не зря?

— В первую очередь — благодаря госпоже Синнэ, которая любезно согласилась…

— Ерунда! Это вы любезно согласились обучать меня алаксарскому, — Синнэ сердито посмотрела на Хромого, как будто тот обвинил её в чём-то недопустимом. — Вы честно и старательно выполняете обещанное, детям вы нравитесь, родители довольны.

— Ну, теперь уж вы говорите странные вещи. Почему бы я должен был вести себя иначе?

— Я вас вынудила проводить занятия.

Хромой улыбнулся:

— Сударыня, меня нельзя вынудить. И никого из андэлни нельзя: всех нас Праотцы наделили свободной волей, а значит, все мы — хозяева собственных мыслей и поступков.

— Дешёвая философия! — Синнэ отмахнулась с нешуточным раздражением. Была сегодня какой-то раздёрганной, нервной. — И чего она стоит, мы знаем. Вы, — кивнула она Хромому, — знаете лучше всех. Это ведь ваши сородичи устроили катастрофу. Хозяева своих мыслей и поступков! Пожелали встать вровень с Праотцами, поверили… — Она горько усмехнулась. — Как только кто-нибудь начинает разглагольствовать про свободу воли, жди беды. В ход обязательно пойдут кандалы, насилие и принуждение, потому что свобода воли одних означает ограничение воли других. Не согласны?

— Вы путаете свободу воли со вседозволенностью.

— Это вы сами себя обманываете! «Вас нельзя вынудить»? Как же! А почему тогда вы приехали в Шандал? По собственной воле? Или всё-таки вас послал венценосный кройбелс? И читаете отчёты о закупках пеньки вы тоже по собственной воле?

— Именно так: я хотел быть здесь — и я здесь. Совпали две воли: воля вашего правителя и моя.

— Но цели-то у вас разные. Вряд ли венценосного интересуют будни монастыря Обоеруких.

— Он просто хочет, — мягко сказал Хромой, — чтобы знания, добытые моим народом, не захлестнул ким-стэгат.

— Зачем? Чтобы дать эту вашу пресловутую свободу воли другим? Считаете, мир мало пострадал? Или думаете, кройбелс при помощи тайных знаний вашего народа собирается накормить голодных, даровать по рубахе каждому нищему, вылечить калек и уродов? Как по мне, лучше бы все эти ваши тайны именно что утонули в ким-стэгате. Навсегда.

— Для жрицы, которая заботится, чтобы дети прихожан получили образование, вы слишком уж…

— Слишком — что?

— Слишком яростно отстаиваете своё право судить других. — Хромой опустил крышку корзины и застегнул обе защёлки. — Решать, какие именно тайны топить в радужных чернилах.

— По-вашему, тайн быть не должно? Нужно сделать так, чтобы каждый мог выучиться на чарознатца, швыряться пламяшарами, насыщать ураганы, подчинять своей воле диких зверей?

Сиврим, смущённый таким неожиданным поворотом беседы, попытался вмешаться:

— Мне кажется, всё-таки это чересчур. Конечно, чарознатцем каждый быть не может.

— И не будет, — отрезал Хромой. — Потому что любое искусство требует жертв: отречения от собственных «хочу», долгих лет учения… да много чего. Лентяи и бездари никогда не смогут достичь высот. Духу не хватит, силы воли. Но дать такую возможность можно и нужно всем. И вот поэтому, госпожа Синнэ, вы у себя в храме принимаете детей, не разделяя их на достойных и недостойных. А всё, что говорили здесь, — та самая дешёвая философия, решение задачи для простецов. Если на ваши поля опустится стая саранчи, вы ведь позовёте чарознатца, а? Не побрезгуете — скорей обрадуетесь, что таковой оказался рядом в трудную минуту и что ему было где выучиться своему искусству.

— Но, — не сдавался Сиврим, — согласитесь, есть знания, которые может применить любой или почти любой. Дайте ребёнку в руки арбалет — и…

— Мы говорим о другом! — вспыхнула Синнэ. — Вы ничего не понимаете!.. Вот вы, — обернулась она к Хромому, — вы, представитель народа, который разрушил наш прежний мир, — неужели вы уверены, что в этих архивах нет ничего опасного? Ничего такого, что, попав в руки ребёнка, станет новым сверхарбалетом?

— Сударыня, рассказы о могуществе алаксаров — всего лишь рассказы. Легенда, выдумка. Изрядное преувеличение. К тому же…

— А то, что погиб ваш создатель Алтэрэ, — тоже преувеличение? Что мир распался на куски — преувеличение?!

Хромой вздохнул и начал обвязывать корзину плотными кожаными ремнями. Делал он это не торопясь, проверяя, ровно ли легли витки, не соскользнут ли.

— Я вчера видел на площади с десяток нищебродов. Но ваш кройбелс и его приближённые богаты, как никто другой в мире. Если я скажу, что все дойхары — богачи, я погрешу против истины. Если скажу, что все они — бедняки, — тоже солгу. Да, мы знали многое, что было и останется недоступным остальным народам Палимпсеста. Таков дар Алтэрэ, такова Его воля. Но лишь избранные были посвящены в тайны, лишь немногие знали об устройстве мироздания и прочих… «арбалетах». Здесь, в приграничном городишке… — Он покачал головой. — Здесь я найду записи древних легенд, может, пару-тройку копий летописей, может, ещё что-нибудь ценное. Но не сокровенные книги великих жрецов Алтэрэ. Как и вы во Вратах не сыщете дойхара, который обладал бы пусть даже десятой частью того богатства, которым владеет кройбелс.

— Как вы можете быть уверены?

Хромой примерился и закинул корзину себе на плечо.

— Всё просто, сударыня. Богачи не любят кислого пива и галдежа под окнами на рассвете.

Галдёж, между тем, стоял знатный.

Они услышали его, спускаясь по узкой винтовой лестнице, соединявшей библиотеку с первым этажом. Пользовались ею редко (как и библиотекой), запылённые тусклые витражи не пропускали свет, по ту сторону, на Рыночной площади, видны были только смутные пятна. Разобрать, что там происходит, не удавалось, но шумели так, словно вот прямо сейчас явился на Рыночную сам Молотобоец во плоти.

Сиврим шел вслед за Хромым и Синнэ, ошалевший. «Что это было?!»

— По-моему, — сказал он, — все эти разговоры… о вреде знаний… В них мало смысла.

— А в чём вообще, — холодно бросила Синнэ, — по-вашему, есть смысл?

— Уверен, — сказал Хромой, — в данный момент смысл имеет то, с чем бежит к нам юный Ярри.