Дэн Абнетт - Братья Змея

Петрок зашагал по заснеженным торосам. Сжимая посох, Приад последовал за ним.

Они вместе брели по глади ледника в свете подернутой дымки луны.

— Что ты имел в виду, когда упомянул о золотой статуэтке Партуса? — через какое-то время спросил Приад.

— Мое приношение, — сказал Петрок.

— Приношение?

— Впадине. Я был молод и глуп. Полагаю, необходимым условием является только второй из этих двух пунктов, но и первый помогает.

— Ты нырял в котлован?

— В первый мой год, вместе с отделением «Партус». На учениях. Тогда это было популярней, чем теперь. Определенно поощрялось высшими чинами, но, конечно, негласно. Если тебя не укусила змея и ты не нырнул в котлован, значит, во фратрии ты не бывал. Проверка личных навыков и силы духа. Полагаю, нормы поведения меняются. Частые смертельные исходы тому виной.

— Значит, ты у нас тоже покоритель впадины?

Петрок покачал головой:

— Нет. Я нырял, зажав в кулаке фигурку Партуса. Я выбрал именно Партуса, потому что он был основателем отделения, в котором я служил. Но мне не удалось исполнить ритуал. Я сбился со счета и задохнулся. Едва выбрался на поверхность живым. Долго болел от декомпрессии. Братья меня отмазывали. Нырнуть туда сложно. Вынырнуть тоже. Ты и сам знаешь. Ты ведь тоже покоритель впадины?

— Нет, — возразил Приад.

— Ты погрузился в котлован…

— И не принес оттуда никакой славы. Только мертвое тело.

— Я слышал об этом. Читал отчет в Лексикануме. И говорил с Хироном. Он поведал мне о том, чего не было в отчете.

— Он мне ничего не рассказывал.

— Он бы не стал. Он гордый и исполнительный. Мне он поведал о том, как все без исключения Дамоклы сознались в том, что когда-то ныряли в котлован. И о том, как ты ужаснулся, услышав об этом. Я думаю, что именно поэтому ты не бросил знак своего отделения в килик и теперь выжимаешь из них соки. Сожаление.

— Расплата. Нам даны правила. Жиллиман создал Кодекс не для собственного развлечения. Я старший по званию офицер и командир отделения. В мои обязанности входит наставление и наложение взысканий.

Какое-то время Петрок молчал.

— Приад, ты не думал о том, почему они открылись тебе? Зачем там, на пляже, все они тебе признались?

Приад не отвечал.

— Они не хотели, чтобы ты нырял и рисковал жизнью. Они не хотели тебя потерять. Они знали, что признание навлечет на них позорное пятно, но, несмотря на это, хотели, чтобы ты знал: каждый готов, жаждет и в состоянии пойти вместо тебя. Знаешь, что я об этом думаю?

— Они открыто признались в нарушении указа ордена.

— Думаю, это называется преданность. Но ведь я позволяю себе скверные шутки, так что откуда мне знать?

Снова поднялся ветер, впился в щеки и припорошил волосы и меховые плащи пылью из ледяных кристаллов.

— Ты именно за этим сюда явился, верно? Чтобы дать мне совет и указать на ошибки.

— Брат, ты не совершал ошибок. Нагружай их так тяжко, как пожелаешь. Заставляй гнуть спины. Тебе принимать решение, какой славой они себя покроют. Если ты оставишь их без наказания, дашь слабину. То, что ты делаешь здесь, правильно. Я просто хотел удостовериться в том, что ты воспринимаешь целостную картину.

Они продолжали путь.

— И кстати, я здесь не за этим.

Петрок резко остановился. И указал вперед. Далеко, примерно в километре или даже больше, виднелась крохотная фигурка, с трудом пробиравшаяся по направлению к ним через ледник. Она скорее ковыляла, спотыкаясь, чем бежала.

— Хирон, — сказал Приад.

— Возвращается. О Трон, ты только посмотри на размер глыбы, которую он тащит! Весы тебе будут не нужны.

Приад не отвечал. Он смотрел на снежные наносы по левую руку. В трехстах метрах что-то двигалось, белое на белом. Приад коснулся руки Петрока и показал туда.

На минуту они замерли, словно статуи в атриуме крепости, пока существо не зашевелилось снова.

— О, какой огромный зверь, — прошептал Петрок. — Держу пари, это крупная самка. Ветер в нашу сторону, она не знает, что мы здесь. Охотится.

— Да, на моего апотекария, — отвечал Приад. — Нравятся им отбившиеся. Когда они преследуют стадо длиннорогих, то нацеливаются именно на слабых и медлительных. Хирон находится с подветренной стороны от нее, точно так же, как она — с подветренной стороны от нас.

— Ты когда-нибудь охотился на снежного медведя?

— Нет. Это делал Раптор ради спортивного интереса. У него было ожерелье из когтей. Он рассказывал мне.

— Она отлично ведет Хирона, все время остается впереди, выжидает момент. Терра, ты только погляди, как она движется! Ах, опять ее потеряли. Вон за той грядой.

— Что будем делать?

Петрок улыбнулся и достал кинжал.

Они тихо продвигались по сугробам. Приад перехватил посох так, чтобы метровый однолезвийный клинок на его конце можно было метнуть вперед наподобие копья.

Петрок остановился и снял ботинки, побуждая Приада последовать его примеру. Снег хрустел под шипованными подошвами, а босые ступни не издавали ни звука. Чтобы замаскировать свой запах, воины обтерли руки, лица и подмышки пригоршнями чистого снега.

Внезапно и угрожающе стих ветер, несомые им крупицы льда повисли вокруг как клубы дыма.

Приад и Петрок забрались на гребень, пробираясь так, чтобы луна светила сбоку, и тени были минимальны. Сержант уловил в воздухе признаки звериного духа и тепла.

Петрок подал Приаду знак двигаться левее и исчез из поля зрения за восточным склоном снежного наноса. Было очень ясно. Звезды, казалось, дрожат от отдаленного рокота бури.

Приад остановился, снег доходил ему до колен. Лунный свет освещал белую пустошь. Наверняка, он уже близко подобрался к зверю. Не мог тот так быстро улизнуть прочь.

Снежный сугроб прямо перед ним встал и двинулся на него.

Затаившегося снежно-белого медведя невозможно было разглядеть до тех пор, пока он не шевельнулся. Зверь громко раскатисто зарычал и пошел на сержанта. Приад увидел красную пещеру отверстой пасти, огромные желтые клыки. Почувствовал зловонное дыхание, приправленное скверным запахом слюны и котикового жира, увидел два блестящих как алмазы глаза.

Сержант попытался нанести удар посохом, но зверь выбил оружие гигантской передней лапой. Когти размером с палец космодесантника разорвали меховую накидку Приада и оставили глубокие царапины в левом трицепсе.

Удар был ошеломительным. Такое чувство, что его сбил «Лендрейдер». Арктический мир перекувырнулся, снова и снова, один ошеломительный удар следовал за другим. Приад понял, что катится вниз по склону, размахивая руками и ногами.

Весь в ушибах, еле переводя дух, он попытался подняться. И увидел, как на льду подобно рубинам сияют брызги его собственной крови. Он посмотрел вверх. Медведица приближалась к нему.