Александр Шакилов - Полигон

– Погоди тарахтеть, – перебил я его. – Что, если аккуратно соединить твою «калорийку» с «моховиком», да сделать так, чтоб они активировались одновременно? Как думаешь, эффект будет круче, чем если по отдельности?

Он пожал плечами. Он не умел думать. Как накопитель инфы его башка более чем подходила, но и только. И ладно, дружище Резак, думать за тебя будет тот, кто умеет это делать. Я о себе, если что.

И вот какие мысли с ходу надумались: мы едва не угодили в западню и уцелели лишь благодаря чутью и знаниям Резака. Ну и спасибо Милене, что разрядила приборы на угодившую в них стрелу. Иначе нам пришлось бы несладко… Да что там, мы были на волосок от гибели… На спину точно опрокинули ведро колодезной воды. Сердце застучало быстрее. Когда рискуешь жизнью постоянно, организм к этому привыкает и реагирует на стрессы менее бурно. Но я слишком долго жил мирно и волновался лишь о том, хватит ли денег до следующей получки… Надо признать, Макс Край потерял форму.

Но это ничего. Скоро я вновь стану прежним сталкером. Если не подохну раньше.

Светило солнце, потрескивал тлеющий камыш. В сотне метров от нас виднелись деревья. Над лугом пролетела стайка воробьев – самых обычных с виду, безвредных. Воздух, вдыхаемый через респиратор, резко пах дымом.

Хлопнув по карману шорт, Резак шагнул к камышам и уставился на них, будто надеялся высмотреть стрелу – ярко окрашенную, чтоб ее легче было отыскать.

– «Калорийка» и «моховик» вместе… Это была специально подготовленная ловушка, – озвучил я свои выводы. – Работа мастера. И либо сборку приборов специально поставили у нас на пути, либо просто так совпало. Но лично я в случайности не верю.

Резак нахмурился. То ли моя версия его не впечатлила, то ли сказал я слишком много слов, которых не было в учебном фильме о Полигоне.

– Мужчины, а вам не кажется, что мы слишком много говорим? Взрыв слышали все твари в округе. – Милену заботили насущные проблемы. – Кого-то грохот отпугнул, но сюда обязательно придут те, кто не прочь поживиться падалью.

Ни я, ни Резак не стали с ней спорить.

Мы поспешили к деревьям, каждый думая о своем.

Мистер Гамбино никогда не засматривался на жен друзей по одной простой причине – он терпеть не мог женщин.

Женщины крикливы, тупы, слишком много о себе думают, они дерутся, они сопротивляются, они… Короче говоря, Адольфо не приходил в восторг от слабого пола.

Чтобы создать имидж героя-любовника, не пропускающего ни одной юбки, он нанял в секретарши проститутку, взаимности которой якобы домогался на глазах у подчиненных. Но только якобы. Общество еще не доросло до того, чтобы принять потребности столь высокоорганизованных существ, как Адольфо. Его сексуальные потребности до сих пор почти во всех странах мира уголовно наказуемы. Где-нибудь в Йемене, к примеру, мистера Гамбино уже уронили бы с самого высокого здания, посчитав, что забросать его камнями – слишком гуманно.

Очнувшись, Адольфо унял головную боль парой таблеток аспирина и стаканом граппы. Он запер склад и обнаружил, что его новенькую спортивную тачку угнали. Это привело его в бешенство. Он рвал и метал, орал на здоровяка-ниггера, который был настолько туп, что позволил угонщику беспрепятственно убраться с охраняемой территории.

Пришлось вызвать такси. Он едва втиснулся в эту обшарпанную душегубку с треснувшим лобовым стеклом. А как же омерзительно в салоне воняло дешевым табаком! Адольфо был на грани сердечного приступа. Срочно нужно было спустить пар. Срочно!

К счастью, как раз на сегодняшнюю ночь у него запланировано посещение одной закрытой вечеринки, где соберутся только единомышленники, только свои.

Он достал сигару.

– Куда едем, дорогой? – осклабился очень смуглый бомбила, продемонстрировав безупречную нержавейку зубных протезов на обеих челюстях. Из-под его яркой шапочки торчали пучки мелких косичек.

Мистер Гамбино слышал, что бойцам элитного спецназа намеренно вырезают гланды, удаляют аппендикс и меняют родные зубы на искусственные, чтобы в рейде по тылам противника не приходилось отвлекаться на досадные мелочи. Бомбила из бывших спецов? Что ж, тем лучше. В этом городе никому не помешает опытный телохранитель. Пусть даже на время поездки.

– Померки, бывшая школа номер… э-э… имени Макаренко, – сообщил желаемые координаты мистер Гамбино. – Там открыли частный детский дом. Хочу внести пожертвование.

Улыбка сползла с лица бомбилы. Он знал, куда клиент собрался. И главное – зачем клиент едет в детдом. В этом городе невозможно что-то скрыть от жителей.

– Плачу вдвойне, – поспешно добавил мистер Гамбино.

Скривившись, бомбила едва заметно кивнул.

И такси отправилось-таки в путь по темным улочкам Вавилона.

Настроение у Адольфо чуть улучшилось. Всем своим грузным телом он растекся по дерматину сиденья.

Его неприятности закончились, остаток ночи он проведет в неге и чувственных удовольствиях.

Зацепившись за корень – и откуда он только взялся?! – я в очередной раз упал.

Мне было плохо, так плохо, что хоть отпевай.

Я ненавидел чертов Полигон, где все так и норовило сделать мне больно, поставить подножку, ударить облаком мошкары в линзы очков и расплющиться на них склизкими маслянистыми пятнами, ухудшающими обзор чуть ли не до нуля, ну или еще как напакостить!..

Но больше всего я ненавидел Полигон за то, что Резаку в нем было хорошо.

Блондинчик-«африканец» чувствовал себя тут точно килька в томатном соусе, как он сам в этом признался. Только мы зашли под покров леса, рот его вновь открылся, будто держать его в закрытом положении не позволяли мощные пружины. Ему тут лучше, чем в Вавилоне, где вся власть принадлежит кланам, вообще лучше, чем среди людей. Среди деревьев ему, видите ли, дышалось легче, во всю грудь прямо-таки дышалось.

– И во все бронхи с трахеей? – не удержался я.

А эта сволочь мне в ответ лишь эдак снисходительно улыбнулась, хотя ухмылку под маской респиратора я уж точно высмотреть не мог.

Тля меня заешь, да Полигон просто заодно с Резаком!

Глядя на парня, уверенно скользящего по кабанье-бэтэрной тропе, я понял: блондинчик смог бы здесь жить, из него получился бы отличный сталкер. Я не завидовал ему, нет, просто острее чувствовал, что Макс Край уже не тот, что молодым везде у нас дорога, а старикам везде у нас почет…

Очередной пень сам кинулся мне под ноги. Чертыхнувшись, я растянулся и едва не выронил винтовку.

– Так устал, умник, что ноги не держат? – «африканец» вернулся ко мне, уже вставшему на колени. – Всего-то ничего в пути… Ну да ладно, привал, – он плюхнулся задницей прямо на тропу, петляющую по молодому сосняку. По осени тут наверняка каждая пядь земли покрывается влажно-блестящими маслятами.