Виталий Крыръ - Охота на колдунов

Однако император не только улыбнулся, но и заговорил:

- Владетели! Не ожидал от вас такого уничтожающего удара! - император обратился будто бы ко всем сразу, но только жрец стал вдруг похож на изготовившегося к прыжку кота - собирался спорить с его величеством.

- Владетели! - невозмутимо и даже с каким-то задором в голосе продолжил между тем император. - Ведь в провинции такая великолепная охота! Некоторые из вас составили мне компанию в тот благословенный день в прошлом году, когда я принял на рогатину дикого кабана. Вот была потеха! И вы хотите оставить меня без остальных вепрей, с нетерпением дожидающихся мое величество?

- Но... - жрец Гриффид явно был сбит с толку, да и продолжить не успел.

- Да, - мгновенно оборвал его император, - в вашей родной процинции охота тоже хороша, но там, там она была просто бесподобна! - и Евгений мечтательно закатывает глаза, вспоминая одну дворяночку из молодых да ранних в его охотничьем шатре.

- Так вот, - император внезапно посерьезнел, - провинцию мы не оставим, - Родерик светлеет лицом. - Но и подкреплений без жрецов у нас нет. Более того, все жрецы теперь в праве покинуть провинцию. - Родерик вновь впадает в уныние.

- Не беда, - оптимистично продолжает Евгений. - Направлю просьбу к северянам. Они уплатили всю подать кровью за год вперед, но ведь я их еще никогда ни о чем не просил, правда? Они мне не откажут. К тому же всё ценное, что уцелеет из движимого казенного имущества, разрешу им после обороны забрать домой, - император знал: любые имевшиеся когда-то ценности уже давно как проданы, а деньги истрачены на войну. - Также мы не будем возражать, если они прихватят себе немного свободных женщин из простонародья. - А вот женщин в провинции всё еще хватало.

'Как жаль, - пронеслось в голове у Гриффида в ответ на неожиданное решение монарха, - что Похититель десятилетиями молчит, а его Непорочные дочери говорят загадками. Насколько всё могло бы быть проще. - Согласно летописям действия первых жрецов Всеблагой и Всемилостивый направлял сам. - А так бредём, спотыкаясь, извилистыми дорогами, выбираемыми в силу собственного разумения'. Жрецы умели различать с помощью волшбы людей, изведавших галлюцинации, сонный бред и познавших истинные видения.

- Кстати, - обратился Евгений к Гриффиду, - помнится ты называл Холминых наимерзейшими из богохульников? Вот пусть они и возглавят поход. Если будет угодно богам - там и сложат свои головы. А задание им сформулируем так: удерживать 'столицу' провинции до подхода императорского полка.

'Даже если случится чудо и северяне временно удержат город, то войска, которые имеет ввиду император, не подойдут, - пронеслось в голове у жреца, - иначе будет потерян юг империи и казна совсем опустеет. В любом случае за возможными чудесами следует присмотреть, так как чудотворство - прерогатива жречества'.

Северяне собирались в поход. Сначала, как сообщили с голубиной почтой лазутчики, предстояла стычка с зарвавшимся южным баронетом. И лишь затем, отправив домой прошедшую первое испытание боем молодежь (по возвращении на Холме им предстоит еще одно не менее важное дело), остальные отправятся выполнять поручение императора.

Многое пригодится в пути, но самое ценное, естественно, - оружие.

Тяжелые боевые топоры на длинных рукоятях - с 'бородой', выступом снизу на лезвии, служащим сразу нескольким целям: и крюком для стаскивания всадника с лошади, и прикрывающим пальцы при хвате под металлическую часть, и попросту удлиняющим рубящую кромку. Топор относительно прост в изготовлении и сравнительно дешев, но в паре со щитом в искусных руках не уступит мечу. А ежели надобно рубить тяжелый доспех - так и превзойдет.

Высокие прямоугольные щиты с железными полосами по краю лицевой стороны, везде кроме верха, там полоса чуть ниже, дабы позволить оружию врага увязнуть в древесине.

Длинные граненые копья с толстыми древками.

Обоюдоострые мечи, засапожные ножи, шлемы с забралами и без, кожаные поддоспешники, длиннополые кольчуги, редкие пластинчатые доспехи - всего не перечесть.

Клéвоц же подобрал себе еще и клевéц: хотел сохранить детское имя и во взрослой жизни. Не знаешь ведь наперед, каким новым прозванием могут наградить после испытания боем. Живет на Холме и рябой Жеб, которого облепила тина в ночной вылазке у болота. Вернувшись, он показался остальным похожим на жабу. И Клощ-лучник, когда-то опоздавший занять свое место в строю, увлекшись извлечением клеща. И копейщик Таптун, он в молодости, отбиваясь от одного южанина, затоптал насмерть другого, предварительно сбитого с ног.

Нет, Клевоцу намного больше нравилось собственное имя и не хотелось его менять на кота в мешке. А остаться при своем просто - всего лишь следует время от времени к месту пользоваться в рукопашной клевцом.

Охваченный предвкушением похода молодой Холмин в своих ожиданиях разрывался между двумя крайностями. С одной стороны, северные сказания славили воинов, побывавших на острие клина, прорывающего чужой строй. Прославляли тех, кто первым встречается с врагом лицом к лицу, убивает полудюжинами. Потому долгими зимними вечерами, слушая поющих в полутьме стариков, Клевоц с замиранием сердца мечтал о том, как его заметят за смелость и удачливость в первой же битве.

Но с другой стороны, в повседневных разговорах стáршие упоминали походы как нечто обычное, обыденное, в общем ряду, к примеру, с воспитанием детей, полевыми работами, поведением женщин или обновлением крыши. Войну, как нечто недостойное излишнего волнения. Войну не как пир крови, а как многодневный тяжелый труд.

И последнее не могло не оставить свой отпечаток на восприятии образов из былин. Позволяло осознать, что там, куда каждый год уходят северяне, найдется место всему - и подвигам духа, и грязи осенних дорог, и богатой добыче, и гудящим от усталости ногам, и славе, и кишкам, выпадающим из вспоротого живота.

Первый в жизни бой не пугал молодого северянина. Впереди дни пути; слишком рано, чтобы ощутить даже тень тревоги. Это потом, перед самой схваткой почувствует волнение. Но оно не помешает, а скорее наоборот поможет, заставит молодую кровь бурлить.

Ведь будущее для истинного сына Севера не изобилует разнообразием путей. Клевоц либо вернется домой взрослым воином, либо попадет в чертоги Вышнего, как погибший достойно. Можно, правда, еще уцелеть, но обрести увечье. Но и это не тупик. Тем, кто совсем не способен смириться с утерей части тела, Вышний попускает обрести различные хвори и зачахнуть, уйти за грань. Остальные же живут, и не то что бы в унынии. Ведь младшие не могут жениться, пока каждому из старшего поколения всего Холма (а значит, и калекам) не подберут супругу. Вдобавок, увечным вменяют обязанности, позволяющие почувствовать себя нужными остальным. Кто-то пасет скот, щиплет пух для подушек, чешет шерсть, кто-то - наблюдатель на каменной башне в центре селения, кое-кто учит молодежь, а двое одноногих даже служат в немногочисленном конном дозоре и принимают участие в походах.